Сэмюел Беккет - Мерфи
– Знаешь, я был совершенно несправедлив к Ниери. Я все обдумал и понял, как я ошибался. Вполне возможно, и даже, можно сказать, очень вероятно, он исключительно надежный человек… Но дело в том, что без Купера Мерфи ему не отыскать. У Ниери таланты совершенно иного рода. А пока Мерфи не отыщется, ничего ж и предпринимать нельзя.
А вот у Кунихэн было ощущение, вгонявшее ее в печаль, что еще меньше удастся сделать после того, как Мерфи отыщется. Она вздохнула:
– Ну и что же ты предлагаешь?
Прежде чем высказать конкретное предложение, Вайли начал длинную речь о том, что, конечно же, он чувствует, что Мерфи нуждается в Кунихэн намного сильнее, чем она в нем; о том, насколько Мерфи подавлен, можно судить хотя бы по той истории, которую рассказал Купер, – нужно только вспомнить описание того, в каком положении Купер обнаружил Мерфи, который, очевидно, подвергся грубейшему нападению, надо думать, со стороны соперника – нет, нет, не в любовных, а в каких-то финансовых или прочих подобных делах; причем, заметьте, обнаружен был Мерфи в доме, явно не приспособленном для нормальной человеческой жизни, настолько не приспособленном, что был по решению властей снесен. А теперь Мерфи, наверное, вынужден спать где-нибудь на набережной или, спасаясь от преследований врагов, все ночи напролет прятаться в парках или в холодных криптах церквей, переживая там все муки грешников, осужденных на вечные страдания (воображение Вайли разыгралось)… и поэтому его нужно немедля отыскать, не просто ради того, чтобы его можно было привести к Кунихэн и чтобы он сам ей сказал, что его отношение к ней ничуть не изменилось и остается все тем же, что и раньше, – конечно, конечно, именно это и остается главной задачей и причиной необходимости скорейшего нахождения Мерфи, – но найти его необходимо и для того, чтобы дать ему возможность избавиться от своей глупой ирландской гордости. Пока ему позволено лишать себя общества Кунихэн – его толкает на такое безрассудство невероятно искаженное представление о рыцарском благородстве, – все его начинания в любой сфере и в любом деле обречены на провал. Но вот если рядом с ним окажется Кунихэн, она будет его вдохновлять, поддерживать, утешать, вознаграждать своей любовью, и вот тогда-то он сможет добиться всего, достичь любых высот…
– Я спросила, что ты предлагаешь, – прервала Кунихэн излияния Вайли.
И Вайли предложил следующее: им всем следует поехать в Лондон – ей, ему и Куперу. Кунихэн будет душой и сердцем этой экспедиции, он, Вайли, будет ее мозгом, а Купер – мускульной силой и, так сказать, когтями. Кунихэн сможет обрушить на Мерфи все свои накопившиеся и нерастраченные чувства, которые он, Вайли, тем временем будет безмерно счастлив и рад некоторым образом возбуждать с тем, чтобы дать Кунихэн возможность, так сказать, упражнять их и поддерживать в рабочем состоянии; кроме того, он сможет выполнять и менее сложные обязанности, как то: осуществлять контакты с Ниери и удерживать Купера от запоя. Он мог бы добавить: и привносить надежду в жизнь Ариадны, урожденной Кокс, но он этого не сделал.
– Ну, хорошо, а кто будет оплачивать всю эту грандиозную затею? – спросила Кунихэн.
– Ниери потом оплатит все наши издержки, – уверенно заявил Вайли.
Он сослался на письмо, в котором Ниери высказывал сожаление по поводу напрасной поспешности, проявленной им, Ниери, когда он необдуманно рассчитал Купера, и просил, точнее даже умолял Вайли поступить к нему на службу; в том же письме Ниери писал – в этих строках прямо-таки чувствовалось учащенное Ниериево дыхание, – что он бы многое отдал, дабы приложиться губами хотя бы к краю даже не платья Кунихэн, а к краю ее шубы, и что такое его желание должно свидетельствовать о том безграничном почтении, которое он к ней питает, и соответственно неограниченном доверии, с которым они могут к нему относиться. Конечно, может возникнуть необходимость обратиться к Кунихэн с тем, чтобы она взяла на себя предварительные расходы, которые ей следует рассматривать не просто как первичный взнос, а как удачное вложение капитала, которое принесет отличные дивиденды, а Мерфи, конечно, будет самым «большим дивидендом».
– Но раньше субботы я не смогу поехать! – воскликнула несколько растерявшаяся Кунихэн. Дело в том, что в пошивочной мастерской ей предстояла важная примерка.
