Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене
Кстати. В той дурацкой истории с псевдофранцузом меня невероятно раздосадовало одно обстоятельство – почему ты не влепила ему пощечину сразу, почему ты не разозлилась тотчас. Значит, ты была нерешительна, значит ты была пассивна. Но этого же нельзя.
Милая, ты самая невероятная и самая любимая в мире дура. И любит тебя самый распоследний дурак. Храм сердца моего.
Я думаю, тебе нужно как можно скорее становиться самостоятельнее, начать зарабатывать деньги. Может быть давать уроки русского или финского языка, обслуживать русские, финские или какие-то еще экскурсии, брать переводы. Найди непременно работу, спи меньше, но, пожалуйста, стань как можно скорее самостоятельнее, это, кстати, прибавит тебе необходимой злости. Научись поскорее зарабатывать деньги.
Активное женское начало, соединенное с моей всесокрушающей силой и талантом, подкрепленное твоей нечеловечески чувствительной и мудрой еврейской душой, приведет нас к немыслимым результатам.
Девочка моя! Попробуй ясно рассказать о своих ощущения, когда ты меня впускаешь во все свои прелестные и неповторимые бездны, которые не знают начала и конца, которые не имеют времени, объема и границ, они в какой-то момент становятся центром вселенной. Романтику грез соедини с предметностью ощущений и образов. И больше мне рассказывай о внутренних процессах своих ощущений, по любому, может быть и не значащему для тебя поводу, но за каждым малым внешним проявлением может скрываться обвал чувств и новых постижений. Это я и хочу вызвать из тебя.
Еще про Украину, точнее, Одессу, которая взяла все лучшее из всех государств, к которым она имела то или иное отношение. От Украины – вкусную пищу, страсть и умение готовить вкусную пищу. Я нашел безумно дешевую забегаловку, с поразительно вкусной едой – наидомашнейшими пельменями и удивительными варениками, я таких вареников в жизни, может быть, не едал. А страсть у меня к такой еде сформировалась в далеком детстве, я от 1 года до 5 лет жил в Киеве и тогда с воздухом впитал и вкус настоящей украинской пищи. Те же отношения у меня с грузинской кухней. Я прожил в Грузии три года – я испытываю внутреннее душевное успокоение, когда ем грузинские блюда и пью красное вино (не грузинское – вот, парадокс!). Через еду и язык постигаем нацию. Эта мысль в косвенном виде принадлежит Георгию Гачеву, прекрасному исследователю глубинных оснований жизнедеятельности наций и народов, болгарин по происхождению, всю жизнь прожил и живет в России, хотя, конечно, мысль довольно банальна, поскольку на поверхности.
Вчера я сидел на террасе кинотеатра „Россия“, там сейчас кафе, подумал, какой все же огромный город Москва. Неповторимый мегаполис, со своим неповторимым обликом и образом, выкованным за тысячелетия. Этот город пахнет неповторимым и могучим движением, динамика поворотов и повторов страшна и монументальна, поступь истории в этом городе тяжеловесна и стремительна. Я, конечно, видел и пелену смога, но позволил себе увидеть вещественность энергии, которой наполнен этот город, в которой он плещется, которой он пронизан, которую он исторгает и дышит. Особенно это понятно после маленьких городов, которые живут иными масштабами и категориями, которые могут иметь „свой колорит“. Чего нельзя сказать о Москве, которая не имеет никакого колорита, помимо ветра над землей и в небе над душой.
Словосочетания, которых не было – это сказка языка. Движение слов к языковой гармонии в новых сочетаниях – это утопия и надежда языка.
Сегодня нашел случайно старую-старую свою фотографию, на которой с удивлением увидел свою физиономию, любопытно, почти не изменился, разве что прежде беззаботнее улыбался. Снимок от 1980 года. Контуры те же, та же энергия в глазах и облике. Вспомнил себя тогда. Моя всегдашняя проблема – и сегодня – я осторожничаю с собой, я не доверяю себе, я боюсь своих сил. Когда-то нужно из себя подлый страх вырвать, который жалит при подходе к черте, за которой начинается гениальность. У меня постоянная передозировка сознания, в какой-то момент останавливаюсь, осторожничаю, не отдаю себя на волю интуиции.
Очень точно ты написала в своем последнем (у меня) письме, мол, твое предназначение в том, чтобы я тебя любил, в том, чтобы ты была моей женщиной, в том, чтобы ты была матерью моего сына, в том, чтобы ты высвободила мою гениальность.
