Гийом Мюссо - Ты будешь там?
Элиот нахмурился и сел в машину.
— Спасибо за внимание, милые дамы! — восклицал Матт, раскланиваясь перед зрителями.
Очарованные молодым артистом, медсестры дружно поаплодировали, а затем разошлись.
Матт лихо запрыгнул в машину, опьяненный успехом.
— А теперь пристегивайся — и погнали, — обратился он к Элиоту.
— Что ты тут из себя разыгрываешь?
Не отвечая на вопрос, Матт включил заднюю передачу и развернул машину.
— Я заехал к тебе домой и собрал вещи, — пояснил он, указывая на чемодан, втиснутый между сиденьями. — Кстати, твоя бутылка виски уже пуста…
— Что это значит?
— Как это что? Самолет вылетает в девять утра!
— Боже, какой самолет?
Колеса пронзительно взвизгнули, и машина вылетела со стоянки. Через несколько минут мужчины выехали на трассу. Стрелка спидометра быстро перевалила за сто километров в час.
— Э-э-э… ты в курсе, что есть ограничения скорости? — поинтересовался Элиот, судорожно цепляясь за сиденье.
— Очень сожалею, что нарушаю правила, но мы немного опаздываем…
— Может, хотя бы объяснишь, куда мы торопимся?
— Я-то никуда, — спокойно ответил Матт. — А вот ты собираешься лететь к Илене во Флориду.
— Что?
— Ты миришься с ней. Вы женитесь и рожаете парочку малышей.
— Ты что, с ума сошел?
— Мне кажется, что на сегодняшний день именно с твоей головой не все в порядке. Ты что, забыл историю с гостем из будущего?
— Нет. Но это вовсе не больная фантазия! Это правда, понимаешь?
Матт решил не спорить на эту тему.
— Поговори с Иленой, сделай себя и ее счастливой, и ты увидишь, все опять будет хорошо.
— Но я не могу уехать так просто, ни с того ни с сего. На этой неделе у меня запланировано несколько операций…
— Ты врач, а не бог, — прервал его Матт. — Не волнуйся, тебе найдут замену.
Элиоту вдруг очень захотелось увидеть Илену. Он чувствовал, что это необходимо. Но в то же время молодой человек не мог позволить себе, чтобы его нежные чувства к женщине возобладали над профессиональным чувством долга. Тем более на работе наступили нелегкие времена: его начальник, доктор Амендоза, которого боялись все сотрудники, не слишком одобрял методы молодого доктора и иногда делал ему замечания.
— Послушай, Матт, спасибо за помощь, но я не думаю, что это хорошая идея. Я работаю в этой больнице всего несколько месяцев, и мне необходимо закрепиться. Знаешь, мой начальник точно не будет в восторге от того, что я уехал. Он потом припомнит этот промах и не включит меня в штат врачей.
Матт пожал плечами.
— Я поговорил с твоим Амендозой, и он согласился отпустить тебя до следующего понедельника.
— Ты шутишь? Ты что, правда поговорил с доктором Амендозой?!
— Конечно.
— Конечно «ты шутишь» или конечно «поговорил»?
Матт тряхнул головой.
— Твой страшный доктор тоже заметил, что ты не в себе последние дни. И кстати, прими к сведению: он считает тебя многообещающим врачом.
— Нет, ты шутишь…
— Это я узнал от медсестер. Амендоза всем в больнице говорит, что ты классный хирург!
— Всем, кроме меня, — вздохнул Элиот.
— Ну вот для того я и сижу здесь, чтобы помочь своему другу обрести почву под ногами.
На горизонте сквозь тучи пробивался розоватый свет, что предвещало хороший день. Матт порылся во внутреннем кармане пиджака и достал билет на самолет.
— Доверься мне, я знаю, что тебе сейчас необходимо.
Элиот почувствовал, что сдается, но все же выдвинул последний аргумент.
— А как же Растакуэр? — спросил он.
— Не волнуйся за своего питомца. Я каждый день буду приезжать и кормить его.
Наконец Элиот взял протянутый Маттом билет, радуясь про себя, что у него такой хороший друг. В голове промелькнуло воспоминание о том, как десять лет назад они встретились во время трагических обстоятельств, о которых он никогда никому не говорил. Элиоту хотелось сказать другу что-нибудь особенное, чтобы поблагодарить его за трогательную заботу, но он не нашел слов. Матт первым прервал молчание.
— Если бы я тебя не встретил, знаешь, где бы я был сейчас? — Поскольку Элиот ничего не ответил, а только пожал плечами, француз продолжил: — Я бы уже давно не жил.
— Прекрати, а?
— Но это правда. Согласись…
Элиот искоса разглядывал товарища. Помятая одежда и красные глаза говорили о том, что этой ночью Матт не спал. Элиота также обеспокоила непонятно откуда возникшая опасная манера вождения друга, да еще и в пьяном состоянии, эти мысли о прошлом и о смерти…
Наконец врач догадался: у Матта, похоже, тоже не лучшие времена. Смех и хорошее настроение друга скрывали горечь и боль, которые порой отражались в его в глазах.
— Хочешь, расскажу одну вещь… — разоткровенничался француз. — Просыпаясь каждое утро, я смотрю на небо и на море и говорю себе, что я вижу все это только благодаря тебе.
— Ты пьян, Матт!
— Да, я пьян, — согласился он. — Ты спасаешь людей, а я пью. Потому что я не умею ничего другого, как кадрить девушек и жить в свое удовольствие…
Он помолчал немного и добавил:
— А знаешь, возможно, это моя миссия: беречь тебя и заботиться о тебе, насколько это возможно.
Чтобы не выказать своего волнения и избежать тягостного молчания, Элиот решил перевести разговор на что-нибудь более простое и непринужденное.
— Неплохое у тебя оборудование, — присвистнул он, указывая на аудиопроигрыватель последней модели.
— Да, две колонки по пять ватт, — мгновенно отозвался Матт, который тоже был не прочь сменить тему разговора.
— Ты купил последнюю кассету Боба Дилана?[24]
Матт усмехнулся.
— Дилан уже в прошлом, старина. Будущее вот за этим, — сказал он, роясь в бардачке и доставая оттуда кассету в красивой черно-белой обложке.
— Брюс Спрингстин? — прочитал Элиот. — Первый раз слышу.
Матт рассказал ему все, что знал о молодом рокере, который пел о жизни обычных работящих парней в Нью-Джерси и популярность которого быстро росла.
— Вот увидишь, — предупредил он, вставляя кассету в проигрыватель, — эта музыка совершит настоящий переворот.
Первые звуки «Born То Run»[25] совпали с моментом, когда солнце позолотило верхушки деревьев. До конца дороги друзья молча слушали музыку, думая каждый о своем.
Наконец на горизонте показался аэропорт. Матт подъехал к залу вылета и сделал красивый вираж перед входом в здание.
— Ну, давай бегом, не опаздывай.
Элиот схватил чемодан и помчался к стеклянным дверям. Он пробежал несколько метров, как вдруг обернулся и крикнул Матту:
