Привет, красавица - Наполитано Энн

Уильям вошел в палату, робко улыбаясь. Последнее время он постоянно ее раздражал, однако сейчас Джулия, согретая своим новым теплом, его любила. Переполненная нежностью, она лучезарно улыбнулась и подумала: «Я в тебе не нуждалась. Ты это знал? Я думала, муж необходим, но, по правде, мне никто не нужен. Я сама со всем справлюсь». Уильям неуклюже нагнулся, и Джулия, обвив руками его шею, прошептала, как ей не терпится, чтобы он увидел ее крохотное произведение.

По возвращении в залитую солнцем квартиру Джулия и маленькая Алиса обустроились в кресле гостиной. Уроки кормления, полученные в больнице, не прошли даром, девочка легко приучилась к груди, и единственным занятием мамы с дочкой, проводившим целые дни в кресле, было поесть и поспать. В процессе кормления смаривало обеих. Очнувшись, Джулия изумлялась, что средь бела дня уснула сидя. Часы и минуты бежали, точно рябь по водной глади, а потом время замирало перед дамбой отяжелевших век. Джулия теряла счет дням недели, всякий раз удивляясь, что Уильям собирается на работу. Он покупал продукты, подавал жене стакан воды, мыл посуду, стирал пеленки и отвечал на звонки в дверь, впуская пришедших с визитом своячениц, а Джулия с малышкой на руках плавала в этаком дурмане счастья.

Новообретенная энергия казалась ей удивительной тайной. Думая об этом, Джулия мысленно улыбалась, но позволяла себе пребывать в покое, дабы накопить силы, и порой, улегшись рядом со спящей дочкой, мечтала о будущем. Она станет воистину независимой. Когда ребенок чуть-чуть подрастет, она позвонит профессору Куперу и попросит взять ее на работу. Используя свой блестящий ум, она будет зарабатывать деньги, пока Уильям учится в аспирантуре. Загвоздки с финансами останутся в прошлом, стоит ей взяться за дело. Новая жизнь виделась отчетливо. Эмелин работает в детском саду — значит, Алиса будет с любящей тетушкой, когда ее мама на работе. Благодаря двум статьям дохода они с Уильямом вскоре купят дом, а потом смогут отдать дочку в частную школу. Все это выглядело вполне достижимым, ибо отныне она полагалась не на мужа, а на собственные способности, которые, как выяснилось, беспредельны.

Час от часу малышка все больше притягивала ее к себе, точно магнит. Джулия настраивалась на появление мальчика и думала, что ребенок, независимо от пола, будет похож на Иззи с ее карими глазами и серьезным личиком. Однако глаза Алисы, взгляд которых неизменно излучал дружелюбие, были цвета морской сини. Казалось, девочку интересует и радует все, что ее окружает. Сильвия отыскала старую камеру Чарли и сфотографировала Джулию с дочкой в кресле, чтобы послать снимок Розе. Джулия думала, что на этом фото выйдет обиженной и хмурой, и очень удивилась, увидев себя лучащейся счастьем. Боль от расставания с матерью почти утихла и лишь изредка саднила душу. Видимо, объяснялось это тем, что рождение ребенка изменило статус Джулии в семье. Теперь она сама была матерью с дочкой Алисой. Наверное, Роза предчувствовала свой переход с главной роли на второстепенную и уехала, чтобы этого избежать.

Однажды среди ночи Джулия, сидя в кресле, поймала себя на том, что вслух разговаривает с отцом. Именно по нему она скучала. В темноте было легко представить, как Чарли, расположившийся на диване, умильно смотрит на внучку, которая во сне то взмахнет ручонкой, то надует губки. «Правда, она прелесть, пап? Ты бы в ней души не чаял. Ее второе имя — Падавано. Алиса Падавано Уотерс».

Эмелин заглядывала почти ежедневно в свой перерыв между работой в детском саду и вечерними занятиями в двухгодичном колледже. Она шутила, что к финалу образования продвигается кружным путем, поскольку училась урывками. Алиса ее очаровала безоговорочно. «Сейчас потискаю тебя, а вечером поиграю с Иззи, — шептала она на ушко новорожденной. — Вот уж счастье-то!»

Джулия улыбалась, видя радость сестры.

— Тебе надо найти мужчину, который сделает тебе ребенка, — говорила она. — Ты будешь потрясающей матерью.

