Наташа Нечаева - Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы
– Марат. – прикоснулась я губами к жесткой щеке. – Марат.
– Я люблю тебя, малышка, – сонно прошептал он и повернулся на другой бок.
Не сумев сразу оценить свершившейся метаморфозы, я вдруг услышала странный звук. Булькающий и чмокающий. И тут же его перекрыл громкий и грубый всхрап. Марат спал.
Мое тело еще пылало от неудовлетворенной страсти, но душа, моя нежная и трепетная душа, мгновенно и однозначно примирилась с ситуацией. Действительно устал. Действительно перенапрягся. Пусть отдохнет. Куда спешить? У нас теперь вся жизнь впереди!
Не в силах не только уснуть, но даже задремать, я выскользнула из-под одеяла и пошлепала в ванную.
Ванная оказалась все в том же деревенском стиле: навороченная джакузи была упакована в солидный деревянный короб, вместо привычного туалетного столика громоздилась мощная тумба, на которой стоял роскошный букет ослепительных лилий. Стену подпирала вычурная деревянная скамья, украшенная красивым резным орнаментом. Присев на скамью, я обнаружила, что сиденье теплое! Вот это да! Дерево с подогревом я наблюдала впервые. Да что вообще я в своей жизни видела? Родительскую хрущобу? Хургаду и Анталию? Ну, еще Тунис и галопом по Европам – на автобусе: Германия, Италия, Чехия. А теперь.
«Прощай, прошлая жизнь, – легко вздохнула я. – Расстаюсь с тобой без всякого сожаления». И если Марат захочет, точно так же расстанусь с работой. Буду сопровождать его в деловых поездках по миру и писать романы. А он будет гордиться моей красотой и моим талантом. У кого еще из олигархов есть жена – всемирно известная писательница? То-то и оно!
* * *Джакузи набралась невероятно быстро, я нырнула в пенное облако, дала телу расслабиться и сбросить напряжение после безумных ласк. Долго, однако, лежать не стала. Мне хотелось быть рядом, когда проснется Марат, в том же, что он пробудится вот-вот, я не сомневалась.
Стоит мне только оказаться у него под боком, и он очнется! А у меня после ванной будет совершенно невероятная свежая и прохладная кожа.
Завернувшись в белоснежный махровый халат, я вернулась в спальню. Марат по-прежнему спал, мило и громко всхрапывая. Окно было уже совершенно светлым, вдали за прорезавшейся горой вставало еще невидимое, но уже вполне оранжевое солнце.
Я чуточку порассматривала спальню, убедившись, что и тут меня не ждут никакие открытия – дерево, добротность, простота. Однако, приглядевшись, обратила внимание, что покрывало, скомканное на полу, равно как и не тронутые нами подушки-думки, расшито невиданной красоты картинами: зеленые елки, летящие лыжники, сказочные домики. Каждая картинка имела свой законченный сюжет и перекликалась с соседними, создавая захватывающую повесть об отдыхе в куршевельских кущах.
«Да, вот такое бы убранство в нашу спальню, – подумала я, – Галка от зависти позеленеет!»
При мысли о сестре тут же прорезалось беспокойство о Юльке: про ребенка-то я совсем забыла! Не натворила ли чего?
«А чего она может натворить? – тут же успокоила я себя. – Переспать с Максом не решится – вдруг я появлюсь в самый неподходящий момент? – а об остальном и беспокоиться нечего. Дрыхнет небось как сурок, нагулявшись по ночному Куршевелю».
Я уже хотела юркнуть к Марату под одеяло, но тут в кармане его брюк, валяющихся посреди спальни, заголосил мобильник.
«Господи, ну у кого хватает ума звонить в такую рань? – возмутилась я. – Надо же понимать, что человеку нужен отдых!»
На правах почти законной супруги я нажала кнопку ответа:
– Да!
– Это кто? – возник в трубке удивленный женский голос.
– Конь в пальто, – вежливо ответила я.
– Слышь, ты, подстилка куршевельская, передай трубу моему импотенту!
– Вы, вероятно, ошиблись, – еще более вежливо отозвалась я.
Телефон затрезвонил снова тут же, не передохнув.
– Тебе сказали, дай Марата! – заорала труба.
– Он спит, – оторопела я и от наглости, и от громкости.
– Разбуди! А то этот пидор самолет проспит.
– Не звоните нам больше, – попросила я. Причем снова предельно вежливо.
Я искала в навороченном телефоне Марата кнопочку отключения, когда он снова взвился несносным звонком.
– Кто там? – поднял голову сонный Марат. – Дай трубу!
«Вот, сука, разбудила все-таки», – мгновенно возненавидела я неизвестную хамку.
– Алло, – хрипло сказал Марат. – Да я. Не ори, уши закладывает. Какая шлюха? Ты че, сдурела? Это горничная! Помню, конечно. – Он взглянул на часы. – Ё! Да уже одет! Щас прыгаю в машину и на вертолетную площадку!
