Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть
- Ты думаешь, в 20-22 года они создают семью? – Оппонент тоже засомневался. – Они играют в неё, а когда надоест, разбегаются, нисколько не заботясь о появившихся живых игрушках, подбрасывая их родителям, оставляя в роддомах, а то и просто выбрасывая. – Допив чай, Тимур налил себе ещё. – Родители тоже вносят лепту в разлад, защищая каждый своё непутёвое чадо. В законе я бы обязал их наравне с отцом выплачивать алименты, тогда бы задумались прежде, чем соглашаться на свадьбу и мутить воду в чужом корыте, помогая разводу. – Тимур наклонился и погладил Дарьку, которому вздумалось почесать за ухом, словно он тоже понимал суть разговора. – Если я и женюсь, то только на своей, на армянке.
- Чем же тебя наши красавицы не устраивают, которых ты портишь без зазрения совести? – обиделся за своих патриот.
- Тем и не устраивают, что чересчур податливы и настоящего понятия о семье не имеют, - с непонятной злостью ответил удачливый браконьер. – Только наши женщины знают, как обустроить семью и как её содержать, только они понимают, что женщина – оплот семьи. У мужиков, ты знаешь, больше стрессов от работы и от дурных начальников. Домашним они признаться в несостоятельности стесняются, боясь лишиться авторитета главы семьи, все обиды и стеснения носят в себе, переживают молча. Отсюда и водка, и льстивые друзья-собутыльники, и бабы-сиюминутки. Чтобы не спиться и не скурвиться, нам нужна настоящая жена-друг, чтобы понимала мужа, умела угадывать его состояние, могла разумно поговорить, встряхнуть, если надо, или успокоить и посоветовать достойно отступить и найти более подходящее дело. Когда она по-настоящему живёт заботами мужа, в семье всегда будет мир и порядок. Такая никогда не уронит достоинства главы семьи и другим не позволит. А от ваших, - презрительно скривил губы давно обрусевший армянин, - то и дело слышишь: «Мой не может! Мой не умеет! Мой не в состоянии!». Гордые армянки никогда не унизят себя унижением мужа.
- Тебе не жена нужна, - заметил бывший подкаблучник, - а домрабыня.
- Мне порядок в доме нужен, - сердито возразил разборчивый жених, - а не бардак, когда каждый тянет одеяло на себя. А порядок, ещё раз повторяю, устраивает женщина, это её обязанность, она – блюститель семейной гармонии. Армянки обучены этому с детства. Да и старики наши никогда не дадут согласия на свадьбу, пока не прощупают молодых до последней косточки и не убедятся, что они достойны друг друга.
- Ну, наши женщины тоже умеют строить семью… - не сдавался женский адвокат, вспомнив прораба Элеонору и потерпев фиаско в первом же деле.
- …под себя, - продолжил Тимур. – И главными строительными материалами у них жалость, слёзы, упрёки и тому подобное без цементирующей примеси понимания. Чуть что не так, сразу в слёзы, сразу обидные упрёки. Всё, на что способны – пожалеть. Сначала себя, потом детей, и совсем потом, чуть-чуть, изверга. Их убогому понятию доступна только одна примитивная причина семейного разлада – любовница у мужа.
- В большинстве случаев так оно и есть, - вставил адвокат.
- Так, да не так! – обрезал его распоясавшийся от неудачной ночи противник русских женщин. – Любовницы и водка – причины вторичные, но в этом ваших женщин не убедишь. Букет из слёз, жалоб и упрёков обрушивается на мужа с такой силой, что он или сдаётся и спивается, или со скандалом бежит, бросая всё: и квартиру, и имущество, и доброе имя, и детей, к которым его больше не допускают.
«Я не сбежал», - грустно подумал Иван Ильич, - «меня просто-напросто выставили за дверь как ненужную мебель».
- У нас в Армении, - продолжал давно обрусевший армянин, - твёрдо убеждены: если семья разваливается, ищи причину в женщине. У вас всё валят на мужика. И знаешь почему?
- Почему? – не догадывался пострадавший.
- Потому, что судьи – сплошь женщины, - убеждённо сказал сверх меры облагодетельствованный противным полом.
- Слушай, если ты совсем не уважаешь русских женщин, - логично спросил единственный слушатель лекции на спорную семейную тему, да ещё с национальным подтекстом, - зачем же ты тогда соглашаешься на… близкую связь с ними? – дипломатично задал единственный вопрос.
Тимур помолчал, подумал и, широко улыбнувшись, неожиданно ответил:
- Жалко их, - и они оба громко рассмеялись. Отсмеявшись, добряк посоветовал: - Если вздумаешь повторить опыт, бери армянку – не пожалеешь.
