Юрий Морозов - Если бы я не был русским
Интервенты, которых обслуживала Катька с Тележной улицы, разъехались по всему свету и разнесли заразу на весь мир. Америке особенно не повезло из-за того, что Катька доллары уважала глубже прочих валют. Но интересная деталь. В Америке от СПИДа уже тыщи народу перемёрло, а Катька как торговала собой, так и торгует. Уж и её хозяин некто Казбек Циклаури в лагере для заражённых СПИДом полгода как сидит и чёрными пятнами покрывается, а на Катьке ни единого пятнышка. Очередная сугубо русская загадка. Хочу предупредить правительство ФРГ. Катьке в последнее время бундесовые марки больше долларов нравятся.
Из-за этой чёртовой Катьки, надо сказать, сильно пошатнулся престиж советского человека за рубежом. Если раньше весь мир относился к представителям нашего государства достаточно доброжелательно, кроме, конечно, оголтелых врагов советской власти, и доброжелательность эту не смогла подмочить даже ужасная в своей вульгарной правдоподобности, переведённая на все языки мира, книжка о наших бухенвальдах, то после случая с Катькой отношение резко переменилось. Случались даже инциденты похищения советских граждан за рубежом и покушения на их жизнь и имущество. Непонятно, в силу каких причин особую активность проявили в этом вопросе ливанские и иранские экстремисты. Неужели клиентов из этих стран Катька обслужила больше, чем, например, американских? Загадочная история.
Неуютно теперь нашим мужественным дипломатам, журналистам и корреспондентам в Европе и в Америке. Запросто по-домашнему, как раньше, ни в бордель не сходить, ни даже в киношку с голыми девочками. Везде могут пришить или взять в залог, а главное, нет уж былого доверия к русскому человеку даже в супермаркетах, а это, как сами понимаете, хуже залогов и пришиваловок в тысячу раз.
Случай с Катькой, конечно, выдающийся и несомненно войдёт в анналы мировой истории и культуры, но в то же время я хочу подвергнуть сомнению традиционность некоторых представлений о наших личных, славянских качествах и достижениях в эпоху повышенной ментальной и сексуальной активности, представлений, которые нынче, мягко говоря, порядком устарели.
Да, мы привыкли поколениями кичиться подвигами Матросова и П. Морозова, Беломорканалом и БАМом, своим балетом, Большим театром, русской фортепьянной школой и нашим российским музыкальным профессионализмом. Братья-славянофилы подмахнули нам миф о Богоизбранничестве русского народа, а один поэт песельник сочинил, то ли действительно гордясь, то ли насмехаясь, стишки с куплетцем:
Зато мы делаем ракеты
и покорили Енисей,
и даже в области балета
мы впереди планеты всей.
Хотя многие утверждают, что здесь, мол, тончайший сарказм, издёвка, и поэт не мог не знать, как с отчих ледников уже струились полноводные ручьи и реки эмиграции, уносившие и унёсшие наконец по паре стройных ног, по паре быстрых рук, по капельке вкуса, таланта и ума и знаменитый русский балет, и музыкантов, и целые школы, и просто умные головы. Мне кажется, он пел эти строчки на полном серьёзе. Тотального сарказмничанья и стёба надо всеми и вся, как теперь, во времена этих стишков не было. При слове «спутник» иностранцы улыбались, а на «балет» поднимали кверху палец правой руки и говорили: «Ол райт» или «в умат», а аборигены, подтягивая спадающие от счастья чёрные брюки, мигом забывали о жизненном неустройстве, отсутствии конституционных свобод и повальном бегстве интеллигенции через государственную границу СССР.
Те же умные головы, что не уезжали, а восставали у себя дома, лишались званий, работы, свободы и всенародного уважения. Пока шумели и словоблудили на верхах, пока низы не обращали внимания на исчезновения с афиш и из газет звучных и славных имён, уже не ручьи, а волны слизали со сцен концертных залов, театров и научных институтов цвет и гордость российской интеллигенции. И когда однажды, когда увенчанный в прошлом неувядаемой славой некий Большой Театр приехал на гастроли в Нью-Йорк, выяснилось, что несоответствие между ожидаемым и полученным ньюйоркцами оказалось настолько велико, что об этом говорить вслух было неприлично. А когда в довершение этих бед отечественное телевиденье, по ошибке или по злому умыслу, показало прямую передачу концерта из «Метрополитен опера», то смещение представления о действительном искусстве и почиванье на истлевших лаврах стало свершившимся фактом.
