Евгений Степанов - Застой. Перестройка. Отстой
…Я встретил свою веселенькую группку на Белорусском вокзале (до Польши мы ехали на поезде).
Среди туристов было много детей. Слава Богу, с ними оказалась классная руководительница, на которую я возложил ряд обязанностей.
Прямо у вокзала ко мне подошла одна родительница и вручила, точно новогодние подарки, двух своих несовершеннолетних ребятишек тринадцати и пятнадцати лет. Соответственно, девочку и мальчика. Машу и Лешу. Я стал п е р с о н а л ь н о отвечать и за них. Сама загадочная мамаша вместе с нами не ехала, поскольку через три дня отбывала с мужем отдыхать в Египет…
Забегая вперед, скажу, что поначалу я детей опекал весьма активно. Покупал им мороженое, конфеты. Но, видимо, покупал не то. Уже в Варшаве, в первом попавшемся магазине, Маша приобрела весьма эффектную кофточку и поспешила мне похвастаться:
– Дядя Женя, смотрите, какую я купила развратную и прикольную штуковину. Отпад! Правда, клево? Я торчу! А вы?
После этого, опасаясь непредвиденных последствий, опекать конкретно Машу я стал несколько меньше.
В Прагу мы ехали уже на автобусе (двухэтажном). По дороге он благополучно сломался. Пришлось звонить в нашу принимающую фирму и просить заменить автобус.
Сотрудники фирмы решили автобус не менять, но пообещали прислать механика.
Он приехал. Через сутки.
За это время я разместил людей в близлежащей гостинице. Еще на один день. Принимающая фирма обреченно оплатила.
Пока автобус починяли, пропал один из туристов. Мальчик.
Его моложавая, милая мама – Татьяна Ломацкая – была, мягко говоря, взволнована. Она схватила меня за рукав, запихнула в такси и повезла в полицию. Там она начала кричать, что пропал ее малолетний сын Виталик.
Чешские учтивые полицаи стали спрашивать приметы малолетнего сына.
– Он совсем несмышленый, Виталька, маленький, – сквозь слезы причитала несчастная мать, – рост сто восемьдесят три сантиметра, размер обуви сорок пятый, семнадцать лет.
Молоденький офицер галантно пригласил нас в полицейскую машину, и мы поехали по ночной Праге искать малолетнего сына семнадцати годков отроду. Нашли. Совершенно случайно. Виталик забрел в ночной клуб и безмятежно пил пиво. Очень удивился, что мы его разыскивали, оказалось, он предупредил мать, что вернется в гостиницу поздно ночью.
А публика тем временем начала показывать характер.
Утром в Праге, на завтраке, парочка молоденьких женщин, Бубенчикова и Рачкова, опоздали, как говорится, к раздаче, а школьники, разумеется, не опоздали. На столах было неряшливо и несколько пустовато.
Бубенчикова и Рачкова стали требовательно спрашивать, где еда? Я объяснил, что на столе. Нужно, мол, подойти и взять свою порцию.
– Не будем!
– Кто же за вас это должен сделать? Я?
– Неужели мы?
Я не стал препираться, просто отдал им свой сухой паек, приготовленный мне доброй и дальновидной Наташей еще дома, в Москве.
Лучше всех вели себя пожилые, восьмидесятилетние ветераны отечественного туризма Берс Аронович и Марта Вениаминовна Розенберги (муж и жена). Ничего, что они то и дело задавали “детские” вопросы типа “А в Брно мы будем? А в Дрезденскую галерею зайдем? А по Нилу покатаемся на плотах? А Ниагару увидим?”
Иногда мне казалось, что они что-то перепутали и просто совершают кругосветное путешествие. Но я отдавал себе отчет в том, что восемьдесят лет – дело серьезное. И многие вещи в столь уважаемом возрасте элементарно можно перепутать.
Я отвечал пожилым людям доходчиво и лаконично – едем строго по маршруту.
Этим ответом я, вероятно, только укреплял их таинственные наполеоновские планы.
В Париже я поселил всех в очень хорошей гостинице, прямо в центре города, на площади Италии. Правда, при размещении выяснились странные обстоятельства. Супруги Зотовы, ранее всегда располагавшиеся в одном двухместном номере, неожиданно пожелали жить в отдельных одноместных номерах.
Зотовы поссорились.
– Я хочу спать в отдельной кровати и в отдельном номере! – особенно решительно настаивал Зотов-муж.
– И я хочу спать отдельно – восклицала Зотова-жена (не уточняя от кого!).
Я долго любезничал с девочкой-марокканкой, менеджером отеля. Каких только комплиментов я ей не наговорил! Пришлось даже наврать, что я обожаю Марокко и провожу там все свои отпуска.
Девочка была умная и верила с трудом. Но трогательно улыбалась от сентиментальности.
Проблему решили, не переплатив ни франка. Поселили-таки супругов в разных отдельных номерах.