- Повторения не будет, - быстро и убеждённо отказался от заманчивого совета убеждённый холостяк. И они опять рассмеялись, зная, что никто не застрахован от природного опыта.
Обмен полезными мнениями прервал Дарька. Насторожившись, он сделал пружинистую стойку, вертикально задрав обрубок, и, оскалившись, грозно зарычал, предупреждая о приближении к охраняемой территории чужака. По коридору твёрдо простучали каблуки, дверь отворилась и
- Привет, мальчики! – в комнату вошла девочка не первой свежести. Она быстро оглядела тесную компанию и прошла к столу. Дарька, не выдержав нахальства, коротко и звонко взлаял. – Чья это тварь? – приостановилась и зло сузив серые глаза, затемнённые чёрной тушью, спросила, ошибочно остановив взгляд на Тимуре.
Иван Ильич поднял бесстрашного стража и бережно поставил на стол.
- Сударь! – гордо представил малыша злюке. – Прошу любить и жаловать.
- Твоя? – удивилась она, переводя взгляд с большого усача на маленького и обратно. – Ни жаловать, ни тем более любить не буду! Не дождётесь! – и брезгливо сморщила злой тонкогубый рот. – Какое страшилище!
Тимур улыбнулся, коротко взглянув на неё.
- Он тебя – тоже! – точно определил результаты знакомства. – У вас с ним нелюбовь с первого взгляда.
Отверженная смерила его презрительным взглядом.
- А я-то вознамерилась было составить вам компанию, - примирительно улыбнулась она, не подходя к столу.
- Давай, - пригласил утренний чайханщик, - выкладывай, что у тебя есть к чаю, - он выразительно посмотрел на её пузатую сумку.
- Не дождёшься! – ещё шире улыбнулась несостоявшаяся компаньонка и повернулась, чтобы уйти в проём перегородки.
- Ты одна сегодня? – остановил её как всегда лишним вопросом деликатный Иван Ильич, пытаясь смягчить возникшее из-за Дарьки напряжение.
- Михаил заболел, - сухо ответила Жанна Александровна, жена Михаила Владимировича Божия, или в КБ-шном обиходе – Божья жена.
С год примерно, после последней нервной реорганизации, оставившей в их штате около половины сотрудников, Михаил, старый товарищ Ивана Ильича ещё со времён института, неожиданно сделавшись и.о. начальника после внезапного инфарктного ухода на пенсию прежнего руководителя КБ, начал часто болеть. Спрашивать, чем он болен, было излишним, поскольку все знали, помалкивая, что временный шеф страдает одной и неизлечимой русской болезнью – запоем, который длится иногда по нескольку дней. И тогда, опять-таки всем было известно, что он усиленно работает в городской библиотеке. Приняв венец, бывший Миша решительно отдалился от коллектива и почти всё время проводил у себя в кабинете, сделанном за ненадобностью из второго детского сортира. Поэтому, когда кто-нибудь из посторонних спрашивал, где начальник, вежливые сотрудники всегда вежливо отвечали: «Он у себя, в сортире!». А своим, когда вызывали: «Иди в сортир!» За нынешним Михаилом Владимировичем, кроме общего хлопотного руководства десятком разгильдяев, оставили ещё и руководство темой, которую они мурыжили втроём – с женой и Тимуром. А с месяц назад и вчетвером, когда освободившуюся вакансию заткнули аспирантом Колей, тихим, ни на что не способным юношей из хорошей, нужной семьи. Ещё лет пять назад Михаил, тогда ещё не болевший и не и.о., подначиваемый чинолюбивой женой, решил осчастливить науку выдающейся диссертацией. Но сугубо научная мысль шла из него туго и до сих пор так ни во что и не выкристаллизовалась. На науку тоже требовались время и нервы. Сам-то сочинитель не очень беспокоился ни о первом, ни о вторых, честно признавая, что знания, прочные и навсегда, приобретает в основном задницей, передирая труды предшественников, в отличие от других, использующих собственный ум. Но Жанну не устраивали ни объяснения, ни медлительность претендента на кандидатское звание, и она большую часть вычислений, схем и доказательств выполняла сама, старательно вдалбливая мужу всё, что у неё за него получилось. Никто не знал, даже старый товарищ Петушков, до чего они докатились, и в каком состоянии находится совместный труд. Можно было только предположить по редким оговоркам и консультациям, что Михаил Владимирович перевалил через экватор.
Почти вбежал запыхавшийся Коля.
- Здравствуйте, - поздоровался невнятно, ни на кого не глядя, и быстро проскользнул во вторую комнату.
Никто ему, сосунку науки, не ответил.
- Не буду мешать, - произнесла Жанна Александровна и тоже пошла к себе, на вторую половину.