Он вскочил с кровати, подскакивая на одной ноге, стал натягивать брюки. Потом, громко матерясь, все никак не мог застегнуть рубаху.
Я стояла, постепенно врастая спиной в стену, растворяясь с ней, становясь такой же, как она, безликой и равнодушной деревяшкой.
– Дашуня, – повернулся ко мне Марат, – прости! Меня самолет в Шамбери ждет. Хорошо, Вика разбудила, проспал бы к чертовой матери! Сейчас надо будет вертолет брать, иначе не успею, окно вылета пропадет. Дашка, ты чего? – Он увидел, что из моих глаз катятся слезы. – Малышка, ну что ты расстраиваешься? Хочешь, в Москве пересечемся? Ну, тебе же хорошо было? Ну, не плачь! Ну что ты, как маленькая! – Он подошел ко мне, вытер ладонями мое лицо, приподнял за подбородок, торопливо поцеловал. – Ты же свободная женщина, журналистка! Самостоятельный человек. Ну?
Он уже спешно влез в пиджак и теперь натягивал носки.
– Дашунь, я надеюсь, Ильдар о нашем приключении ничего не узнает? Зачем? Ты же понимаешь, ты такая сладенькая, я просто удержаться не мог. Дашунь, ну? Одевайся, я тебя по пути в отель закину. Или тут доспишь? Шале до полудня – мое.
Я представила, что останусь тут одна.
– Подожди. – прошептала я.
Юбка, блузка, пиджак. Бюстгальтер и трусики я засунула в карман, натянув одни колготки.
По пути, торопясь, он чуть ли не подталкивал меня в спину.
– Ну, где твоя шубка? Одевайся!
– Я – так.
– Дашунь… – Он вдруг остановился, внимательно взглянул в мои мокрые глаза. – Вот, – вытащил он из внутреннего кармана пиджака перетянутую резинкой пачку купюр. – Я же обещал тебе шубку! Купи сама, какая понравится! – И совершенно не обращая внимания на мою реакцию, небрежно сунул деньги мне в сумку.
В автомобиле, за рулем которого сидел знакомый мордоворот, я больно щипала себя за ягодицы, сразу за обе, чтоб не разрыдаться в голос.
– Приехали, – оповестил водитель, тормозя у нашей «Le Lana».
– Все, Дашунь, пока. – Марат перегнулся через сиденье и чмокнул меня в щеку. – Вернешься в Москву – звони!
Машина умчалась, а я еще долго стояла рядом с грустными львами, без мыслей, без чувств, без настоящего и будущего, совершенно не понимая, что теперь делать.
Надо было как-то подняться в номер, отпереть дверь.
* * *Юлька сладко и крепко спала, разбросав по комнате одежду.
Я вошла в ванную, встала под душ. Больше всего в жизни мне хотелось выть в голос, громко, зычно, по-звериному. Но даже этой малости я не могла себе позволить, чтобы не разбудить спящую племяшку. Я стояла под холодным душем, совершенно забыв, что в мире существуют и горячая вода, и немо, а оттого еще более надрывно и горестно рыдала.
Все напрокат! Все чужое!
Эта поездка, этот номер, эта ночь, мечта, мужчина, секс, жизнь! Одежда и та – чужая!
Все – не мое!
Зубы выбивали крупную дробь, слезы смешивались с водой и становились такими же ледяными, и, только когда икры свело судорогой, я поняла, что безумно замерзла.
Как ошпаренная, я выскочила из-под душа, закуталась в халат, накрутила на голову полотенце и забилась под перину.
Согревалась я мучительно долго, и вместе с теплом в мое тело возвращалась жизнь, а вместе с жизнью – сознание, что хуже, чем было, уже не будет. Значит, надо просто успокоиться и смириться.
«Деньги! – вдруг раскаленным прутом огрела меня мысль. – Он сунул мне деньги, как дешевой шлюхе!»
Стоп. Почему – дешевой?
Я протянула руку, ухватила сумку. Вытащила «материальную помощь». На верхней купюре красовалась жирная цифра «500», по фиолетовому полю правильным кругом выстроились пятиконечные звезды. Неведомое мне архитектурное сооружение манило освещенными модерновым окнами. Все остальные банкноты в пачке оказались точно такими же.
Количеством сто штук.
Пятьдесят тысяч евро? У меня?
Из сокрушающего озноба я мгновенно вляпалась в пекло доменной печи. У меня вспотело все, даже ногти.
На шубку?
– Хрен вам! – торжествующе выкрикнула я и показала кому-то неведомому, наверное продавцам мехового бутика, красиво сложенный кукиш.
Я куплю себе квартиру! Однокомнатную, маленькую, на окраине, но – свою! Буду жить там одна, в строгости и покое, и писать гениальные материалы!
Конечно, по нынешним ценам целиком на квартиру не хватит, но на первый взнос – вполне! Я заплачу пятьдесят процентов и получу скидку на дальнейшую оплату. Получится квартира в рассрочку. Но тогда мне не надо пилить на самую окраину! Я могу выбрать кое-что получше!
