Сергей Парфёнов - Виа Долороза
– Владимир Николаевич… Сейчас еще пару звоночков сделаем и все будет нормально…
Он набрал на трубке следующий номер. Услышав голос собственной секретарши, затараторил:
– Вера! Как там у вас дела? Все в порядке? Хорошо! Статью в "Правде" читали? Ну, и как у коллектива к этому отношение? Не верят? Правильно! Где там председатель профкома? Соедини меня…
Чугай облизнул пересохшие губы…
– Альберт, здорово! Что там коллектив по поводу статьи в "Правде" думает? Ещё не обсуждали? Плохо! Очень плохо… Альберт, слушай, надо собрать сегодня совет трудового коллектива и обсудить. Что за фигня? Это же провокация! А вот так и надо на это реагировать! Теперь, слушай, – надо организовать коллективное письмо в "Правду" с осуждением статьи. Нет, не только от Института, поговори с профсоюзными деятелями из Академии… Чтобы академики и профессура вся подписали! Понимаешь? Хорошо! И надо организовать пикет перед редакцией "Правды" с протестом против статьи… Прямо сегодня вечером! Обязательно! С лозунгами, плакатами – все как положено, но надо, чтобы было представительно… Телевиденье организуй… Чтоб перед телекамерами эту одиозную газетенку сожгли… Нет, не редакцию, конечно, – газету со статьей… Редакцию тоже неплохо, но, ладно, – это позже… Все, давай, действуй!
Чугай нажал клавишу отбоя.
– Закрутилась машина! – сказал он в азарте и вскоре уже набирал номер "Аргументов и фактов", полученный от редактора "Комсомольской правды":
– Алло, товарища Петракова, пожалуйста… Всеволод Иванович, добрый день… Тимур Борисович Чугай вас беспокоит… Вы в прошлом году у меня в Институте экономической политики Академии народного хозяйства интервью брали… Да, да! Вспомнили? Замечательно… Всеволод Иванович, мы сейчас с президентом России товарищем Бельциным в Америке, только что узнали о статье в "Правде"… Перепечатка из "Вашингтон пост"? Всеволод Иванович, я ответственно заявляю, всё то что там написано – подлое и наглое враньё! Никто из журналистов у нас в тот день не был! Да… Ну, так что ж прикажете теперь международный скандал раздувать? Я так понимаю, что кое-кому как раз этого очень хотелось бы! Но мы-то с вами ответственные люди, мы же не будем пачкать имидж президента России в угоду чьих-то политических амбиций? Почему встречу на полтора часа задержали и на плёнке Бельцин такой-то заторможенный? Вот! Объясняю… У президента в тот день была температура 39… Мы вообще хотели встречу отменить, но устроители настояли… Простуда, смена климатических поясов, сон урывками – даже железный организм Бельцина не выдержал, – пришлось перед выступлением прибегнуть к лечению… А иначе бы просто бы не вышел… Не смог бы… Но алкоголя никакого не было! Только аспирин… Да! Ответственно заявляю! Но использовать этот факт вот так, – грязно, так подло, это уже вообще за гранью всякой морали! Всеволод Иванович, товарищ Бельцин сейчас находится рядом, я предлагаю вам взять сейчас у него интервью, чтобы он сам рассказал, как было дело… Передаю трубку Владимиру Николаевичу…
И Чугай, с веселыми чертиками в глазах, прикрыв микрофон ладонью, произнес:
– Владимир Николаевич, Михайлов еще пожалеет, что заварил эту кашу – ему эта статейка ещё ой как аукнется!
Передав трубку Бельцину, он скромно отошёл к Кожухову…
– Ну ты и бестия! – тихо, с усмешкой сказал ему Кожухов.
Чугай скосил на него насмешливый взгляд.
– Спасение президента обошлось в четыре миллиона бюджетных денег, в лазерный принтер моего института и гонорар самого президента, – негромко ответил он. – Копейки, учитывая чем это могло обернуться!
– Пройдоха ты! – восхищенно прошептал Кожухов и они негромко рассмеялись…
Пленум ЦК КПСС открылся под ропот очередей и глухое молчание пикетов, под надоедливые заклинание правительства об объективных сложностях перестройки и стук продуктовых посылок из Германии на почте. Он начался как обычно – первым выступал Генеральный секретарь. Михайлов говорил о положении в стране. Говорил долго и скучно. Доклад был пустой – много патетики и мало конкретного, он не давал ответов на вопросы, куда двигаться и прошел при полном равнодушии зала. Потом на трибуну вышел Линаев с докладом о роли партии на современном этапе.
