Джон ОФаррелл - Это твоя жизнь
— И снова здравствуйте. Я Джимми Конвей, мы встречались на похоронах Билли.
Не лучшее начало разговора с человеком, которого надо приободрить. Но наши собаки не желали расставаться, так что мы пошли вместе. Стелла заметила, как много внимания мне стала вдруг уделять пресса.
— Значит, о вас сняли «Что у меня в холодильнике?» — сказала она, бросив палку, которую схватили обе собаки. — Билли как-то согласился их принять. Когда оператор открыл дверцу холодильника, его встретил карлик, одетый эскимосом, который там сидел и читал газету. Карлик крикнул: «Вон из моего дома!» — а оператор извинился и захлопнул дверцу. Тут до него дошло, что его разыграли, а карлик-эскимос вылез и в скрытые камеры сказал детям, которые смотрят телевизор, чтобы они никогда не прятались в холодильнике.
— Да, помню, это было здорово! — я был просто восхищен ее выдержкой.
Последовала пауза, и я подумал, уместно ли продолжить разговор о программе Билли, раз уж Стелла эту тему затронула.
— Вас не беспокоило, что он в своих розыгрышах заходил иногда слишком далеко? — спросил я.
— Всегда беспокоило. Например, знаменитый случай с пожилой женщиной в передвижном туалете. Она сначала была в ярости.
Та шутка стала телевизионной легендой. Пожилая дама, ничего не подозревая, вошла в туалетную кабинку на Трафальгарской площади. Но как только она присела, кабинку схватил подъемный кран и выставил напоказ трусы старушки и колготки, спущенные на щиколотки.
Это был поворотный пункт в истории британского телевидения. Разразился скандал вокруг «отупления», печально известную проделку раскритиковал секретарь по культуре в палате общин. Однако выражение шока и негодования на лице женщины и ее безнадежная попытка дотянуться до уже недосягаемого рулона бумаги сделали эту сцену невероятно популярной, национальной семейной шуткой на первых страницах всех таблоидов. На Даунинг-стрит пришли в ярость от того, что какой-то там министр позволил себе раскритиковать трюк с дамой в туалете, не посоветовавшись сначала с премьером, и в итоге секретарь по культуре сделал разворот на сто восемьдесят, назвав проделку со старушкой лучшим образцом передовых и новаторских программ.
— Никто не обязан подписывать договор о согласии, так что это их собственный выбор, — сказала Стелла, защищая программу Билли. — Но когда пытаешься раздвинуть рамки, всегда найдутся обиженные. Но в этом и был весь Билли, всегда искал, какое оно, телевидение будущего. — И она замолчала с мужественным лицом, а мне захотелось ее обнять и утешить, но я сдержался, потому что знал, что сочувствие и доброта во мне перемешаны с наглой похотью и страстью.
Бетти приволокла палку, и я опять закинул ее в поле.
Было приятно поговорить о жизни знаменитостей и шоу-бизнесе с человеком, который знает об этом гораздо больше твоего. Я чувствовал, что нас со Стеллой объединяет слава. Друзья, услышав о моем очередном интервью, реагировали вовсе не так, как я ждал, а для Стеллы подобные разговоры были нормой и не казались хвастовством. Она рассказывала о странных обычаях на планете Слава, а я кивал и соглашался, старательно делая в уме пометки обо всем, что она говорила. Иногда я спрашивал себя, не потому ли мне нравится Стелла, что вписывается в новый имидж, который я себе приготовил: яркий юморист с завидной карьерой, рядом с которым должна быть прекрасная модель. Многие из ныне знаменитых мужчин имели многолетние отношения с женщинами, которых бросили, как только прославились. Дело не в том, что эти мужчины легкомысленны, просто неловко мчаться в новом красном спортивном автомобиле рядом с женщиной, которая работает в бюджетной организации. Я был уверен, что ни за что не стану таким черствым, тщеславным и расчетливым. И то, что у меня не было ни многолетних отношений, ни женщины, которую я мог бы бросить, тут совершенно ни при чем. Была, конечно, Бетти, моя бордерская колли. Возможно, Бетти и тревожилась, что я обменяю ее на тусовочного лабрадора Скривенсов.
— Я как-то читал интервью с той пожилой дамой с Трафальгарской площади, — сказал я. — В рубрике «Где они теперь?» в каком-то тележурнале. Ее теперь называют Туалетная Дама.
— Она прекрасно вышла из положения. Сама стала мелкой знаменитостью. Какое-то время зарабатывала тем, что открывала супермаркеты и снималась в рекламе туалетной бумаги.
