Борис Виан - Осень в Пекине
Часть вторая
Moderato cantabile
I
День выдался пасмурный, прохладный, но совершенно безветренный. Неутомимое солнце отбеливало, как обычно, острые кончики зеленой жесткой травы. Удрученные гепатроли раскрылись лишь наполовину; Жозеф Барридзоне опустил все шторы на окнах своего ресторана, над которым стояло легкое дрожащее марево. Перед входом в ожидании пассажиров застыло желтое с черными шашечками такси с поднятым флажком. Грузовики только что отбыли на поиски щебенки, оба инженера трудились у себя в комнатах, а рабочие стачивали при помощи напильников заусенцы с неровных углов стальных рельсов. Все кругом вибрировало от мелодичного поскрипывания новых напильников. Из окна своей комнаты Анжель наблюдал за тем, как Олива с Дидишем, держась за руки, вышли из гостиницы и пошли собирать ампочек в маленькую коричневую корзиночку. Рядом с ним на чертежной доске сохла тушь. В соседней комнате Анн делал расчет, а еще дальше Амадис диктовал Бирюзе письмо, в то время как внизу в баре эта сволочь Арлан сидел и выпивал перед тем, как снова вернуться на строительную площадку и опять начать орать на Моряка и Карло. Анжель слышал наверху шаги профессора Членоеда, превратившего чердак в образцовый медицинский пункт. Поскольку больных пока еще не было, он использовал операционный стол для изготовления своих самолетов. Анжель слышал, как он иногда подпрыгивал от радости, однако время от времени его громкие возгласы с сухим стуком падали на пол: это происходило тогда, когда он кричал на практиканта, а тот еще долго что-то гундосил в ответ.
Анжель снова склонился над чертежной доской. Нет, тут никаких сомнений быть не может, если придерживаться исходных данных Амадиса Дюдю. Он покачал головой, отложил рейсфедер, потянулся и усталым шагом направился к двери…
— Можно войти?
Это был голос Анжеля. Анн поднял голову и сказал:
— Да… Привет, старик.
— Здравствуй, — сказал Анжель. — Считаешь?
— Да, — кивнул Анн. — Почти закончил.
— Меня тут кое-что смущает…
— Что именно?
— Надо будет экспроприировать гостиницу у Барридзоне.
— Неужели? — удивился Анн. — Ты уверен?
— Да, — сказал Анжель. — Два раза проверял.
Анн посмотрел расчет и склонился над чертежом.
— Ты прав, — сказал он. — Железная дорога должна пройти точно по центру гостиницы.
— И что же теперь делать? — спросил Анжель. — Надо пустить ее в объезд.
— Амадис не согласится.
— Надо все же спросить у него.
— Пошли, — сказал Анн. Его массивное тело распрямилось и, отодвинув стул, он встал. — Неохота идти к нему, — сказал он.
— Да уж, — согласился Анжель.
Анн вышел в коридор. Анжель последовал за ним и закрыл за собой дверь. Подойдя к двери Амадиса, Анн услышал голоса и сухое стрекотание пишущей машинки. Он дважды постучал в дверь.
— Войдите! — крикнул Амадис.
Машинка стучать перестала, и Анн с Анжелем вошли в комнату. Анжель аккуратно закрыл за собой дверь.
— Что случилось? — спросил Амадис. — Не люблю, когда мне мешают работать.
— У вас тут явно ошибка какая-то, — сказал Анн. — Если придерживаться ваших данных, то дорога должна пройти прямо через гостиницу.
— Какую гостиницу?
— Эту, где мы сейчас находимся. Гостиницу Барридзоне.
— Ну и что? — сказал Амадис. — Какое это имеет значение? Надо будет ее экспроприировать.
— А в объезд нельзя?
— Вы в своем уме? — воскликнул Амадис. — И потом, с какой стати Барридзоне строит свою гостиницу где попало, не поинтересовавшись даже, мешает она кому-нибудь или нет?
— Так не мешала же, — заметил Анжель.
— Вот именно, что помешала! Сами ведь говорите, — сказал Амадис. — Господа, мы платим вам деньги за расчеты и чертежи. Вы уже все закончили?
— Заканчиваем, — сказал Анн.
— В таком случае заканчивайте, если вы еще не все сделали. Я поставлю вопрос о гостинице перед расширенным административным Советом, но я убежден, что траектория трассы выбрана правильно. Продолжим, мадемуазель, — обратился он к Бирюзе.
Анжель посмотрел на Бирюзу. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь опущенные шторы, казалось, что у нее очень правильные черты лица с очень нежным выражением, однако глаза были усталыми. Она улыбнулась Анну. Молодые люди вышли в коридор.
— Ну что? — спросил Анжель.
— Будем работать дальше. — Анн пожал плечами: — И вообще, какое нам дело?
