Р.А.Б. - Минаев Сергей Сергеевич
– Не… не очень, – выдавил я. Но где-то там, на периферии сознания, уже стремительно отпустило. И отпустило не по-доброму. Загорецкий сказал злые слова, которые очистившийся от каннабиатов участок сознания понял очень хорошо. «Вас будут ловить за руку. Тебя, чувак, будут ловить». – А мы же… надо же… договориться.
– Вот завтра, на свежую голову, и поговорим в кол-лек-ти-ве, – отчеканил он. – А пока по мобильному старайся поменьше говорить.
Мы попрощались. Я сел в автомобиль, положил руки на баранку и еще долго смотрел вверх, туда, где на куполе нашего здания был укреплен медвежонок, логотип компании. Мне казалось, он качается на ветру и подмигивает мне одним глазом. А второй глаз у медвежонка закрыт и слезится (наверняка с подсветкой что-то не то). Ему грустно оттого, что в его, медвежонкиной конторе, работают такие тупари, как я. Я ему подмигнул. В ответ вокруг его головы разлилось зеленое свечение.
Отпускало. Ветер гонял по тротуарам начавшую опадать листву. «Мне не вырваться. Мне ничего не изменить. Никому ничего не изменить, – думал я. – Так все устроено не нами. И ничего тут не поделаешь». Причина падения цен на нефть меня больше не интересовала, равно как и мировой кризис. А чувство собственной бесполезности не уходило. Была в словах Загорецкого какая-то недосказанность. Будто он прервал наш разговор на самом интересном месте, понимая, что я не готов. Или сам не все знает. Впрочем, это ничего не меняло. Мы – герои своего времени. Супергерои из комиксов, ставшие обертками жвачки, что дарят на Новый год своим клиентам крупные компании. Мы никогда не исчезнем. Нас не убить. Нам не вырваться. Нам ничего не изменить. Стоит просто смириться. Таков порядок вещей.
А теперь еще этот чертов внутренний аудит. Проверка. Расследование. Бррр. Надо заканчивать с этими гребаными откатами. А еще лучше валить. Но куда? Куда глаза глядят?.. Я включил радио и медленно тронулся.
I’m on the roll, I’m on the roll.
This time, —
завывал Том Йорк, —
I feel, my luck could change…
Kill me Sara, kill me again, with love…
It’s gonna be a glorious day,
So, pull me out off the air crash,
Pull me out – off the like
‘Cos I’m your superhero
And we‘re standing on the edge…
А потом понеслись пронзительные рифы, а вслед за «Радиохед» потекли новости, и я выключил радио. Не могу сказать, что тогда-то мой мозг отключился, скорее наоборот. Я перестал замечать момент, когда он включается. Я приехал домой. Я приехал.
9
Аудиторы объявились в понедельник, ровно в десять. Их было трое, два мужчины лет сорока и девушка, годов двадцати пяти. Одеты они были в строгие темные костюмы, мужчины несли в руках портфели, девушка – элегантную папку подмышкой. Представились, попросили три свободных стула, достали документы, неторопливо огляделись в нашем пенале. В их плавных движениях сквозила уверенность и всезнание. В глазах отражалось превосходство, как у палача перед жертвой. Возможно, тогда я все это воспринял излишне художественно, из-за страха быть пойманным, а может быть, все именно так и выглядело. Во всяком случае, мне они показались героями «Матрицы», сошедшими с экрана. Умеющими все, даже летать. За «Нео» у них был Алик Воперович. Он носил темные кудри, дымчатые очки, и его можно было принять за двоюродного брата альтиста Башмета. Только вот если Алик и собирался на чем-то играть, то явно не на альте.
Алик был заместителем финансового директора корпорации и по совместительству внутренним аудитором. Он был дотошным, въедливым и скрупулезным, каким аудитор и должен быть. Ходила легенда о том, будто Алик продолжает начислять проценты по кредитам и пени двум грузчикам, которые имели неосторожность умереть, не расплатившись с компанией. Поскольку ни семей, ни родственников, ни имущества умершие не имели, вернуть кредит компания не смогла бы ни при каких обстоятельствах. А вот по адским калькуляциям Воперовича получалось, что уже через три года задолженность трупов достигла десяти тысяч долларов на каждого, что втрое превышало взятый ими кредит.
