Нил Шустерман - Громила
С неохотой должна признать: я типичная представительница нашего биологического вида с его равнодушием к чудесам. Мне тоже доводилось сталкиваться с волшебством и превращать его в нечто обыденное. У светлячков в брюшке светится фосфор, а молния — всего лишь электрический разряд. Скучища.
Ещё приходится признать, что мы с Теннисоном слишком быстро свыклись с мистическими способностями Брюстера. Хотя я отчаянно пыталась смотреть на них, как на чудо, ничего не выходило. То, что он был в состоянии исцелять — или красть — чужую боль, больше не изумляло, стало для нас привычно. Это была моя первая ошибка.
Потому что как только ты перестаёшь удивляться светлячку, которого посадил в банку — ты забываешь о нём. Банка стоит на полке, и некому выпустить светлячка на волю.
38) Первый бал
До того как случилась авария с паровым катком и дядюшка Хойт избил Брю до полусмерти, я была полностью поглощена тем, как бы выманить Брюстера из его раковины. Теннисон стал его личным тренером. А вот моя роль была более тонкой: я попыталась ненавязчиво привить ему интерес к общению с другими людьми. Начиталась книжек по психологии и решила, что разобралась в его характере. Мне казалось, что всё, чего ему не достаёт — это лишь немного поддержки и ободрения. Разумеется, я глубоко ошибалась, но так уж я устроена: если вобью себе что-то в голову, то выбить это оттуда непросто.
— Тебе нужно пересмотреть свои взгляды на отношения с людьми, — объявила я ему как-то за ланчем, когда мы сидели в школьной столовой. Я накрыла его руку, лежащую на столе, своей — пусть все видят.
— А по мне и так хорошо, — ответил он. — Люди не трогают меня, я не трогаю их.
Я потрясла головой.
— Хватит. Ты, мой печальный поэт, — не недотёпа какой-нибудь, и пора тебе перестать прятаться по тёмным углам. Прошли те времена.
Он попытался есть, но поскольку я держала его правую руку в своей, он только неловко тыкал в тарелку вилкой, зажатой в левом кулаке.
— Может, мне нравится прятаться по углам.
— Поверь, тебе больше понравится общаться с друзьями.
Похоже, мои слова его не только не убедили, но скорее наоборот — встревожили.
— Ну-ка посмотри мне в глаза и скажи, что тебе не хочется иметь друзей! — настаивала я. Отпустила его руку, но он не торопился взять в неё вилку, оставил свободной — для меня. Я улыбнулась: поразительно, как много в нашей жизни мелочей, которые исполнены столь глубокого смысла!
Интересно, и когда это я стала такой приторно сентиментальной? Как надписи на открытках Холлмарк.
— Не скажу, — ответил он. — Просто не думаю, что это хорошая мысль.
Хорошая или нет, а обзавестись друзьями ему придётся. Это — следующая в длинном ряду стоящих передо мной задач. Как уже упоминалось, я не самая популярная девочка в школе, но непопулярной меня тоже не назовёшь. Я как раз в золотой середине, а это значит, что и мои друзья тоже в золотой середине — и Брю, скорее всего, придётся им по сердцу.
Я подозвала к нам свою хорошую подругу Ханну Гарсиа — она даже черепаху выманит из панциря, а та и не заметит.
— Ханна, — сказала я, когда та присела за наш стол, — Брюстер воображает, что не способен к нормальному человеческому общению.
Брю вскинул руки:
— Бронте!
— Ой, только не надо изображать врача с дефибриллятором! — фыркнула я и снова обратилась к Ханне: — Да, так вот. Обстоятельства сложились так, что он внушил себе, будто он — человек второго сорта. Нам необходимо независимое суждение.
— Бронте! — воскликнул он. — Ну хватит! Мне же неудобно.
Ханна махнула рукой:
— Да брось ты! — и принялась добросовестно и объективно изучать его. — Ну что ж, — сказала она наконец, — во-первых, он высокого роста. Во-вторых, симпатяга. В-третьих, он твой парень, а ты превосходно умеешь выбирать себе друзей, тут у тебя безупречный вкус.
— Спасибо.
— Так что, — заключила Ханна, — даю ему девять баллов из десяти по шкале социальной пригодности.
— Почему только девять? — возмутилась я.
— Если бы он тянул на десять, он встречался бы со мной! — заявила Ханна, подмигнула Брюстеру и упорхнула.
Брю сидел весь пунцовый, но на губах его сияла самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела. Я взяла его за обе руки — всё равно с едой, кажется, покончено.
— Знаешь, что я думаю? — сказала я. — Я думаю, что нам надо как-нибудь выбраться в город с целой компанией моих друзей. Немножко поживёшь моей жизнью. Это будет просто здорово!
— Ладно, — согласился он, всё ещё с румянцем на щеках. Он постарался придать своему голосу всю беспечность, на какую был способен.
***Я готовилась к этому событию так, будто это был не выход в город, а первый выход в свет. Бал для одного, смокинг не обязателен. Вообще-то, всё было гораздо проще: мы целой компанией выбрались во вторник после школы в торговый центр поесть гамбургеров, только и всего. Зато к подбору членов компании я подошла очень серьёзно и выбрала тех, с кем Брю не чувствовал бы себя неловко, даже чувствуя себя неловко. Нас было шестеро — ни слишком мало, ни слишком много, в самый раз.
— Я не смогу быть долго, — сказал он. Эту фразу он произносил всегда — куда бы и когда бы ни шёл.
Я поцеловала его, а потом зашептала ему на ухо, временами приостанавливаясь, чтобы украдкой втянуть в себя запах кокосового кондиционера, исходивший от его волос — по непонятной причине этот аромат сводил меня с ума:
— Поверь мне, — проговорила я, — тебе не захочется уходить.
Но эти слова лишь обеспокоили его.
В тот вечер мы все очень славно провели время; и хотя Брю по большей части помалкивал, мои друзья признали его за своего, приняли как равного — такого с ним никогда раньше не случалось. Он вышел за рамки тесного круга своей семьи, стал частью общества. Как я и предсказывала, он оставался с нами гораздо дольше, чем намеревался вначале.
— Мне нравятся твои друзья, Бронте, — сказал он, уходя. — Вот уж не ожидал, но они мне нравятся. Очень.
Я отправилась домой — с чувством, что сделала что-то замечательное.
Он отправился домой — где в это время его дядя вымещал на его младшем брате всю свою жесточайшую обиду на судьбу.
39) Уловка
Во всём мире дедушки и бабушки рассказывают, как они каждый день ходили в школу за пять миль по снегу босиком, а по пятам неслись волки; но те дни уже давно миновали. Почти все теперь либо сами ездят, либо их везут. А вот мы с Теннисоном в последнее время предпочитаем ходить в школу пешком, хотя туда почти целая миля. Просто у нас тогда есть повод убраться из дому пораньше. К тому же, если мы идём пешком, нам не надо сидеть в маминой машине и гадать, чьим ужасным одеколоном в ней воняет. Если мы идём пешком, нам не надо сидеть в папиной машине — папа, который раньше любил поболтать, теперь, похоже, дал обет молчания за рулём. Когда мы с Теннисоном идём пешком, то, по крайней мере, можем поговорить друг с другом, даже если мы просто переругиваемся.
— В прошедшие выходные папа, кажется, был вполне ничего, — сообщил брат, когда мы топали рано утром под моросящим дождём. Была пятница, а накануне Брю впервые вышел в свет со мной и моими друзьями. Так что у меня настроение было самое радужное.
— Это когда? — спросила я.
— Когда мы играли в баскетбол. Брю был с нами.
Я представила себе эту картину и пожалела, что меня не там не было: вот было бы здорово снова увидеть нашего папу таким, как прежде. А заодно и посмотреть, как Брюстер играет в баскетбол. Его тренировки с Теннисоном дают весьма ощутимые результаты и... Ну, ладно, признаю, видно, во мне говорит первобытный инстинкт — хотелось бы полюбоваться этими мускулами в движении...
— Папа просто преобразился, — продолжал брат. — Но, ты знаешь, что-то в этом было не то...
Я не улавливала, к чему Теннисон ведёт, да и он сам, кажется, не совсем это понимал, ведь предложение он так и не закончил.
Когда мы уже были в двух кварталах от школы, впереди показалась высокая угловатая фигура в кожаном бомбере. Под бомбер парень надел спортивную куртку, капюшон которой натянул на голову. Мне не обязательно было видеть его лицо, чтобы понять, кто это.
— Брю! — окликнула я.
Он на мгновение обернулся, но вместо того, чтобы подождать нас, прибавил шагу.
— Ты посмотри, он от тебя удирает! — сказал Теннисон. — Мне этот парень определённо нравится!
Я кинулась за Брю. Да что с ним такое?! Несмотря на широкие, размашистые шаги, двигался он не слишком быстро, и я успела нагнать его в начале следующего квартала. Я потянула его за рукав, но он отвернулся, загородившись от меня плечом. Тогда я потянула сильнее и тут увидела его лицо под низко опущенным капюшоном. От этого зрелища я чуть не выпала на мостовую под проезжающую мимо машину.
