Джек Керуак - Биг Сур
32
Мы собираем жалобные теплые вещички Эллиота, складываем корзину с припасами и грустно ждем в ночи приезда Дэйва – И у нас серьезный разговор – «Билли но почему же сдохли рыбки?» – Но она уже знает что дело в кукурузных хлопьях или в чем-то еще, главное, она сама не забыла их покормить, это все я, моя вина, и лучше бы мне заржаветь от осеннего слишком-много-думанья, чем быть причиной того, что сейчас в мутной водице плавают два кусочка золотистой смерти – А я не могу ничего объяснить Билли, которая вся в абстракциях насчет абстрактной встречи наших душ в преисподней, а малыш Эллиот все теребит ее, пристает: «Мы куда? мы куда едем? зачем? зачем?» – Она говорит: «Это все потому что ты думаешь что недостоин любви потому что думаешь что они умерли по твоей вине а скорее всего ты тут ни при чем» – «Зачем они это сделали? почему? какая в этом логика?» – «Или потому что считаешь что слишком много пьешь и поэтому каждый раз стоит тебе чуть-чуть приподняться от выпивки сразу никнешь и говоришь что у тебя руки опускаются, как вчера ночью когда держал меня в этих самых руках благословляя любовью душу мою и тело, О Джек пора тебе пробудиться и пойти со мной, или хоть с кем-то, открыть глаза на то зачем Господь тебя сюда поместил, прекратить уже смотреть в пол, вы с Перри оба сумасшедшие, я нарисую тебе магические лунные круги, они принесут удачу» – Я смотрю ей прямо в глаз, он синий, я говорю: «О Билли, прости меня» – «Ну вот видишь, опять ты извиняешься» – «Да не разбираюсь я во всех этих теориях насчет того как оно все должно быть, черт бы его драл, я знаю одно что я беспомощный кусок конского навоза смотрю тебе в глаз и говорю Помоги» – «Вот от этих твоих финальных заявлений пользы никакой» – «Да конечно я знаю но чего ты от меня хочешь?» – «Я хочу чтоб мы поженились и жили в прекрасном понимании вечных вещей» – «Может ты и права» – Передо мной разворачивается беснуясь бесконечная череда кухонного трепа жизни, длинная темная могила гробовых базаров под несмыкаемым глазом полночной лампочки, меня наполняет любовью осознание того что жизнь столь алчная и непостижимая все же хватает своей костлявой рукой меня и Билли – Короче ты понял.
Вот тут-то все и начинается.
33Все это звучит печально, но на деле ночка была довольно веселая, когда приехали Дэйв с Романой и мы складывали вещи, таскали в машину коробки и шмотки, отхлебывали из горла готовясь всю дорогу распевать «Home on the Range» и песню «Я всего лишь одинокий кусок говна», сочинение Дэйва Уэйна – Я зачем-то пристроился впереди, с Дэйвом и Романой, может, хотел обратно в свое старое сломанное кресло-качалку, но Романа, сидя между нами, основательно пришпилила сиденье, и оно перестало елозить – А Билли со спящим ребенком позади на матрасе, и мы несемся вдоль берега к другим берегам, будь что будет, всегда такое ощущение, когда пускаешься в путь, долгий ли, короткий ли, особенно ночью – Глаза с надеждой устремлены поверх блестящего капота прямо в пасть с прямою как стрела белой полосой, сигарета прикуривается за сигаретой, тяга мчаться к новым приключениям как положено в Америке с тех самых времен когда фургоны тащились по прерии пересекая ее за три месяца – Билли не возражает, что я сижу не с ней а впереди, знает что мне хочется петь и оттягиваться – Мы с Романой выдаем фантастическую смесь из всяческих поп– и фолк-номеров, Дэйв кроет сверху романтическим нью-йоркско-чикагским клубно-неоновым баритоном заглушая моего дрожащего Синатру – Барабанить по коленкам, орать «Dixie» и «Banjo on My Knee», хрипеть выгребая «Red River Valley», «Где моя гармошка, лет восемь уже хочу купить себе гармошку за восемь долларов».
Все плохое всегда хорошо начинается – Мы ничего не теряем заехав по дороге к Коди захватить кое-какие оставленные там мои вещи, но втайне я хочу свести Эвелин лицом к лицу с Билли – Однако меня изумляет выражение абсолютного ужаса на лице Коди когда среди ночи мы заваливаем к нему и я заявляю что в машине спит Билли – Эвелин совершенно невозмутимо и тихонько говорит мне на кухне: «Наверно, ей было суждено когда-нибудь попасть сюда и все увидеть, и наверно, именно тебе суждено было ее привезти» – «А что Коди так нервничает?» – «Ты ему всю конспирацию поломал» – «Он за целую неделю ни разу не появился, бросил меня там одного на мели, и я между прочим чувствовал себя ужасно» – «Если хочешь пригласи ее в дом» – «Все равно мы сейчас уедем, а что, хочешь все-таки посмотреть?» – «Да так, не особо» – Коди сидит абсолютно суровый, застывший, официальный, с большим ирландским камнем в глазах: я знаю, он очень сердит на меня, но не пойму за что – Выхожу на улицу, Билли сидит в джипе над спящим Эллиотом, кусая ноготь – «Хочешь зайти познакомиться с Эвелин?» – «Не стоит, ей это не понравится, а Коди дома?» – «Ага» – И Вильямина вылезает из машины (в этот момент я вспоминаю: Эвелин на серьезе говорила мне что Коди всегда называет своих женщин полными именами: Розмари, Джоанна, Эвелин, Вильямина, никогда не дает дурацких кличек и не пользуется уменьшительными).
