Людмила Бояджиева - Пожиратели логоса
… — «Криминальные сообщения. В мире непознаваемого» — вот взгляните, Никита Сергеевич, — Пахайло на ходу протянул полковнику папку с газетной вырезкой. Он шли по коридору главного здания к кабинету прибывшего из Мэрии Очина.
— «Славься-а — отечество, наше-е сво-о-бодное
Братских народов союз вековой!
Ле-е-е-гендарная мудрость народная…
— звучно, но не стройно гремело из-за двери Конференцзала. Очин споткнулся о ковровую дорожку:
— Чего-чего?
— «Легендарная мудрость народная» — отчеканил Пахайло.
— «Нас по пути коммунизма ведет!?…» — брови полковника удивленно взлетели.
— Вы, Никита Сергеевич, цитируете из старого текста. Теперь по другому. Вот-вот, слушайте! — он тихо подпел хору в Конференцзале: «Славься страна, мы гордимся тобой…..» — Отдел по борьбе с терроризмом работает.
— Что у вас здесь происходит? Капустник к 8 марта? Странный репертуар. А, понял: подготовка операции «антитеррор». Прогрессивно мыслят коллеги.
— Распоряжение пришло… — нехотя доложил Пахайло, распахивая перед начальником дверь его кабинета. — От сотрудников аппарата требуется поголовное знание текста Российского гимна. Проверка выяснила полное отсутствие… информированности по этому вопросу. Генерал Михайловский оперативно осуществил проверку кадрового состава и лично дирижирует спевкой. Под музыку лучше запоминается.
— Круто взяли молодые! Пора, пора мне, старику, в отставку. Плохо, видишь ли, соображать стал! Знаешь, что мне сказал сейчас мэр?
— «Ты погляди — в моих глазах лишь светлая слеза…» — прочел он с чувством и так посмотрел… — Очин нагнулся, порылся за резинкой носка, достал маленький аппарат:
«Ты трепанируй череп мне
там злости никакой!
Там только тьма, там только свет,
там только лед и жар,
там только ужас и душа,
которой всех нас жаль!»
— раздумчиво декламировал с записывающего устройства голос мэра.
— С ума все посходили! И это реакция на мой настораживающий доклад, расположившись на рабочем месте, Очин с явным непониманием уставился на подсунутую Пахайло папку.
— Желтая газетенка. Любопытное сообщение, как говорится — лыко в строку, — Василий вздохнул. — Интересно, кто материал готовил.
Очин прочел: «Жуткое происшествие, случившееся сегодня ночью в московской квартире, вызвало сердечный приступ у видавшего виды милиционера. Коммерческий директор одного из крупнейших столичных издательств был доставлен в три часа ночи в клинику Склифосовского с необычной травмой. Петр Борисович Куркин (фамилия изменена в этических соображениях) лишился гениталий. Зашивавший рану хирург утверждает, что ткани не перерезаны ножом, а носят следы воздействия мелких острых предметов, похожих на зубья пилы. Что же произошло с физически крепким, сильным мужчиной?
В ночь трагедии Куркин находился дома. Супруга пострадавшего проснулась от страшного крика и нашла Петра без сознания в туалетной комнате. Тело и унитаз были залиты кровью. Прибывший милиционер, потрясенный картиной злодеяния, не обнаружил следов преступника. Не были найден и отсутствующий орган.
В данный момент жизнь пострадавшего вне опасности, однако нельзя исключить возможность серьезных психических последствий.
Ведущие расследования лица высказывают версию причастности к акту вандализма обиженных коммерческим директором издательства авторов, а так же — супружеской ревности. Лишь находившееся в квартире лицо могло отгрызть гениталии Петра Куркина и уничтожить их, спустив, допустим, в туалет.
Сам пострадавший решительно отрицает обе версии происшедшего: «- У меня крепкие семейные отношения и никаких отношений с авторами. Книг я вообще не читаю. Я их издаю. Издаю с коммерческим интересом. Десятки миллионов читателей имеют возможность ознакомиться с нашей поистине массовой продукцией. Случившееся со мной лишний раз подтверждает, что литература для широких масс стоит на правильном пути.»
В данном случае, скорее всего, можно говорить ещё об одном смоделированном по примеру литературного чтива преступлению. Достаточно ознакомиться с наиболее тиражируемой издательством детективной серией, что бы найти детали, вдохновившие преступника…»
— Не понял… — полковник захлопнул папку. — Кто этого Курицина оприходовал?
— Полагаю, Никита Сергеевич, чистая ДЕЗА. Кому — то шумок вокруг мистических происшествий, ой, как нужен. И нас подставить страшно хочется. Ведь подневольные мы люди, что нам не подкинут — все расхлебываем. Опять же таки — литератором пиар накручивается. — Василий хохотнул: — Однако, не малой ценой.