– Ну что ж, суббота так суббота. Лучшего дня, пожалуй, для путешествия и не найдешь…
Всегда приятно уезжать из родной страны, но особенно замечательно, когда это происходит в субботу, и разодетые дамы и господа, можно сказать, прямо из театра, садятся на пароход, предвкушая легкие амурные приключения, сопровождающие плавание по морям, ведь впереди у них целая ночь, которую предстоит провести на воде.
Вот какое романтическое настроение обуяло Вайли.
– Я не пойму, к чему такая спешка, – неуверенно проговорила Кунихэн. – У нас было бы время сообщить господину Ниери о нашем намерении и договориться насчет того, кто… эээ… возьмет на себя расходы… чтобы… эээ… исключить элемент непредвиденности и случайности.
– Я против того, чтобы входить в какой бы то ни было контакт с Ниери, – категорически заявил Вайли, – до тех пор, пока не отыщется Мерфи. Если мы обратимся к Ниери прямо сейчас, когда все еще так зыбко и окончательно не решено, он может, знаешь ли, по некоторому недомыслию начать воздвигать препятствия на пути достижения своих же собственных интересов. А вот если перед ним предстанет его друг и женщина, которую он любит, причем в момент, когда он угнетен и его гложет тоска, да еще сообщат ему, что Мерфи найден, я уверен, он засыплет нас своими финансовыми благодеяниями.
А про себя Вайли подумал: если все пойдет вкривь и вкось, если Мерфи отыскать не удастся, если Ниери упрется и откажется взять на себя расходы, всегда можно вернуться к Ариадне, урожденной Кокс.
Если дела пойдут плохо, подумала Кунихэн, если любовь моя, мой Мерфи не отыщется, если Вайли распояшется и начнет вести себя гадко, всегда можно поманить Ниери, и он тут же уляжется у моих ног.
– Ладно, считай, что договорились.
Вайли принялся заверять Кунихэн, что она ни в коем случае не пожалеет о предпринятом путешествии, что это будет началом новой жизни для них для всех – для нее, для Мерфи, для Ниери и для него, Вайли, ее покорного слуги, человека недостойного, но удостоившегося… Для них для всех – это свет в конце туннеля, новая заря!.. Вайли, окончив тираду, направился к двери. Кунихэн ему вслед произнесла:
– Буду жалеть или не буду, но я не забуду твоей доброты и твоего участливого ко мне отношения.
Вайли замер, повернувшись к двери спиной и держась за спиной за ручку. Свободной рукой он сделал в воздухе неопределенный жест, к которому он всегда прибегал, когда слова оказывались недостаточными для сокрытия того, что он на самом деле чувствовал. Кунихэн же со своей стороны не без некоторых усилий создала на своем лице некое особое выражение, которое на мгновение должно было изобразить понимание. В этом заключался некоторый риск, на который она шла весьма редко.
– Доброту и участие проявляешь ты, а не я, – галантно высказался Вайли.
Оставшись одна, Кунихэн попыталась разжечь огонь в душе, но из этого мало что получилось. Торф, который она использовала на растопку, был чисто ирландским и соответственно пропитан излишней элеутероманией:[141] никак не хотел возгораться в закрытом помещении, так сказать, за решеткой. Кунихэн выключила свет, открыла окно и выглянула. Уставившись в небо, она предалась досужим размышлениям. Что не может повернуть к земле луна: свою обратную сторону или переднюю?… Что хуже: никогда не принадлежать тому, кого любишь, или же постоянно проводить время с теми, кого едва знаешь и кого не успеваешь даже возненавидеть? Да, узелки, загадочки, не развяжешь их, не решишь…
На улице внизу, прямо под окном появляются Вайли с Купером. Головки крошечные, зажаты меж плечиками, словно в колодках… Нет, на Купера такое описание не распространяется, так выглядит с высоты только Вайли… А Купер вдруг заскакал, как пинг-понговый мячик… бежит какими-то рывками, словно ноги не несут, удаляется, и теперь видны не только его голова, плечи, немного спины, а весь он, вся его нелепая крошечная фигурка… А куда же подевался Вайли?
Кунихэн, захваченная своими изоконными наблюдениями, не обратила внимания на щелчок замка и тихое хлопанье входной двери, а ведь все эти звуки могли бы послужить ей предупреждением, что она должна занять позу, достойную того, чтобы быть словно случайно увиденной «неожиданно» вернувшимся и входящим в комнату Вайли. Но вместо этого Кунихэн высунулась из окна еще дальше, так что только половина ее оставалась в комнате, да и то эта половина зависла над полом, с ним не соприкасаясь. Ступени крыльца далеко внизу, прямо под ней, были погружены в темноту, лежащую большим, казавшимся черной ямой пятном на сером асфальте. Пробившийся откуда-то свет превратил перила в тонкие сверкающие лезвия…