Читатели, на этот раз мужчины, интересуются, откуда берутся русские Венеры? Мне тоже стало интересно, и я решил перерыть черновики и точно выяснить генезис моего детища.
Так… трудное детство, сиротство, детдом… не то. Скучновато.
…лимитчица… слишком злободневно.
…агент КГБ… у них клиентура покруче проходимцев, вроде моего Серафима.
…представительница нацменьшинства с невысоким уровнем морали? Непатриотично. Венера должна быть стопроцентно русской.
Бывшая «системница»[3]… бомжиха… беглянка из Чернобыля или от какой другой общественно-технической катастрофы, не нашедшая для себя обыкновенного, не «божественного» применения в силу нашего чересчур регламентированного милосердия, а также паспортного режима. Всё не то… Ага, нашёл.
Наша русская богиня, как ни странно, тоже из морского ведомства. Пена, правда, в нефтяных разводах, оттого и родословная не чистокровная. Так… Родилась, училась в каких-то там инкубаторах… первая любовь… это никому не интересно… а после школы захотела сплавать в Занзибар. Для сопливых школьниц на Занзибар у нас дорог немного, особенно если родители не секретари райкомов, доктора наук, выездные специалисты или просто богатые люди. Поэтому задумала потенциальная Венера пойти на судно торгового флота буфетчицей, например, да заодно с Занзибаром ещё и Амстердам оглядеть. Но в иных местах буфетчицей стать труднее, чем в Америке рок-звездой. Для начала пришлось Венере отработать два года в рабочих столовых и год в молодёжном кафе, что сильно повлияло на здоровье моральное и физическое. Потом пройти особую проверку, конкурс и, наконец, имея в зубах рекомендацию (тоже надо заработать) от комитета комсомола, попасть на завалящий пароходишко, курсирующий в Грецию и обратно без заходов в порты прочих враждебных государств.
До заграницы всё шло хорошо. Там тоже понравилось, особенно то, что все поголовно ходят в майках и трусах, сытые, беззаботные и с независимостью, выраженной даже в сморкании в платочек. Но на обратном пути потенциальная Венера пала жертвой собственной потенции, а проще говоря, была изнасилована в мягкой манере сначала одним членом экипажа, а некоторое время спустя другим. Капитан очень сочувственно выслушал жалобы буфетчицы, чем пролил бальзам на её поруганную честь, но в то же время, отечественно похлопывая её по коленям, объяснил, что она уже не маленькая, корабль далеко от родины, а люди так соскучились по элементарной ласке. К иностранкам приближаться можно лишь на 10 шагов, а ближе — настучат, подведут под «аморалку» и снимут на берег. Кому ж охота! А в море так уж повелось с давних пор. Она же девушка молодая, что ей стоит немного потерпеть, тем более что у людей без женской ласки падает производительность труда. Была на судне ещё одна женщина врач, средних лет. Та приступила к обязанностям, «поведшимся с давних пор», прямо с начала рейса и чувствовала себя даже лучше, чем до него, но оскорблённому самолюбию Венеры было не до утешительной общности женских судеб.
После окончания первого рейса она колебалась, идти ли во второй. Но дома скучно и не возвращаться же опять в столовку. И она пошла во второй, потом в третий и т. д. Самолюбие — амбиция недолговечная, а человек ко всему привыкает, даже к выполнению функций божества. Заграница по-прежнему разгуливала у себя дома в трусах и в майках, сыто посмеиваясь над голодным блеском глаз русских матросов, а по убытии из оной в дверь каюты милой буфетчицы непрерывно постукивали чьи-то пальцы и шептали бессонные мужские голоса. Бедняги, насмотревшись рекламных картинок, порнографических киношек, купальщиц без бюстгальтеров на золотых пляжах и просто женщин на улицах, пытались усмирить своё не на шутку разыгравшееся воображение ночными беседами о правильной постановке буфетного дела на международных торговых линиях Лен-го пароходства. И, спрошу я вас, можно ли уцелеть среди стаи голодных шакалов?
К моменту появления Венеры на страницах моей повести она уже несколько месяцев не работала в пароходстве, уволившись оттуда по «собственному желанию», а по утверждению злых языков, за «аморалку». Научили, понимаете ли, неопытную девушку вышестоящие товарищи, что быть Венерой необходимо даже для поднятия производительности труда, а как не угодила чем (говорят, не впускала к себе помощника капитана, потому что симпатизировала одному молодому матросу) — так ступай на все четыре стороны. Очень характерная история. Я о таких в жизни много слыхивал.