— Я знаю… Только хорошо бы ребеночек появился сам собою…

В обществе мужчин Эмелин стеснялась, робела и пряталась за спины сестер, совсем как раньше чуралась незнакомых взрослых на детских утренниках. «Я домоседка», — говорила она про себя. Теперь ее тяга к домашней обстановке еще больше усилилась — она соглашалась расстаться с одной племяшкой только ради встречи с другой.

Алисе исполнилось три недели. Как-то раз, когда они с сестрой были в квартире одни, Эмелин сказала:

— Я заметила, что Уильям редко берет дочку на руки. Боится, что ли?

Джулия ответила тихо, чтобы не разбудить драгоценную тяжесть на своей груди:

— Да, я тоже это подметила.

Муж брал девочку на руки, лишь когда Джулия прямо об этом просила, отлучаясь в туалет или собираясь принять душ, и сразу укладывал ее в плетеную кроватку либо на пеленальный стол. Он никогда не обнимал малышку, не терся носом об ее нежную щечку.

— Может, и впрямь боится. Кто его знает, он же не скажет.

— Я думаю, дело в том, что у него родители не вполне… нормальные, — проговорила Эмелин. — Наверное, Уильям просто не умеет обращаться с ребенком.

Такая мысль Джулии не приходила, но она покачала головой:

— Вряд ли. Он всегда говорит, что с ним все в порядке и вообще все хорошо. — Джулия осторожно переменила позу, стараясь не разбудить дочку. Ей очень хотелось поделиться своим огорчением. — Уильям моет посуду и занимается стиркой, все это, конечно, прекрасно, но он это делает, чтобы не подходить к Алисе. Представляешь, он даже не смотрит на нее.

— Видимо, ему нужно время, чтобы привыкнуть. У мужчин нет такого инстинкта, как у нас. Он изменится, вот увидишь. Куда ему деваться от такой прелести? — Эмелин осыпала поцелуями ножку Алисы.

По воскресеньям Уильям был свободен от работы и занятий, и его присутствие в доме нарушало обычный распорядок мамы с дочкой. Джулия придумывала всякие поручения, чтобы отправить его из квартиры, а самой погрузиться в дневную дрему, но стоило ей приоткрыть глаза, как он опять стоял перед ней и задавал дурацкие вопросы. Какую рубашку ему надеть? Надо ли связаться с грузчиками и уточнить время переезда? Сказать коменданту про кнопку лифта? Виноград еще не испортился?

В конце концов Джулия не стерпела:

— Ты меня уморишь своими вопросами! У меня забот по горло, мне недосуг возиться еще с одним ребенком!

Уильям извинился, но вид у него был несчастный, что только усилило ее раздражение. Джулия поерзала в кресле, мечтая, чтобы скорее наступил понедельник. В мелочных вопросах Уильяма она угадывала серьезные вопросы к их супружеству, которые была бы не прочь задать: его устраивает такая жизнь с ней и Алисой? Он хочет быть с ними?

С тех пор Уильям обращался с вопросами реже, то есть больше молчал, что опять-таки раздражало, а его равнодушие к ребенку ужасно печалило. Теперь, когда рухнула одна из главных формул их совместной жизни — вопросы Уильяма плюс ответы Джулии равняется плану, — им было тяжело друг с другом.

— Я что-то не так делаю? — однажды спросил Уильям перед сном, погасив свет.

— Все прекрасно, — сказала Джулия, засыпая.

В следующий визит Цецилии она попыталась рассказать сестре об откровении, посетившем ее в родах и совершенно ее изменившем.

— Ты себя чувствовала самкой, когда рожала? — спросила Джулия.

Цецилия задумалась.

— По-моему, я не издавала звериных воплей, как ты. — Она усмехнулась. — Но я понимаю, о чем ты говоришь. Если кто попробует обидеть Иззи, я расцарапаю ему морду.

— С ее появлением ты стала крутой.

— Правда? — В голосе Цецилии слышалось сомнение. Иззи сидела у нее на коленях. Она еще плохо держалась на ногах, однако требовала присмотра, поскольку ей очень нравилось колошматить Алису.

— Я уговорила Уильяма пойти в аспирантуру, но это следовало сделать мне, — сказала Джулия. — Могла бы получить степень в организационной психологии либо пройти бизнес-курс. Как ты считаешь, из меня вышел бы предприниматель?