Алексей Меняйлов - Дурилка. Записки зятя главраввина
Но потом все развивалось во многом идентично тому, что происходило в 1812 году: молниеносный захват больших пространств России; разъединение российских армий подвижными соединениями сверхвождя, ополчение в обороне, подобно дивизии Неверовского дравшееся эффективнее регулярных войск (примеры и обсуждение — ниже), цивилизаторская вакханалия грабежей и убийств, большие потери русских регулярных войск; партизаны и странные относительно них распоряжения (вплоть до приказов об уничтожении) правящей советской верхушки, заболевший на нервной почве спустя несколько месяцев после начала кампании фюрер-сверхвождь, схожие обстоятельства бегства из России очередной стаи цивилизаторов…
Задача этой части книги — вовсе не «событийная» история Великой Отечественной, но историко-психологическая — при этом подтверждается духовно-психологическая идентичность войн 1941 и 1812 годов.
Для выявления сокровенного смысла произошедшего в 41-м необходимо установить:
— истинного сверхвождя,
— его тип («внутренник» или «внешник»),
— его местонахождение. Соответственно, также необходимо:
— доказать, что противостоящие сверхвождю начальники одного с ним психологического типа были не более чем субвождями, то есть каждый из них поступал определенным образом, поскольку у сверхвождя были какие-то на его счет желания;
— выявить аналогов Чичагова, Ростопчина, крестьян-общинников («простых» исполнителей). Поискать аналога кунктатора Кутузова и, если таковой в руководстве вооруженных сил не оказался, выявить закономерность, по причине которой он отсутствовал, и эту закономерность сформулировать;
— еще раз удивиться, что Сталин поступал в точности так же, как и немец Александр I, который вопреки интересам обороны России приказывал убивать партизан первого этапа войны.
Национальный характер не меняется столетиями и тысячелетиями — если не происходит генетической подмены или целенаправленного психологически селективного уничтожения части стаи, — и население Европы, и собственно русские — как целое! — были во многом те же, что и в 1812 году.
Естественно, и концепция войны 1941 года та же, что и Отечественной войны 1812 года: по воле сверхвождя происходит гораздо больше, чем идеологи позволяют массе осмысливать; именно самоуверенной или паранойяльной фазой его невротического подсознания и определяются события на фронтах; противостоят сверхвождю единственно те, кто может мыслить независимо от желаний вождя стаи,—неугодники;сверхвождь боится только их, именно они и есть желанная жертва главного дегенерата планеты.
Иными словами, если освободиться от внушенного заблуждения, что трагические события 1941 года есть нагромождение ошибок (почему-то однонаправленных) множества людей, если признать, что истинным руководителем «внешнической» иерархии в СССР никак не мог быть субвождь,но только управляющий его волей сверхвождь,родным языком которого был немецкий, — то становится очевидной новая концепция Второй мировой войны: все события в России в 1941 году вовсе не хаос случайностей и противоестественных ошибок, но строго детерминированное развитие событий противостояния стаи «внешнического» сверхвождя и неугодников.
Итак, кто и против кого на самом деле воевал во время Великой Отечественной?
И почему победа в Великой Отечественной — неугодников! — намного более прекрасна, чем то позволялось считать доныне?!
Глава пятьдесят четвертая из второго тома «Катарсиса» — «Теория стаи» (в первом издании «Россия:подноготная любви»)
Девушка: Пойдем сегодня вечером к Мише, а?
Прожженная: К Майклу? Нет, меня туда не тянет. Пойдем к Бобу в компанию.
Девушка: К Боре? А что у него? Поговорить с ним не о чем. Шутки плоские. Пьет. Скучно. Пойдем лучше к Мише.
Прожженная: Неужели не понятно? Меня — не тянет!
Подслушанный на улице разговорПодобное — к подобному; поэтому на планете кроме разных стай, в которые их элементы «тянет», можно, должно и полезно искать и выявлять метанации, в которые собираются неугодники из различных народов.