Встреча, конечно, не становится событием, обе хранят молчание и почти не смотрят друг на дружку, так что светскую беседу поддерживаем только мы с Дэйвом, и Коди явно надоело что я притаскиваю к нему толпы народу с примирительными целями, что путаюсь с его любовницей, что меня выгоняют пьяного с семейных мероприятий, сто долларов не сто долларов, но он наверняка чувствует что я теперь навеки пропащий безнадежный дурак, но сам я этого не понимаю ибо мне хорошо – И хочется вновь пуститься в путь распевая все более лихо, и с самыми лучшими песнями въехать на узкие горные дорожки.
Я пытаюсь расспросить Коди насчет Перри и прочих личностей ошивающихся у Билли, но он только косится на меня и бормочет: «Ага, ну да ну да» – Не знаю и никогда не узнаю что у него на уме, я всего лишь бестолковый странник в ненужной возне с чужими людьми вдали от всего что меня когда-либо интересовало, что бы это ни было – Вечный мимолетный гость Побережья я никогда по-настоящему не участвую ни в чьей жизни, всегда готовый смыться обратно на другой конец страны, но и там у меня нет собственной жизни, вечный странник вроде Старого Быка Баллуна, записного одиночки, Дорен Койт в ожидании единственного настоящего путешествия, на Венеру, на гору Мьен Мо – И из кодиного окна вижу я свою звезду, она светит мне как светила все 38 лет, над колыбелью, в корабельный иллюминатор, сквозь тюремную решетку, над всеми моими спальниками, только как-то потускнела, затуманилась, помутнела, как будто даже звезда моя чахнет от тревоги за меня, как и я за нее – Все мы странники со странными глазами, сидим тут зачем-то в полночной зале – Ну и болтаем помаленьку, Билли говорит: «Я всегда хотела камин», а я восклицаю: «Не бойся, у нас в хижине такой очаг, правда, Дэйв? и дрова наколоты!», а Эвелин: «А Монсанто не против, что ты все лето пользуешься его домиком, ты же вроде собирался там жить один и секретно?» – «Поздно, слишком поздно!» – пою я прихлебывая из бутылки без которой я бы уже грохнулся со стыда лицом в пол или в гравий возле дома – И Дэйву с Романой немного неловко, наконец мы собираемся и уходим, вжжик, больше я Коди с Эвелин не увижу.
А песни наши крепчают по мере того как дорога становится все темнее и круче, вот мы уже в каньоне, свет фар пляшет на смутных песчаных отрогах – Вниз к ручью, где я отпираю ворота кораля – Через луг, опять к призрачной хижине – Где на волне ночного бухла и радости, что все-таки удалось свалить, мы с Билли в общем-то весело кочегарим очаг, варим кофе и уложив Эллиотика хлоп вдвоем в один спальный мешок а Дэйв с Романой удалились к ручью и там залегли под луной в своем двойном нейлоновом спальнике.
34
День начинается весьма просто, я встаю, чувствую себя прилично, спускаюсь к ручью умываться и пить горстями воду и вижу как плавно колышется над дэйвовским спальником большое коричневое бедро, ребята с утречка занялись делом, позже за завтраком Романа говорит: «Я когда проснулась увидела все эти деревья, воду, облака и говорю Дэйву: какую прекрасную вселенную мы создали» – Воистину пробуждение Адама и Евы, вообще для Дэйва это один из счастливейших дней, ему так хотелось смотаться из города, да еще с красивой девушкой и рыболовной снастью, он собирается отлично провести денек – И вкусной еды у нас много – Вот только вино кончилось, так что Дэйв с Романой отправляются на «Вилли» в магазин в 13 милях к югу по шоссе – Мы с Билли сидим вдвоем у огня, разговариваем – И как только выветриваются остатки ночного хмеля, мне становится крайне хреново.
Опять все дрожит, руки трясутся, разжечь огонь и то не могу, приходится Билли – «Даже огонь разжечь не могу!» – восклицаю я – «Зато я могу», – говорит она, редкий случай когда она дает понять что так мне дураку и надо – Эллиотик без умолку пристает к ней: «Эта палка для чего, для огня? как она горит? почему горит? а мы где? а когда мы уедем?» и все это разрастается, она уже говорит собственно с ним а не со мной ибо я сижу глядя в пол вздыхаю – Позже когда у него тихий час мы спускаемся по тропе к морю, около полудня, в тоскливом молчании – «В чем дело, интересно», – вслух говорю я – Она: «Ночью в спальнике было все так хорошо а теперь ты даже руку мне дать не хочешь черт возьми я покончу с собой!» – Ибо на трезвую башку я начинаю соображать что эта история зашла слишком далеко, что я не люблю Билли, только морочу ей голову, что я напрасно всех сюда притащил и просто хочу домой, что меня как наверное и Коди до смерти достала вся это нервотрепка с вечным возвращением в этот несчастный каньон с привидениями, и снова мурашки по спине когда мы проходим под мостом где торчат в небо бессердечные останки автомобиля, напоминая о бессердечии мудрости – И внезапно словно впервые замечаю я как ужасно сдувает в прибой листья каньона, как нерешительно приближаются они c каждым порывом ветра и наконец бросаются в волны чтобы смыться, смяться и смешаться с морем – Оборачиваюсь и замечаю как ветер гонит их с деревьев в море, прямо-таки сдирает в смерть – А я в таком состоянии что вижу как по-человечески трепещут они перед этой чертой – Поспешно, поспешно – В страшном ревущем порыве осеннего ветра Биг Сура.