— Никакого… — пробормотал Анжель.
Ему хотелось вернуться в кабинет, убить Амадиса и поцеловать Бирюзу. От деревянного некрашеного пола пахло мылом, а щели между досками были доверху забиты желтым песком. Перед окном в самом конце коридора слабый сквознячок раскачивал тяжелую ветвь гепатроля. И вновь, как и в тот вечер, когда они шли с Медью к отшельнику, Анжелю вдруг показалось, что он пробуждается от тяжелого сна.
— Надоело все это, — сказал он. — Пойдем пройдемся.
— Зачем это?
— Потом досчитаешь. Подышим воздухом.
— Ведь все равно придется доделывать, — сказал Анн.
— Потом доделаем.
— Я ужасно вымотался, — сказал Анн.
— Тут уж ты сам виноват.
Анн понял намек и улыбнулся.
— Виноват-то виноват, — сказал он. — Но не я один: мы ведь вдвоем этим занимаемся.
— Нечего было ее сюда тащить, — сказал Анжель.
— Да, тогда бы я не ходил все время такой сонный.
— Ты же не обязан каждый день с ней трахаться.
— Ей это нравится, — сказал Анн.
Анжель помолчал, но потом все-таки выговорил:
— Ведь ей все равно с кем…
— Мне так не кажется, — ответил Анн. Он задумался, потом сказал, совершенно не рисуясь: — Меня бы больше устроило, если бы она это делала со всеми понемногу, и мне бы было при этом все равно. Но она хочет спать только со мной, и мне пока не все равно.
— Почему ты на ней не женишься?
— Потому что наступит момент, когда мне это действительно будет безразлично… — сказал Анн. — Так что я жду.
— А если не наступит?
— Так могло бы быть, если бы она была моей первой женщиной, — объяснил Анн. — Но сейчас уже все не то. Первую ты очень сильно любишь. Положим, года два. Потом в один прекрасный день ты обнаруживаешь, что она уже не производит на тебя того впечатления, что раньше.
— Почему? — удивился Анжель. — Ты же ее любишь.
— Уверяю тебя, это всегда так бывает, — продолжал Анн. — Конечно, это может продлиться больше двух лет или кончиться раньше, если ты связался с какой-нибудь совсем неподходящей, только в конце концов ты вдруг замечаешь, что другая женщина производит на тебя то же впечатление, что первая вначале, и благодаря этому ты как бы молодеешь года на два. Однако со второй это продлится всего лишь год. И так далее. Имей в виду, ты можешь, конечно, продолжать встречаться с первой, любить ее, спать с ней, но все будет уже иначе. Это становится чем-то вроде привычки.
— Как-то это у тебя все неинтересно получается, — сказал Анжель. — Мне кажется, я не такой.
— Тут уж ничего не поделаешь, — вздохнул Анн. — Все мы такие. По сути дела, для мужчины незаменимых женщин нет.
— Физически — может быть, — сказал Анжель.
— Нет, — возразил Анн. — Не только физически; даже в интеллектуальном отношении у мужчины нет потребности в какой-то конкретной женщине. К тому же они так примитивно мыслят…
Анжель молчал. Анн стоял, опершись о дверной косяк своего кабинета. Анжель посмотрел на него, набрал воздуха в грудь и сказал:
— И это ты мне говоришь?.. Ты?!
— Да, — сказал Анн. — Потому что я знаю.
— Если бы судьба подарила мне Бирюзу, — начал Анжель, — если бы Бирюза полюбила меня, я бы прекрасно обошелся без других женщин.
— Не обошелся бы… Года так через два, три или четыре… И даже если бы она к тому моменту любила тебя, как прежде, ты бы сам стал вести себя с ней иначе.
— Зачем?
— Чтобы она тебя разлюбила.
— Я — не ты, — сказал Анжель.
— Они полностью лишены воображения, — продолжал Анн. — Им кажется, что вся жизнь может быть заполнена только ими. А ведь столько всего другого вокруг…
— Нет, — сказал Анжель. — Я тоже так считал до того, как познакомился с Бирюзой.
— Ну и что это меняет? Все вокруг от этого не перестает существовать! Вот хотя бы эта зеленая трава с острыми кончиками… Прикоснуться к ее стебелькам, раздавить раковинку желтой улитки, да так, чтобы она хрустнула и рассыпалась на сухом горячем песке, выискивать блестящие коричневые песчинки, пропускать сквозь пальцы песок… Смотреть на холодный голубой девственный рельс с таким чистым звучанием… Наблюдать за вьющимся над выхлопной трубой дымком… Или же… Ну, не знаю…
— И это ты мне говоришь, Анн…
— Или вот солнце с черными зонами… Никто же толком не знает, что там… Или самолеты профессора Членоеда, или облака… Или делать раскопки и смотреть, что там под землей…
