Фатерлянд - Мураками Рю

Воспользовавшись паузой, Хан попробовал уточнить:

— Чтобы взять под свой контроль Фукуоку до подхода основных сил Восьмого корпуса, придется взять ее в кольцо имеющимися силами. Но ведь будет всего четыре роты…

— Когда высадится первый десант, вам следует распространить слух о том, что некие коммандос из Кореи, говорящие по-японски и одетые в японскую форму, уже покинули город и направились в Токио, чтобы атаковать Императорский дворец и здание парламента. В этом случае правительство обязательно закроет аэропорты, морские гавани, а также перекроет дороги, ведущие в столицу. Так что значительная площадь окажется заблокированной еще до того, как вы начнете активно действовать. Крупные японские острова никогда не подвергались вторжению неприятеля, и у японцев нет опыта противодействия. Правительство и СМИ сразу же заговорят либо о ракетной атаке со стороны КНДР, либо о попытке захвата ядерных объектов. Разумеется, обострять ситуацию до предела было бы безумием с нашей стороны. Все, что нам нужно, — оккупировать один из внешних островов. Расстреляйте нескольких полицейских, возьмите кого-нибудь из местных жителей в заложники, и вопрос решен — японское правительство сразу начнет плясать под вашу дудку. Неужели они пойдут на то, чтобы уничтожить противника ценой жизни своих же граждан? Нет, конечно.

Слушая инструктора, Хан едва мог унять дрожь. Эта операция войдет в историю. Его не тревожила мысль, что Родина будет считать и его самого, и его людей отступниками. Кан сказал, что их семьи получат особые привилегии. И на самом деле, как только операция была санкционирована и обучение началось, семья Хана была перемещена из Кумхвы в Пхеньян. Со временем его семье обещали предоставить квартиру на проспекте Квангбок, а детей зачислить в одну из столичных школ. Вполне вероятно, что подобные привилегии получит семья каждого из участников операции. Какие гарантии? В любом случае альтернатива такая: либо с позором остаться дома, либо покинуть Родину героем, а что о них будут думать другие — справедливость все равно восторжествует.

Непосредственно перед началом операции Кан звенящим голосом зачитал письмо от Ким Квон Чоля:

— Приветствую вас, товарищи бойцы, верные воины! В тот час, когда вы готовитесь исполнить свою миссию, в вашей груди должна подниматься клокочущая волна гордости от осознания того, что вы отправляетесь прямо в пасть смерти ради вашей единой Родины, для которой не жалел себя наш Вождь и которой наш нынешний Великий Руководитель посвящает себя без остатка! Мы знаем, что ваши сердца бьются и ваша воля крепнет для той же цели. Вы отправляетесь выполнить самые заветные чаяния нашего народа, оставив покой и уют родных домов, и вы никогда не будете забыты Родиной. Приказы, которым вы подчиняетесь, отданы лично нашим дорогим Вождем. Неудача немыслима! Под его высочайшим командованием вы обретете победу и станете великими защитниками идей социализма, Родины и прогресса!

— Что вы думаете? Вы видите себя в роли Хон Гиль Дона?

Хан опустился на диван. Сам звук этого имени вкупе с образом молодого, здорового, розовощекого юноши приподнял ему настроение.

Чхве Хён Ир и Чо Сон Ли вскочили со своих мест и начали мерить шагами кубрик.

— Но Хон Гиль Дон был мальчишкой, — пробормотал Чо, воздевая взгляд к потолку. — А я — взрослый. Я солдат, простой солдат.

Чо был родом из Йонгдана, что в провинции Хванхэдо. Он и Чхве были исключением в команде, поскольку не происходили из высшего класса. Отец Ли Кви Ху, например, считался выдающимся инженером, Чан Пом Су родился в семье капитана Корпуса ПВО Пхеньяна, родитель Ким Хван Мок учился в Москве на врача, а мать была дочерью героя Революции, который приходился дальним родственником Кан Пан Сок — матери Вождя. В отличие от них, Чхве родился в семье небогатого фермера, а Чо был сыном повара. С политической точки зрения, их родословные были безупречны, но все же происхождение давало о себе знать. Чо слыл отчаянным солдатом — во всех смыслах этого слова. Он отлично зарекомендовал себя во время учений в горах; и при этом было известно, что он неоднократно шалил с женщинами на окраинах Пхеньяна.