Ведь – ты – мое прикосновение к любви, а я – твое прикосновение к любви, а мы вместе – и есть сама любовь.
Как странно меняется человек. Я уже не могу с той смелостью писать о тех частях твоего тела и о том, что я с ними делаю, так как я об этом писал месяц тому назад, слишком больно. Желание видеть тебя, быть с тобой, говорить с тобой, вдыхать тебя – уже не просто желание, а страх смерти. Я называю все это вслух только потому, что ты чувствуешь так же, я хочу тебе чуть-чуть облегчить страдания. Девочка моя любимая, не печалуйся, я же не умер, ты жива, мы вместе. Я с тобой!
Вчера стало известно, что пока закрыто уголовное дело, о котором я тебе рассказывал. Пока, потому что в моей практике был случай, когда одно и то же уголовное дело трижды закрывали и трижды вновь открывали против меня, в результате доноса и дичайшего преследования. Враг – это не красное слово, это человек, который не просто ненавидит тебя, а страстно хочет тебя уничтожить всеми доступными ему средствами. За год у меня – 4 гражданских судебных дела, одно уголовное. Не слишком ли. Правда, я научился зло улыбаться.
Какими они будут – новые люди, да и будут ли они когда-нибудь новыми, новые мужчины и женщины, или нет ничего нового, кроме новой страсти? Даже если эта страсть облачена в такую мерзкую форму, как эстетика доносительства, лжесвидетельства, пакостничания.
Вчерашний день прошел под знаком глупостей и слабых высказываний, суетных действий. Я понял, что было, я был вчера излишне эгоистичен, а когда я в таком состоянии, я и в обществе остаюсь в погруженном состоянии, не реагирую на тонкие движения человеческих душ. Что неправильно. Кажется, я и сегодняшнее утро начинаю в этом же состоянии. Надо вновь раздвинуть границы личности. Находясь в обществе, нельзя перекрывать плотину между сердцем и сердцем. А имеешь дело всегда и прежде всего с сердцем. Либо мне нельзя вовсе общаться с людьми в таком состоянии. Или я предчувствую поэтическое вдохновение. Это состояние я обычно называю поглупением. Может быть это не поглупение, а чрезмерная эгоизация, которая приводит к эффекту закрытости от людей, отвлечению энергии вовнутрь, на какую-то богову работу. Богова работа у меня сейчас простая – я пытаюсь раздвинуть границы времени, то есть границы мира.
Я пытаюсь раздвинуть время. Я пытаюсь пройти через время. Помнишь, я писал тебе, что меня выводит из себя то обстоятельство, что я не могу слетать на несколько дней в Германию, но меня выводит из себя и то обстоятельство, что по этой же сраной причине и ты не можешь слетать на пару дней, например, в Питер, или в Париж, чтобы там встретить себя в моем лице. Я пишу слово – „сраной“, тут же думаю, почему я себе это позволяю, или, что точнее, почему ты мне это позволяешь? И думаю, что такое дозволено только между друзьями, то есть не только между близкими, и очень близкими людьми, но, именно, между друзьями. Неужели мы еще и друзьями стали или станем?! Тогда это божий подарок, оказывается, еще и так можно быть вместе с женщиной, разделить вместе с ней одно время, объединив с ней усилия в раздвигании границ этого мира. Неужели, возможно, сочетать практически несочетаемое для меня прежде?! Видимо, да.
Любовь моя. Может быть, мы вот таким образом создаем посреди самого бранного из миров начала нового человека, какого еще не было в этом мире, что оправдывает себя только одной маленькой возможностью – возможностью к развитию… Но как много нам еще надо пройти до того.
Я начинаю делать свою финансовую технологию, я начинаю играть роль финансового магната. И пусть этот мир не удивляется тому, что он увидит. Пришло вновь мое время. Начинается новый период в российском обществе, появляются жесткие и определенные правила. Меньше станет волюнтаризма, а это – моя игра, игра технологий. И я создам эту технологию производства денег, в больших суммах. Посмотрим, что из этого выйдет. Неужели у меня получится еще стать и богачом. Знаю, хочу. Смотрю и думаю, может быть, все мои затеи – это блеф. И в то же время, действительно, вне денег, без денег прожить невозможно, значит, деньги надо иметь. Причем иметь столько, чтобы не думать о последствиях расходов.
Я с треском вернулся в свои дела. Скукотища.
В Москве я не наблюдаю за людьми, здесь я работаю с ними, а потому и не в состоянии наблюдать, потому что не могу абстрагироваться, отстраниться.
