Виктор Пелевин - Ампир «В»
Я подумал, что Гера только начинает учить гламур с дискурсом. Значит, я был значительно опытней и искушенней. Моя фотография должна была это отразить. Я решил сняться на фоне картотеки – ее полированные плоскости должны были хорошо выйти на фотографии.
Надев свой лучший пиджак, я сел в кресло, принесенное из другой комнаты, и сделал пару пробных снимков. В композиции чего-то недоставало. Я поставил на стол бутылку дорогого виски и объемистый хрустальный стакан, после чего сделал еще несколько фоток. Чего-то все равно не хватало. Тогда я нацепил на палец платиновый перстень с темным камнем, найденный в секретере, и оперся подбородком на руку – чтобы перстень был лучше виден. Сделав огромное количество снимков, я выбрал из них тот, где я больше всего походил на скучающего демона (для достижения этого эффекта мне пришлось подложить под зад два тома медицинской энциклопедии).
После этого я сел за компьютер и написал ответное письмо:
Ифин,
Приятно было получить от тебя письмо. Ты очень милая. Я рад, что я теперь не один. Теперь мы одни вместе, да? Учи гламур и дискурс, это серьезно расширит твои горизонты. Буду рад тебя повидать.
Чмоки,
РамаЗЫ В аттачменте немного серьезной музыки.
Я специально старался быть сухим, кратким и ироничным, полагая, что на женщин это производит неотразимое впечатление. «Ифин» было словом «baby», напечатанным на русской клавиатуре. Слово вышло вполне психоаналитическим, так как отчетливо разбивалось на «if» и «in». Это было мое собственное изобретение, по аналогии с ЗЫ вместо PS.
В качестве музыкального приложения я подвесил к письму десятимегабайтную запись ночной службы в даосском храме – монотонно-пронзительный речитатив на китайском языке в сопровождении экзотических ударных инструментов. Она давно пылилась у меня на хард-диске, а теперь ей нашлось применение. Оставалось надеяться, что ее ящик выдержит этот вес. Еще раз придирчиво проверив свою фотографию и найдя ее достойной, я отправил почту.
Локи
Последний учебный курс молодого вампира тоже был парным. Он назывался «Искусство боя и любви».
Занятия вел Локи, высокий худой старик с длинными желтыми волосами, немного похожий на поэта Тютчева, только без аристократического лоска. Он неизменно носил очки-велосипед и длинный черный пиджак с пятью пуговицами, напоминавший сюртук времен Крымской войны.
Второго преподавателя не было: Локи вел оба предмета. Сначала шел курс боевых искусств, а вслед за ним изучалось любовное мастерство.
Локи был старше, чем Бальдр с Иеговой. Казалось странным, что такое ветхое существо обучает боевым искусствам – но я вспомнил седобородых мастеров из гонконгского кино и решил не торопиться с выводами.
У Локи была своеобразная манера преподавания. На уроке он не говорил, а диктовал – и требовал, чтобы я записывал за ним слово в слово. Кроме того, я должен был писать пером, и непременно фиолетовыми чернилами – все это он сам принес на первое занятие в своем черном саквояже, таком же, как у Бальдра и Иеговы. На мой вопрос, почему все должно происходить именно так, он ответил коротко:
– Традиция.
Первое занятие он начал с того, что подошел к стене и написал на ней мелом:
Секрет живучести самого живучего человека всегда только в том, что его никто еще пока не убил.
Локи IXЯ понял, что цитата была из него самого.
– Не стирай, пока не кончится курс, – сказал Локи. – Я хочу, чтобы этот принцип как следует отпечатался в твоем сознании.
Усадив меня за стол перед тетрадкой, он заложил руки за спину и принялся ходить взад-вперед по комнате, неторопливо диктуя:
– Боевое искусство вампиров… практически не отличается от человеческого… если рассматривать саму технику рукопашного боя… Вампир использует те же удары, броски и приемы, которые встречаются… в классических единоборствах… Записал? Разница заключается в том, как вампир использует эту технику… Боевое искусство вампиров предельно аморально – и за счет этого эффективно… Его суть в том, что вампир сразу же применяет самый подлый и бесчеловечный прием из всех возможных…
Я поднял голову от тетради.
– А как определить, какой прием – самый бесчеловечный и подлый?
Локи поднял вверх палец.
– Вот! – сказал он. – Молодец. Попал в точку. Чаще всего вампир проигрывает поединок именно потому, что слишком долго думает, какой прием будет самым подлым и бесчеловечным. Поэтому в боевой ситуации не следует размышлять. Надо довериться инстинкту. А чтобы довериться инстинкту, надо на время забыть о подлости. Это и будет самым подлым способом ведения боя. Такой вот парадокс. Записал?
– Записал, – сказал я. – Но ведь люди тоже доверяются инстинкту в драке. И подлости им не занимать. Чем мы тогда от них отличаемся?
Локи хмыкнул.
– А встань-ка, – сказал он, – я объясню.
Я встал.
Вернее, попытался. Не успел я распрямить ноги, как получил внезапный тычок в солнечное сплетение.
Он был несильным, но действительно на редкость подлым – Локи выбрал для удара такой момент, когда я находился в самом неустойчивом положении. Я потерял равновесие и упал вместе со стулом, больно ударившись локтем о пол.
– Понял? – спросил Локи, как ни в чем не бывало.
Я вскочил на ноги. Он тут же вытянул перед собой руки и примирительно сказал:
– Ну все, все. Мир!
Моя ярость угасла. Я хотел сказать Локи, что я о нем думаю, и вдруг получил от него болезненный удар ботинком по голени. Это было просто невероятно подло – ведь только что он сам просил мира. От боли я присел.
Локи отошел к окну, вынул из кармана конфету в красной бумажке, развернул ее и кинул в рот.
– А если я вам сейчас по морде дам? – спросил я.
– Как ты смеешь это говорить? – нахмурился он. – Я твой учитель. Если у тебя возникает вопрос, мне приходится отвечать. Причем так, чтобы до тебя дошло. Понял?
– Понял, – пробормотал я хмуро, поглаживая ушибленное место. – Больше так не делайте. А то я за себя не отвечаю.
– Обещаю, – сказал Локи и отвернулся.
Мне показалось, что ему стало стыдно за свое дикое поведение. Я повернулся, чтобы сесть за стол, и в этот момент он, быстро подскочив ко мне сзади, ударил меня по внутренней стороне икры. Моя нога непроизвольно согнулась, и я повалился на колени. Тогда он дал мне затрещину. Я вскочил на ноги и молча бросился на него с кулаками.
Надо сказать, что в десятом классе я некоторое время занимался карате. Это, конечно, не превратило меня в Джеки Чана. Я мог, например, расколоть ударом ноги кафельную плитку на стене школьного туалета или сломать кулаком треснувшую доску – вот, пожалуй, и все. Но из-за этих занятий я мог в полной мере оценить все то, что проделывал на экране Джеки Чан.