Похоже, Стелла считала, что появление в программе Билли стало для этой старушки чуть ли не главным событием в жизни. Что у большинства людей жизнь — сплошная рутина и бессмыслица, и каждый вечер они торчат перед телевизором. Поэтому если обычного человека перенести в волшебный мир по ту сторону экрана, это даст ему статус и престиж, о которых он раньше мог только мечтать.
— В той статье рассказывалось о ее жизни, довольно интересной. В пятидесятые она работала акушеркой в Индии и участвовала в борьбе за права беременных женщин низших каст или что-то в этом роде.
— Кто, Туалетная Дама?
— Ну да. Кстати, как ее настоящее имя? Что-то на букву Т.
— Туалетная Дама, — отрезала Стелла.
Макс агрессивно рявкнул на Бетти и стал вырывать у нее палку. Стелла сделала символическую попытку отозвать пса. Я знал, что в ее словах есть доля правды. Ты можешь изобрести лекарство от рака или принести мир на Ближний Восток, но все равно ты никто, пока тебя не покажут по телевизору. Таково современное определение статуса человека.
— Неужели это так? Разве это нам нужно? — спросил я.
— Спрашивает человек, которого пока нет на телевидении, — улыбнулась Стелла.
Почему-то я чувствовал себя неловко — то ли из-за того, что переживал за систему ценностей нашего общества, то ли из-за тщеславного стеснения, что вся моя известность пока так мало стоит.
— Ну да, а как же вся остальная пресса? — сказал я. — Дня меня определенно многое изменилось после той статьи в «Санди таймс».
— Ну, от них тоже, очевидно, есть какой-то толк — снизошла она. — Тем не менее, хотя я не желаю вас принизить, Джимми, никого не осаждают толпы поклонников после чрезвычайно интересной дискуссии на Радио-4. Ваше имя известно в определенных кругах, но это не значит, что вы знамениты. Вас нет на телевидении. Люди не видят вашего лица и не думают: «Ой, смотрите, Джимми Конвей».
Да, для меня это представляло проблему. Всеми достижениями по сей день я был обязан тому, что я — артист, который ни за что не идет на телевидение. Это было мое уникальное рыночное свойство, оно выделяло меня из толпы. И если перейти на другой уровень славы, попасть в телеящик и там провозглашать: «Мне ни к чему телеящик», один-два наблюдательных педанта могут счесть это лицемерием.
Я брел домой и думал о том, что сказала Стелла. В городке на каждой крыше маячит телевизионная или спутниковая антенна. Каждый дом бесконечно потребляет телевидение, бездумно вдыхает его и тут же выдыхает. Мое единственное появление в «Новостях» уже забыто. Мало попасть в телевизор однажды. Надо раз за разом мелькать на экране, чтобы тебе засчитывали хоть какие-то очки. В глубине души я знал, что Стелла совершенно права насчет моего статуса. До разговора с ней я верил, что выгляжу солидно, и что все остальные также в курсе моего якобы успеха на эстрадном поприще. По зрелом размышлении можно почти наверняка сказать, что остальное британское население не перечитывает газетные статьи обо мне и не следит за всеми моими мелкими выступлениями по радио. Билли Скривенс был сверхновой звездой, а меня в телескоп еле разглядишь. И если не принять мер, со мной никогда не будут считаться. Краткий искусственный проблеск в возрасте за тридцать, не больше. Я буду знаменит свои десять минут, как сказал этот, как его? Не помню. Он теперь уже не знаменит.[43]
7
27, проезд Вязов
Восточный Гринстед
Западный Суссекс
Англия
Дорогой Джеймс,
Ну кто бы мог подумать! Ты мечтал о звании кавалера ордена Британской империи, а тебе к тому же дали звание лорда! Поздравляю, и поверь мне как почти объективному аутсайдеру, ты его вполне заслужил. Конечно, эти мелкие почести на деле для тебя ничто, даже как-то неловко, но отказываться грубо, да и потом, если отказаться, во второй раз могут не предложить. Хотя Джон Леннон отказался от звания кавалера Британской империи, но ты не волнуйся, ведь теперь война во Вьетнаме кончилась, и если ты примешь награду, то не должен чувствовать, что тебя купили. Вот, скажем, у Джимми Сэвила после имени в титрах тоже стоит такое звание, и смотрится очень даже солидно. Если тебе такую аббревиатуру присвоят, вряд ли это будет выглядеть как обезьянничание.
Конечно, такие почести воздаются не тебе одному. Они предназначены и всем простым людям за кадром, которые столько трудились ради тебя, а платили им меньше. Как им, должно быть, приятно теперь, когда весь их тяжкий труд оценен твоим титулом. Наверное, будет хорошо послать некоторым из них небольшие подарки в знак благодарности. Без вычурности, но и не слишком дешево. Коробку конфет ассорти или, скажем, торт.