Говорили, будто прежде он был хирургом, но впоследствии выбрал для своей карьеры иной путь. Когда случилось его первое знакомство с финансовыми потоками, я не знаю. Может, во время одной из операций он случайно отрезал пациенту уши и выгодно продал их на обувную фабрику? Исходя из истории с наживаловом на мертвецах, такой сценарий казался мне вполне правдоподобным. Он был хороший парень, этот Алик, и отличный специалист.
– Ну что, поработаем? – спросил он бодрым голосом, проникновенно глядя на нас сквозь стекла очков.
– Угу, – вяло замычали мы.
– Мои коллеги, – кивнул он в сторону «Морфиуса» и «Тринити», – будут задавать вам вопросы и испрашивать разные документы. Степень допуска у них полная, посему вам не нужно каждый раз получать разрешение на предоставление информации у вашего руководства.
– Угу, – повторно исполнили мы.
– А если у кого есть сомнения в полномочиях, вот приказ генерального директора о проведении внутреннего аудита. – Он вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его, помахал перед нами и убрал обратно. – Тут все написано. Число. Подпись.
Что именно там было написано, рассмотреть никому не удалось, но подавляющий эффект был достигнут. Повисла пауза, во время которой он внимательно нас изучал. Я ожидал, что сейчас он скажет что-то вроде: «Хорошо ли вы меня слышите, бандерлоги?» – но вместо этого он изрек:
– Я пойду с начальником вашим общаться. Вы уж тут постарайтесь моих коллег не обижать, хорошо?
Мы снова что-то промычали, а «Нео» встал, дошел до двери, собрался было ее открыть, но повернулся и тихим, я бы даже сказал ласковым голосом продолжил:
– А кто будет моих коллег обижать, у того удержим из зарплаты. Ну, вы это, кажется, уже и без меня поняли.
И ушел. А мы остались. Девушка не дала нам опомниться:
– Коллеги! На этой неделе нам понадобятся следующие сведения за полгода: о продажах по каждому клиенту, о дебиторской задолженности, о выплаченных бюджетах, о прочих, – она подчеркнула это слово, – материальных средствах. Вы записываете? Лучше бы вам записать. Также копии ваших еженедельных отчетов, контактные персоны ваших клиентов, их телефоны. Пока все. На следующей неделе мы будем говорить с вашими подчиненными, распорядитесь, чтобы у них были готовы соответствующие документы.
– Все эти данные у нас, разумеется, есть. Но нам бы хотелось, чтобы вы их, так сказать, озвучили. С копиями в руках. Вдруг в бухгалтерии или маркетинге что потерялось? – добавил мужчина.
– Пиздец… – прошептал кто-то у меня за спиной.
– Мы начинаем работать с завтрашнего дня. Прошу всех отменить рабочие визиты и подготовить упомянутые документы. График собеседования будет предоставлен завтра не позднее одиннадцати утра. Вопросы? – Она поправила волосы и откинулась в кресле. Она была невероятно, как-то по-животному сексуальна.
– Вопросов нет, мэм, – ответил за всех Загорецкий. – Будет исполнено, мэм!!!
– Служили в американской армии? – улыбнулась она. – Завтра с вас и начнем…
После ухода этих зверей мы собрались было устроить экстренный сходняк, но нас вызвал Львов. В его кабинете было душно: кондиционер работал, как всегда, но липкий страх, источаемый Львовым, его паника, вытеснили из помещения воздух.
Он вещал около часа. Говорил, что все это не просто так (а мы-то думали, что просто), что внутренний аудит вызван низкими показателями продаж в департаменте, неоправданно высокими бюджетными затратами, непомерно раздутым штатом и всеобщим разгильдяйством. И все это устроили мы. И мы, конечно, понесем за это заслуженную ответственность (только после вас, сэр), если не выправим ситуацию в течение двух недель. А выправить нужно было следующее: сократить зарплату персоналу, а также бюджеты и «откаты», увеличить собираемость дебиторской задолженности, уволить «тех, кто тормозит весь коллектив» (он прямо так и выразился, как завуч в школе) и привести НАКОНЕЦ, МАТЬ ВАШУ, В ПОРЯДОК… ситуацию в отделе. Вот.