— Вот именно! Понаписали пакостей, пусть за свою задницу поволнуютя. А ты копай.
Плакатный фейс Пахайло принял задумчивое выражение:
— Копаю, Никита Сергеевич, в разных направлениях. Никак нить не ухвачу: кто же нас так ловко в интригу затягивает?
— Разные могут быть варианты, — Очин загрустил:
Я хозяину города аккуратно докладываю про события с нашими жертвами гостями столицы, а он стихи читает! Глаза при этом у подлеца чистые-чистые! Похоже, знает он куда больше, чем нам хотелось бы думать.
— Интересненько… — прищурился Пахайло. — Вы мне диктофончик с поэзией ещё раз прослушать дайте.
21
— Ну, понял, чем пахнет? — торжествовал Жетон, наблюдая за выражение лица ознакомившегося с сообщением о страданиях книгоиздателя Теофила. Брезгливое было выражение и отсутствующее. После болезни явился Теофил в полной задумчивости и в комиссарской повязке на раненой голове. Предчувствуя интереснейшие откровения ясновидящего, Жетон не унимался:
— Искусство и жизнь взаимодополняются! Не известно, кто кого больше вдохновил. Только не сомневаюсь, что теперь господин Куркин будет испытывать особое пристрастие к историям, повествующим про откусанные гениталии и всяческие анально-фекалийные извращения. Вот где смычка авангарда с попсой! На унитазе они сошлись в обнимочку. Директору издательства такую подлянку устроить! Нет, ты вдумайся в сам процесс… Волнует! Жизнь дарит творцам такие волшебные сюжеты! Может, стоит анонимно поведать людям про изыски Арт Деко — для повышения потенциала ведущих детективистов?
— Молчи лучше! — опасливо огляделся Теофил. — Больно митинговать любишь!
— Да чего мне-то молчать? У меня все на месте. Не думаю, вообще, что бы женщина смогла… Хотя… — Жетон мучительно поморщился, смоделировав в воображении картину преступления. — Кто их знает, этих бизнесс — леди!
— Я знаю. Они не могут… — Трошин машинально раскладывал в стопки новые поступления печатной продукции.
Жетон не удержался, тряхнул его за ворот куртки:
— Очнись, эзотерик, это ж из твоей серии! Все сходится — маньяк выдает свое истинное пристрастие — стремление к Уничелу. Мужика ведь уже прихватили за…Только не успели до конца обработать по схеме! А успели бы — то доставай из задницы издателя покетбук этой самой Волчиной, Марьиной или Зуляковой. Тут же аномальщиной вовсю благоухает!
— Жень, у нас с тобой крыша поехала. Нет никакой серии, нет никаких Уничелов. И вообще, у меня сотрясение, я об печку в темноте ударился и ничего не помню. Цветущая амнезия, — Филя устало прикрыл глаза, демонстрируя отсутствие интереса к теме и крайнее утомление. Жетон понял, что откровений не будет.
В тот вечер продавец киоска печати напоминал сонного филина — сидел нахохлившись и ни с кем не общался. Перевязанная голова давала ответы на вопросы, тревожившие покупателей. Бурно провел паренек время. Бывает.
В ушибленной голове паренька творилось тем временем невообразимое. Он пытался сложить части шарады, а они разваливались на ещё более мелкие кусочки. И выводы колебались от плюса к минусу: забыть все сейчас же, выкинуть из головы к чертовой матери. Или: немедля бежать в какие-то инстанции, звонить, бить тревогу, требовать… К темному, слякотно-неоновому вечеру стало ясно — оставить это дело без прояснения нет никаких сил. Слишком уж распоясались глумливые сатанюки. И ведь что гнетет больше всего — Севан! Неужели единственный человек, которому он доверил свою тайну, оказался лживым подонком? Коляныч воробей стреляный, он ситуацию в «сферах» хорошо сечет и не зря мобильник подаренный «куратором» на проверку взял. Эх, веры в человека жалко! И за свою болтливость стыдно. Не известно, как этот смурной аномальщик с кликухой Севан использует информацию об Источнике жизни и згинувшей в нем Золотой девушке. Не простую, если вдуматься, информацию. И какого черта разоткровенничался, слюнтяй?
«Бог мой, а если все это — озеро в лунном серебре, засасывающий русалку черный водоворот — тоже кто-то придумал, подстроил, внушил? Как внушил кошмары Арт Деко. Если я элементарный псих с манией мифотворчества? Шизой ведь пахнет! «- Филя сжал трещавшую голову. В ней, как в клетке, бились слова:
