Ирина Глебова - Качели судьбы
— Валерик!.. Я вчера приняла предложение другого.
А ведь с Всеволодом они ещё ни разу даже не поцеловались. И слов о любви не было сказано. Но Лариса знала: он и только он должен быть с ней рядом. На всю жизнь.
… Всеволод заметил, что Лариса необычно задумчива и молчалива, встревожился: не обидел ли чем-нибудь? В Москве они каждый вечер допоздна сидели в компании у кого-нибудь в номере, а потом ещё вдвоём пристраивались у дежурной по этажу в уголке. И сейчас, в подъезде, стояли, никак не могли проститься. Мама уже дважды открывала дверь, выглядывала, и Лариса, поднимаясь на свой второй этаж, тихо говорила ей:
— Не волнуйся, я здесь.
— Ты знаешь, который час?
— Да, поздно. Ложись спать, я сейчас.
И вновь спускалась к Всеволоду, и не могла уйти. Что-то должно было произойти, она чувствовала. Вот он медленно поднял руки, коснулся ладонями её щёк. Девушка закрыла глаза, почувствовала, как его руки замерли, как тихо опустились к плечам, потянули её… Когда, задохнувшись, она отстранилась и открыла глаза, только смогла сказать:
— Почему я так долго этого ждала?
— Я не знал, будет ли тебе это приятно.
Сняв с него шапку и положив ладонь на затылок, Лариса прошептала:
— Ты сомневался…
Теперь уже, не сдерживаясь, целуя её глаза, губы, волосы, он шептал:
— Скажи мне… Это не кончится?.. Мы не расстанемся?.. Никогда?..
— Это что? — Лариса отстранилась, весело и прямо посмотрела на него. — Предложение?
— Да.
И вдруг ей захотелось посмотреть, как он волнуется. И чтоб ещё больше дорожил ею. И чтоб понял, как сильно она его любит, и сам влюбился ещё сильнее…
— А знаешь, мне вчера уже сделали одно предложение.
Вот почему она сегодня такая необычная! Губы у Всеволода дрогнули.
— И что?
Лариса увидела, что его глаза стали растерянными, испугалась и сказала быстро:
— Я ответила, что уже приняла твоё предложение. Каково?
Они вновь долго целовались, а потом он всё-таки спросил:
— А кто этот человек?
Лариса стала серьёзной и грустной.
— Этого человека я любила четыре года. Он женат. И вот наконец он понял, что без меня не может… Я ему сейчас так благодарна, что он не решился на развод чуть раньше, позволил мне узнать тебя. А то вышла бы за него замуж и знать не знала бы, что несчастлива.
— Нет, нет, — сказал он. — Мы всё равно встретились бы. Это судьба. И не будем откладывать свадьбу, я так и завтра готов!
ГЛАВА 14
Но у ЗАГСа были свои порядки. День бракосочетания будущих Климовых назначили через месяц. Уже на правах невесты Лариса, после института, зная, когда Всеволод возвращается с работы, забегала к нему в общежитие. Однажды она прибежала, сбросила мокрую от дождя куртку и села, прижавшись к горячему радиатору.
— Сейчас чаёк вскипятим, — заторопился Всеволод. — Согреешься!
Она пошла вслед за ним на кухню.
— Слушай, сегодня я получила весточку из прошлого. После второй лекции вышла в коридор, а там у окна женщина стоит, кивает мне, улыбается. Я, пока шла к ней, вспоминала — кто же это? Уже когда поздоровалась — дошло. Это же моя свекровь — ну, предполагаемая когда-то. Мать моего одноклассника, Славика. Я за него замуж собиралась, так, сдуру. Вовремя одумалась. Он сначала сильно переживал, но потом женился, ребёнок у него родился…
Всеволод включил газ, достал из кухонного стола заварочный чайник, вымыл его. Ополоснул большой чайник и поставил набирать воду. Лариса, усевшись опять же поближе к горячей батарее, продолжала оживлённо рассказывать.
— А ведь знаешь, я, когда впервые к тебе сюда пришла, подумала, что дом знакомый. И только сейчас, стала тебе рассказывать, и вспомнила: я ведь была здесь один раз, с этим самым парнем. Он здесь живёт. Вот только не помню точно в каком подъезде — в твоём или соседнем? Сева! Да ты его, может, и знаешь! Он такой заметный, ярко рыжая шевелюра. Мы его так и звали в школе — Славка-рыжий. А?
Вода, заполнив чайник, лилась уже через край. Но Всеволод не замечал этого. Медленно, через силу выговаривая слова, он произнёс:
— Нет, рыжий в моём подъезде не живёт.
И думал: «Господи, зачем нужно было такое совпадение! Как всё связано… Никуда не уйдёшь…»
Лариса тоже думала приблизительно об этом, ещё когда шла из института в общежитие: «Как всё в жизни переплетено, как одно вытекает из другого…»
Улыбка у пожилой женщины, матери Славки, была невесёлой. Она протянула ей конверт:
— Вот, Ларочка, Славик просил тебя найти и передать.
Лариса взяла с удивлением, и, не доставая письма, глянула на обратный адрес. Вместо города, улицы там было написано: п⁄я — почтовый ящик.
— Он что, служит в армии? — не поняла девушка.
— Нет, — ответила женщина. — Он сидит в тюрьме.
И заплакала. Сквозь слёзы сказала:
— Он порезал свою жену, мерзавку такую, застал её в постели с любовником.
— Убил? — испугалась Лариса.
— Нет, жива, слава Богу! А он страдает. Возьми его письмецо, Ларочка, ответь ему.
Читать письмо при матери она не стала. Неловко, неумело посочувствовала, попрощалась. Прочла на лекции…
— Севка, потоп устроил!
Лариса сама закрыла кран, поставила чайник на плиту. Достала конверт.
— Хочешь, почитай.
Но Всеволод, сжав зубы, качнул головой.
— Да он ничего такого не пишет! Просто гадко ему там, тоскливо, вот и вспомнил светлое время, юность, нашу компанию. Влюблён в меня был. Ну и, наверное, подумалось: а вдруг можно всё вернуть? Ведь я однажды соглашалась выйти за него замуж…
Пять лет назад, одним дождливым воскресеньем мама открыла дверь и крикнула:
— Ларочка, к тебе гость!
И она увидела Славку, с которым не встречалась больше года и который, возмужав, стал красивым парнем. Она боялась, что он станет говорить ей об Альберте, но он сразу же огорошил её предложением:
— Выходи за меня замуж!
«Издевается он надо мной, что ли!» — подумала она тогда. Но Славка, сев рядом и взяв её за руку, стал рассказывать, что тайно любил её ещё с десятого класса. Тайно, потому что видел взаимную симпатию, а потом и влюблённость её и своего лучшего друга Альку. Вот и ходил он обречено в друзьях, и так бы никогда она ни о чём не узнала. Но недавно Алька сам рассказал ему о разрыве. Он, Славка, не знает, в чём дело, но догадывается. Он всегда, даже когда у Ларисы и Альберта дело шло вроде бы к свадьбе, подозревал: родители Альки не дадут сыну жениться на ней. Для Славки не было секретом, что Грёмины-старшие присмотрели Альке невесту, дочку большого обкомовского босса — с квартирой, дачей, машиной и другими благами, хотя и у самих всё это имелось. Оно и понятно: богатство роднится с богатством. И сейчас Альберт, как послушный сын, готовится к свадьбе с этой девушкой.
Лариса слушала, как заворожённая. Не потому, что была оскорблена или огорошена. Не потому, что жалела. Она вдруг ясно поняла: всё, что делал Лёнчик тогда, в посадке, было точно рассчитано. И её отвращение, и невозможность после случившегося войти в семью, и злость, которую она обрушит на Альку. Ведь что-то такое он сказал тогда.… Все эти дни она гнала от себя то мерзостное воспоминание, заставляя забыть, не думать. А вот сейчас вспомнила — Лёнчик сказал: «Может теперь оставишь Альку в покое». Вот чего он добивался — и добился с успехом. Он и не стал бы её насиловать. Впрочем… Лариса вспомнила насмешливые и холодные глаза Леонарда, язвительную усмешку, умелые, цепкие руки… Если бы для его цели понадобилось, он довёл бы дело до конца.
А Славка всё говорил что-то, заглядывая ей в лицо. Лариса сбросила оцепенение:
— Что?
— Ты расстроилась? Всё ещё любишь его?
— Нет, Славик, просто кое-что оценила по-новому.
— Оцени по-новому меня, — сказал парень, и губы его дрогнули. — Я для тебя всё сделаю! Хочешь учиться — пожалуйста! Писать стихи и ходить в студию — пожалуйста! Я знаю, ты с Алькой не ради его обеспеченных предков встречалась. И всё-таки: со мной тебе будет не хуже, чем с ним, ни нужды, ни отказа ни в чём знать не будешь.
— Славка!
— Нет, ты не сердись. Вот послушай. У меня родители в стальцехе работают — отец у плавильной печи, а мать крановщицей. Зарабатывают очень прилично…
Да, Лариса знала, что из заводчан литейщики получают самую высокую зарплату. Но Славка Ларионов вовсе не так представлял себе благополучие своей будущей семьи. Он уже работал официантом в большом ресторане в центре города. Увидев, как Лариса вскинула брови — удивлённо и непроизвольно-брезгливо, он улыбнулся:
— Ага, понял! Ты думаешь — лакейская и крохоборская профессия? А почему у нас так к официантам относятся? Потому, что по большей части они грубы и наглы, обсчитывают и вымогают чаевые. Но это перед обычными посетителями, случайными. А перед завсегдатаями и денежными воротилами пластом стелятся.