Неугодники в некрофилогенной культуре незаметны, в ней ценятся образцы болезненной психики, на вершины субиерархий возносятся уроды. Но неугодники заметны по результатам производимых действий; особенно же ярко — во время отражения нападения сверхвождя на Родину, метанацию.
Во время Второй мировой выяснилось, что Гитлеру в самые трудные месяцы 41-го сопротивлялись только два этноса: этнические русские и этнические сербы.
«Этнические сербы» — понятие условное: «сербами» стали в XIX веке называть себя все христианенекатолики (православные и представители малых церквей — вне зависимости от национальности) близлежащих к Сербии земель, после того, как в результате освободительного от турецкого ига восстания образовалось это государство. Но и в прежние времена сербами себя называли выходцы из разных народов. В частности, в XIV-XV веках в православной Сербии (а может, наоборот — в сербском православии?) спасались от «внешнической» католической инквизиции еретики со всей Европы — разумеется, неугодниками были не все беглецы, бежали в Сербию также и «внутренники» самых разных национальностей.
Вообще, размышляя над историей Югославии и сербов в особенности, трудно не сообразить, что многие из обрушивавшихся на сербов несчастий — карательные крестовые походы, нашествие мусульман, нападение гитлеровцев — вели к очищению их от «внешников» в первую очередь. Протосербов пространственно пододвигали, не желавшие стайного «внешничества» компактно уходили в сторону, а «внешники» оставались и массово принимали ислам или католичество — в зависимости от внешней атрибутики волны насильников. Результаты этого расслоения классически проявлялись во все времена, даже во времена социалистического лагеря: югославский социализм был существенно более торговый и капиталистический, чем в остальных социалистических странах. Внутри же страны сербы отличались от, скажем хорватов, с готовностью работающих на конвейерах, своими крестьянскими пристрастиями и тем, что они им не изменяют, несмотря на более низкий, чем у хорватов, уровень жизни.
В результате и образовалась современная Югославия, в которой все говорят на сербскохорватском, но католики-хорваты и косовские мусульмане зверски ненавидят сербов якобы за православие. Стайное начало на планете с этой ненавистью солидаризируется — вплоть до угроз вторжения со стороны Америки и НАТО. Сербы были костью в горле не только у римских пап, но и у Гитлера, на которого, как известно, крестились набожные католички.
Ненависть — как «внешников», так и «внутренников» — подтверждает: в Сербии действительно веками собирались неугодники.
Все эти проявления и «притягиваемые» события небезынтересны, однако, такой способ постижения, скорее, академичен — взять хотя бы малоизвестное знание о средневековых еретиках.
Автором истина познавалась и помимо книг тоже.
Я, вообще говоря, привык и, может быть, даже уже избалован тем, что скандальные и особо ценные исторические и психологические факты мне подносятся, что называется, «на тарелочке с голубой каемочкой». (В частности, книгу воспоминаний об идеологами не замеченном партизанском отряде из научных работников-ремесленников я обнаружил у себя в подъезде, почти под дверью квартиры. История о том, почему это старое издание в благодарность везли с другого конца Москвы — не мне, разумеется, — и как оно у меня оказалось под дверью, как выяснилось, очень романтическая.) Но изящество способа, с помощью которого мне было сообщено об одной важнейшей деталииз жизни переселившихся в Россию сербов — сообщено всего через пару дней после того, как «всплыла» роль Сербии во Второй мировой войне, и стало очевидным, что некая часть сербов не могла не оказаться в России и среди русских раствориться, — поразило даже меня.
За последние лет десять внутренне доброжелательным разговором с поездными попутчиками маршрута «Одесса-Москва» мне насладиться не удавалось ни разу, а тут с единственным в купе соседом разговор именно такого уровня и глубины завязался сразу.
И скоро выяснилось, что Алексей Андреевич Дюбаров — а он родом с брянщины, из-под Локтя, — и есть потомок одного из тех самых сербов, которые вXIXвеке переселились в Россию!Мало того, Алексей Андреевич оказался не просто потомком, но и любителем истории, собирателем всех и всяческих деталей из жизни своих разнонациональных предков.