Но тут же возникла другая проблема. Оказалось, что школьникам (а со мной ехало около двадцати тюменских девятиклассников) выдали ключи не от обычных номеров, а от семейных… То есть номера были, как мы и договаривались с принимающей стороной, двухместные, но кровати там стояли семейные, двуспальные. В каждом номере – одна огромная кровать. Наши поляки опять что-то перепутали, забронировали не те номера.
Девочка-марокканка, отбросив невыгодную сентиментальность в сторону, точно красивую, но бесполезную вещь, сурово объяснила мне, что поменять с т о л ь к о номеров невозможно. Точнее, возможно. Но это стоит денег. И больших.
Я задумался – что же делать?
Как ни странно, проблема разрешилась сама собой, и очень просто. Тюменские школьники выразили подозрительно активное желание провести ночи в Париже именно в семейных кроватях…
В Париже от принимающей стороны с нами работала гид Яна, полька, живущая во Франции. Нужно признать, она старалась, куда только нас не водила! Мы посетили величественный Лувр и захолустный Версаль, поднялись на скрипучую и качающуюся Эйфелеву башню, сходили в умопомрачительные Диснейленд и аквапарк, сделали сладостно-неизбежный шопинг, и цетера, и цетера.
Однако туристы почему-то совсем не радовались жизни.
– Зачем нас привезли в “Тати”? Здесь такой дешевый товар! – кричали они в одном месте.
– Зачем нас привезли в Дефанс? Здесь в магазинах все дорого! – кричали в другом…
И т.д.
В Париже мы пробыли около недели.
Я привык к постоянному стрессу и сну размером в пять часов.
Я понял, что такова моя селяви. И не грустил.
А разные мелкие приключения продолжались. У Бубенчиковой пропал фотоаппарат.
Она прибежала ко мне в номер и начала, извините за каламбур, бубнить:
– Вы за это ответите! Если бы у вас фотоаппарат пропал, вы бы его обязательно нашли. Знайте, если не найдете мой “Кодак”, я из гостиницы не уеду.
Я бы, конечно, очень этого (чтобы Бубенчикова не уезжала) хотел. Но – промолчал. Глубоко в душе я жалел работников гостиницы. Они и не подозревали о тех мрачных перспективах, которые опасно замаячили на их горизонте.
Иногда, в редчайшие минуты свободного времени, я позволял себя немного поразмышлять на отвлеченные темы, повспоминать не худшие времена “застоя”, когда для того, чтобы выехать за границу, требовались комсомольские и партийные характеристики (необходимо даже было пройти собеседование в структурах КПСС), справки из поликлиники. И т.д. Как показала жестокая жизненная реальность, это оказались неприятные, однако не самые бесполезные процедуры. Все-таки выезжало не так много неадекватных людей. Но это так – к слову.
Как ни странно, меня оценили в фирме “Алле, Европа”, стали приглашать в поездки регулярно. Именно там, на Западе, я стал зарабатывать приличные деньги. Причем, совершенно неожиданно. Обычно вторым сопровождающим работал поляк (представитель польской фирмы). Эти ребята ориентировались в прогнившей буржуазной Европе, как рыбы в воде.
Однажды я привез туристов в Париже в музей духов “Фрагонар” (где духи не только демонстрировали, но и продавали), наши “бедные”, истощенные невообразимо тяжелой жизнью тетки накупили там образчиков французской парфюмерной промышленности на тысячи франков.
После этого поляк Джозеф (второй сопровождающий) отвел меня в сторонку и тихонько вручил в конвертике три тысячи франков (это примерно пятьсот долларов).
– За что такие подарочки? – изумился я.
– Как за что? Это откат. Мы же привезли очень выгодных клиентов, директор музея нас с тобой отблагодарил. У них сегодня огромная выручка! Самое главное – не вози туристов в другие магазины, вози в этот замечательный своеобразный музей.
Я понял, что к чему.
…Через два года подработки в туризме (из газеты я не уходил) мне удалось скопить двадцать тысяч долларов. Еще полторы тысячи я занял у Санька Санькова, и мы купили с Наташей квартиру гостиничного типа на 3-й Тверской-Ямской улице.
Дом наш был, прямо скажем, не очень привлекательный. Пятиэтажка. Перекрытия – деревянные. В общем коридоре – восемнадцать квартир. Но зато в центре!
А по соседству, кстати, стоял (и стоит!) замечательный, элитный, многоэтажный дом из желтого кирпича. Там жили (и живут!) многие известные люди. В частности, несгибаемый борец за права трудового народа, видный коммунист Геннадий Андреевич Зюганов, который бизнесом вроде никогда не занимался. Не правда ли, странно, что бизнесмен (я), борющийся только за себя, оказался с семьей в квартире гостиничного типа, а человек, посвятивший себя борьбе за народ, имел (и имеет!) роскошные апартаменты в прекрасном доме?