Михайлов, занявший место в президиуме, не прислушивался к тому, о чем он говорит – мысли его сейчас были заняты другим… Перед Пленумом Михайлов уже знал, что "Аргументы и факты" опубликовали интервью с Бельциным, а "Комсомольская правда" напечатала тенденциозную статью под заголовком "А был ли мальчик?". В ней оспаривался сам факт публикации в "Вашингтон пост". Кроме того в вечерних новостях показали митинг в защиту Бельцина перед редакцией "Правды", где прямо перед телекамерами жгли номера коммунистической газеты, а дотошные журналисты брали интервью у прохожих:
– Опять нас всё обманывают! – возмущенно говорила бабулька-божий одуванчик, – Всё хотят Бельцина грязью измарать… Я-то и раньше эту "Правду" не читала, а теперь и подавно не буду… В магазинах ничего нет, сегодня, вон, насилу молоко нашла, три магазина обошла и полтора часа ещё в очереди выстояла, а они вместо того, чтобы порядок в торговле наводить, на Бельцина набросились! Бесстыжие! А я вон своему деду второй день не могу папирос купить, слуги народные…
– Стыдно! – говорил следом с экрана худощавый мужчина, по виду сотрудник какого-то НИИ. – Стыдно, что у нас появляются такие вот статьи… После этой статейки в "Правде", вдобавок к недоверию к ней, прибавилась просто чувство брезгливости…
"Вот народ!" – вспоминая, думал Михайлов с болью. – "Гласность им дали, глаза как слепому котёнку открыли, – тыкают носом: на смотри, кого выбираешь, за кого голосуешь! Ан нет! Всё равно не верят! Не верят! Неужели все мыслишки уже только о том, чтобы набить свой желудок? Хорошо, что хоть телевидение пока ещё под контролем… Надо будет ещё раз эту плёнку с Бельциным прокрутить, по всем каналам, может тогда до них дойдет… Не зря же говорят, что до русского мужика с третьего раза доходит…"
Он с сожалением посмотрел на выступающего на трибуне Линаева.
"А ведь прав был тогда Григорий! Не надо было в "Правде" печатать! Надо было где-нибудь в "Аргументах"… Или в той же "Комсомолке"… Ну, да ладно, – что сделано, то сделано… Ещё ничего не потеряно – это главное!"
Михайлов взглянул на Бельцина, который сидел неподалеку в первом ряду, перед сценой, опустив голову, о чём-то задумавшись…
"Спокоен, сволочь!" – подумал Михайлов со клокочущей внутри злостью. – "Уверен в собственной неуязвимости! Подожди, подожди, – сейчас мы покажем тебе кузькину мать!"
В это время Линаев закончил свою речь и вернулся на место…
Михайлов, дождался, когда он сядет и спокойным голосом сказал:
– Спасибо, Григорий Кузьмич! А теперь предлагаю заслушать товарища Бельцина по итогам его поездки в Соединенные Штаты… А то в последнее время появились всякие кривотолки по поводу его там пребывании… Я думаю мы должны тут разобраться… Просим Владимир Николаевич, – и Михайлов сделал широкий жест рукой, приглашая Бельцина на трибуну.
Но на самом деде в душе он злорадствовал, – знал, что будет дальше… Для начала Бельцин должен будет оправдываться… Или быть может даже обвинять газеты и телевидение в тенденциозности и клевете. Ничего… Пускай! Что бы он там теперь не говорил, как бы не изворачивался – уже не суть как важно… Потому, что потом! Потом Политбюро должно будет обрушится на Бельцина всей своей мощью и начнет размазывать его по стенке, клеймя позором и приводя все новые и новые факты, которые удалось собрать КГБ и комитету партийного контроля по этой его поездке. Спектакль был уже отрежиссирован, – роли розданы, отрепетированы… Кульминацией должен стать момент предложения исключения Бельцина из партии, которое должно быть единодушно поддержано… И все это сейчас транслировалось по всем каналам телевидения…
Бельцин грузно поднялся со своего места и посмотрел на Михайлова. На мгновение их взгляды встретились и Бельцин уловил в глазах Михайлова злой, холодный огонёк инквизитора. Он усмехнулся, достал из внутреннего кармана красную книжечку и направился к трибуне…
– Прежде всего я хочу сделать заявление! – сказал он, подойдя к трибуне.
Бельцин обвел взглядом огромный безмолвствующий зал, который напомнил ему средневековое судилище – ровные ряды однообразных темных костюмов, белые рубашки, темные галстуки, сотни устремлённых на него глаз… В некоторых он заметил такое же выражение, которое только что видел в глазах у Михайлова.
"Не дождётесь!" – мстительно подумал он и, упрямо вскинув подбородок, громко и раздельно произнёс:
– Я принял решение выйти из партии!
Даже если бы в зале грянул гром, он наверное не произвел столь оглушительного эффекта. А Бельцин оперся руками на трибуну и немигающе, как удав, уставился в зал.
![Андрэ Нортон - Повелитель зверей [Мастер зверей, Властелин чудовищ, Повелитель животных]](/uploads/posts/books/103606/103606.jpg)