— Никто и не говорит, что ты и есть Хон Гиль Дон, — заметила Ким, обхватив колени руками. — Командир выразился иносказательно.

— Это точно, — отозвался Чхве. — Какой там Хон Гиль Дон, когда он девок тащит в кусты.

Чо на мгновение залился краской, и Хану показалось, что разговор может принять нехороший оборот. Но Чо вздохнул, почесал голову, словно пойманный на озорстве ребенок, и все рассмеялись.

— Ну, я, конечно, не могу сказать, что совсем без греха. Однако дело не во мне, а в том, что женщин в Республике больше, чем мужчин. Самые красивые перебираются в Пхеньян, а остальным что? На Пхеньянской прядильной фабрике и на текстильном заводе процентов восемьдесят незамужних женщин. Что за жизнь у них — ни любви, ни секса! А я даже не пользовался своим положением. Ну, приглашал на пикник иногда, брал рис, кимчи, бобовую пасту, мясо и все такое… А ведь с продовольствием одно время было очень туго, вот они и пытались отблагодарить меня, чем могли. Я никого не заставлял.

Дед Чо был рядовым солдатом. В одном из сражений он накрыл своим телом гранату, чтобы спасти офицера. Семья погибшего была особо отмечена. Отец Чо, в свою очередь, пошел служить в спецназ, в 91‑й батальон Первого корпуса, который напрямую подчинялся Комитету национальной обороны и в обязанности которого входила охрана гостевых домов, где останавливалось военное руководство, а также проведение диверсионных и шпионских операций на территории других государств. Потом он выучился на повара. Должность давала ему доступ в гостиницы на окраинах Пхеньяна, находившиеся под управлением Министерства культуры, и там он проводил время с самыми красивыми женщинами, свезенными в столицу со всех уголков КНДР. Однако «свободное времяпрепровождение» негласно ограничивалось месячным сроком. Отец Чо срок этот неоднократно превышал, за что был привлечен к ответственности. В Республике адюльтер приравнивался к преступлению, и идти против правил мог только полный идиот либо маньяк. Чо не был ни тем, ни другим, хотя не отказывал себе в плотских удовольствиях, и ему, как и остальным, посчастливилось получить первоклассное образование.

Вырвавшееся откровение Чо разрядило напряжение, возникшее в кубрике; разговор потек свободнее. Ким Хван Мок заметила, что их миссия больше напоминает ей «Историю пятнадцати юношей», чем легенду о Гиль Доне, и все с ней согласились. Эту историю рассказывал детям сам Вождь во время антияпонского восстания. Позже рассказы превратились в роман, сюжет которого заключался в следующем. Пятнадцать юношей и девушек берут напрокат лодку, чтобы поплавать под парусом. По пути домой они попадают в шторм, и их относит далеко от родных берегов на необитаемый остров близ Полярного круга. Чтобы выжить, им приходится преодолеть множество трудностей: построить дом, приручить северных оленей, охотиться на тюленей, чтобы обеспечить себя едой, одеждой и жиром для освещения жилища. Им удалось поймать перелетную птицу, к ноге которой ребята привязали записку с просьбой о спасении. От болезней они собирали целебные травы, из красной глины научились выделывать керамическую посуду, а также освоили способ выпаривания соли из морской воды. В течение долгого заточения на острове среди поселенцев начался раздор, однако их предводителю удалось восстановить мир и согласие. В конце концов им удалось построить новую лодку, пересечь холодное море и добраться до дома.

«Действительно, — подумал Хан, — эти пятнадцать юнцов, что пытались выжить на необитаемом острове, куда лучше воплощают цель и смысл нашего задания, нежели Хон Гиль Дон…»

Потихоньку люди расслабились и принялись болтать о разных разностях: только что услышанном рассказе, Южной Корее, сексуальных излишествах, о Японии…

— Скоро отбой, — напомнил Хан.

Раздался согласный гул голосов, но уже никто не вытянулся в струнку.