Джеймс Олдридж. - Дипломат
Теперь Кэтрин налила коньяку Эссексу, чтобы восстановить равновесие. Она не садилась, а стояла у огня между ними, словно ожидая конца этой дуэли. Так не могло продолжаться бесконечно, потому что развязка уже нависла в воздухе, и ни тот, ни другой не могли больше оттягивать ее. Когда наступило молчание, казалось, что вот-вот один из них сдастся, но Эссекс выпил коньяку и снова ринулся в бой.
– Мак-Грегор, – сказал он. – Никаких восстаний в Иране больше не будет, ручаюсь вам в этом. Мы вновь установим в Азербайджане тегеранскую власть, потому что мы не постесняемся пойти гораздо дальше, чем рискуют идти русские. Уже сейчас в Ирак направляется индийская дивизия, которая будет стоять там в полной готовности на случай каких-либо чрезвычайных событий в Иране. Иранская армия получила от американцев на десять миллионов долларов оружия. Вдумайтесь в это, Мак-Грегор! На десять миллионов долларов военной помощи – боеприпасов, пушек, самолетов, танков, транспортных средств – всего, что может понадобиться армии для поддержания закона и порядка в этой беззаконной стране! На что же могут рассчитывать ваши друзья, голубчик? Мы спасем Иран для демократии, и с русской угрозой там будет покончено навсегда.
В бутылке больше не осталось коньяку, и Кэтрин стояла между ними, нетерпеливо поглядывая то на одного, то на другого.
Мак-Грегору было не по себе, но он продолжал сидеть, хотя и съехал на самый краешек кресла.
– Если вы надеетесь, что эти десять миллионов долларов сохранят вам Иран, – сказал он, – вас ждет разочарование. Ни двадцать, ни тридцать миллионов долларов не сделают иранскую демократию лучше, чем она есть. Начать с того, что половину этих денег разворуют ваши иранские приятели – продажные министры и другие закадычные друзья Англии и Америки. А того, что останется, нехватит, чтобы внушить остальному иранскому населению веру в ваши добрые намерения. Иранцу не нужны американские автомобили и холодильники, ему нужна обыкновенная человеческая свобода. Таких стремлений не перекупишь американскими деньгами, и ваши друзья американцы, кажется, уже поняли это. Именно потому они предпочитают вкладывать свои доллары в военные материалы для спасения иранской демократии. Оригинальная демократия, для спасения которой требуются американские доллары и американские пушки плюс английские политические интриги! И при всем этом, даю голову на отсечение, что забитый, темный иранец все равно побьет вас. Можете не скупиться на пушки, но где вы возьмете людей, которые бы поддержали вас? Деньги и пушки означают только новую форму угнетения и ставят рядового человека лицом к лицу еще с одним врагом. Не слишком ли много врагов для рядового человека?
Мак-Грегор вдруг почувствовал усталость и резко оборвал свою речь. Эссекс сидел напротив, полузакрыв глаза, в позе безмятежного покоя. Мак-Грегор оглянулся на Кэтрин, но она смотрела на обоих враждебным взглядом; ее терпению тоже пришел конец.
Мак-Грегор встал, и оба вскинули на него глаза.
– Поздно уже, – сказал Мак-Грегор.
– Да, – колко согласилась Кэтрин.
– Мне, пожалуй, пора уходить, – сказал ей Мак-Грегор.
Она не отвела взгляда. – Вам, пожалуй, лучше остаться, – сказала она.
Оба молча повернулись к Эссексу.
Эссекс переменил позу в кресле. – Неплохо бы выпить кофе, Кэтрин, – сказал он.
Кэтрин встрепенулась, словно кто-то щелкнул пальцами у нее над ухом и вывел ее из забытья. – Только черный, – сказала она. – Молоко я допила за обедом.
– Я никогда не пью кофе с молоком, – сказал Эссекс, и Кэтрин ушла готовить кофе, оставив их вдвоем. Она потихоньку затворила дверь, словно боясь их потревожить, и в комнате без нее стало удивительно тихо.
Они не разговаривали. Мак-Грегор стоял на амритсарском ковре, а Эссекс точно врос в кресло каждой складкой своего безупречно скроенного костюма. Он скрестил руки, по старой привычке придерживая себя за локти. Мак-Грегор вдруг заметил, что и сам он точно так же придерживает себя за локти. Он перенял эту привычку у Эссекса. Это было очень удобно, не приходилось думать о том, куда девать руки, и Мак-Грегор не стал разнимать их, хотя Эссекс, взглянув на него, разнял свои и, улыбнувшись, полез в карман за трубкой. Видимо, он испытывал потребность закурить, но сделал это не выпрямляясь. Он все глубже и глубже уходил в свое кресло, как будто решил никогда его не покидать. Закурив, он откинул голову назад и выпустил продолговатое облако дыма, потом снова принял прежнюю позу и уже не шевелился, пока Кэтрин не принесла кофе.
Он не встал даже, чтобы взять кофе. Кэтрин подала ему чашку, и он неторопливо стал прихлебывать черную жидкость. Все трое молчали, пока кофе не был допит. Казалось, что это заняло очень много времени. Наконец Эссекс вздохнул и тяжело поднялся на ноги.
– Мне, пожалуй, пора уходить, – сказал он.
Он отдал Кэтрин чашку и оглянулся, ища глазами свое серое пальто.
– Много всяких предотъездных хлопот, – сказал он.
Мак-Грегор помог ему надеть пальто.
– Может быть, подвезти вас, Мак-Грегор?
– Нет, спасибо.
Эссекс протянул руку. – Что ж, спокойной ночи, голубчик.
Мак-Грегор почувствовал, как ослабевает пожатие этой руки. – Спокойной ночи, – ответил он.
– Спокойной ночи, Кэти, – сказал Эссекс.
– Спокойной ночи, Гарольд.
Кэтрин пошла проводить его. Эссекс не оглянулся на Мак-Грегора, стоявшего на прежнем месте у камина. Он вышел вместе с Кэтрин, а Мак-Грегор остался ждать ее возвращения.
Она скоро вернулась, потирая открытые до локтя руки.
– Холодно становится, – сказала она и присела на корточки у огня, словно желая вобрать в себя его тепло и яркие, живые краски. Потом она выпрямилась, и некоторое время они постояли рядом, вперив глаза в стену и дожидаясь, кто первый начнет разговор.
– Зачем вы сказали, что вам пора? – отрывисто спросила Кэтрин.
– Я это сделал ради Эссекса, – сказал Мак-Грегор.
– Ради Эссекса?
– Мне стало жаль его, – сказал Мак-Грегор, все еще не глядя на нее.
Она отошла от камина и стала ходить по комнате, рассматривая книги, занавеси на окне, две этрусские вазы по углам; Мак-Грегора это раздражало, ему хотелось, чтобы она села и сидела спокойно.
– Каковы теперь ваши планы? – спросила она. – Думаете остаться в Лондоне?
– Нет, – сказал он.
– Нет? – Она наконец остановилась перед ним. – Что же вы думаете делать?
– Вернусь туда, откуда приехал, – сказал он.
– В Иран?
– Да.
– В Англо-Иранскую компанию?
– Нет.
– В Азербайджан?
– Если удастся.
– Что же вы там будете делать?
– Точно еще не знаю.
Она села в кресло и, закинув голову, посмотрела на него снизу вверх.
