Андрей Колесников - Тачки. Девушки. ГАИ
Он смеялся от души.
– Мне приятно лишний раз поглядеть им в глаза, – говорил он.
Это был, похоже, и правда, боевой командир.
Он уже сел в машину, когда Гриша вдруг страшно засуетился. Он просил немного подождать. – Да чего ждать? – раздраженно спросил я. – Время идет.
Мы были уже в двух шагах от цели, и я не простил бы себе, если бы Ясира Арафата похоронили без нас.
– Секундочку, – повторял Гриша, – я должен найти скотч, мы вырежем из бумаги буквы «TV», приклеим к лобовому стеклу и поедем.
– Мы-то поедем, – удивленно сказал я, – а вот ты-то не поедешь.
– Да нет, – объяснил он, – я еду вместе с вами. Если, конечно, не буду вам обузой. Будет, мне кажется, как-то странно, если я останусь здесь.
Я не видел в этом ничего странного. Обузой он не был бы, потому что там нам очень нужна была машина, которая всегда была бы под рукой. Предполагалось, что на территории резиденции «Муката» и вокруг нее соберутся десятки тысяч людей и машин. А на арабских таксистов, да еще в такой день, не было, конечно, никакой надежды.
Но я не понимал, что случилось с Гришей. Что за перемена произошла в этом интеллигентном, очень закрытом парне? Что-то, видимо, происходило в его голове все это время, если в результате на-гора она выдала такое решение.
– Гриша, ты хорошо подумал? – я должен был все-таки задать этот вопрос.
– Где же взять скотч? – озабоченно бормотал он.
– А машину не жалко? – добивал я его.
– Мы будем беречь ее, – на первый взгляд разумно отвечал он.
На самом деле он нес какую-то чушь. Посмотрел бы я на него, когда он начал бы беречь в Рамалле машину от арабов.
Нашли мы бумагу, и скотч ему командир принес. Въехали в город. И буквально через пять минут пропала вся моя доброта к Ясиру Арафату, так долго копившаяся в моем сердце. Во-первых, как только мы заехали, зашло солнце. Небо над Рамаллой сделалось похожим на то, что я видел в фильме «Властелин колец» над царством Саурона. Арабы были не то что неприветливы. Они останавливались и внимательно смотрели на наши израильские номера. Было очевидно, что чужие здесь не ездят.
Когда мы подъехали к резиденции, я предложил развернуть машину в обратную сторону и вообще поставить ее подальше от центрального входа. Я понимал, что, когда мы будем возвращаться, возникнут проблемы.
Когда мы выходили из «Опеля», добрый чумазый арабский мальчик уже бил по капоту длинной палкой. Я погладил его по голове. Он успокоился.
Гришу (хотя это, может, ему и не понравится) было трудно отличить от арабов. Все они, честно говоря, на одно лицо. Гриша ходил в толпе, и арабов настораживало только то, что он постоянно щелкает фотоаппаратом. В общем, он показал себя мужественным человеком. К тому же он получил резиновой дубинкой по спине от палестинского полицейского, когда пытался заглянуть в могилу Арафата минут через 15 после захоронения.
На похороны мы успели. Все было очень бурно. Несколько часов пролетели, можно сказать, незаметно. Надо было возвращаться. Я вдруг обратил внимание, что стремительно темнеет. Гриша тоже озаботился этим. Мы начали выезжать из города. И тут выяснилась еще одна неприятная подробность. Непонятно было, куда ехать. По дороге шли толпы арабов. Никто из них не обращал на нас внимания и слава богу. Если бы мы начали их спрашивать про дорогу, они обязательно обратили бы. Эти израильские номера все-таки в любой момент могли сильно осложнить нам жизнь (и упростить смерть, так и хочется добавить).
Но не это могло нас погубить. Нас губила еврейская манера вождения Гриши. Он же всех пропускал. Пешеходов. Машины. В результате мы просто стояли.
– Что же ты делаешь? – спрашивал я его. – Езжай!
– Там же люди идут, – волнуясь, отвечал он. – И нерегулируемые перекрестки.
– Давай я сяду за руль, – предложил я. – У нас в Москве всегда так. И ничего, ездим.
Новая перспектива испугала его гораздо больше.
– Вообще-то я могу и по-другому, – вдруг сказал он. То, что он делал, было даже как-то слишком. Арабы выскакивали из-под колес «Опеля», как мячики из-под бутсы хорошего футболиста. Оказалось, в армии Гришу научили и такой манере езды. Но в инструкции не было пункта, что надо применять ее, когда пытаешься выбраться из города Рамалла после похорон палестинского лидера Ясира Арафата.
Мы, по-прежнему не зная дороги, буквально на ощупь добрались до блокпоста. Это было даже удивительно для меня. Гриша оставался невозмутим. Он отсалютовал своему бывшему командиру. И через 20 минут мы были уже в Иерусалиме.
Я его все-таки спросил, почему он взял да и поехал с нами в Рамаллу.
– Могу рассказать, – пожал он плечами. – Да, я не собирался, потому что это было бы безумием. Но мой командир сказал, что ему настолько интересно, что там, в резиденции, произойдет, что если бы он не был на службе и в форме, то обязательно бы поехал и посмотрел на все это собственными глазами. Такое ведь можно увидеть один раз в жизни. – То есть на «слабо» тебя взяли, Гриша? – удивился я.
Он согласился.
Нет бреши в женском сердце
Был поздний вечер. Шел снег. Так, наверное, должна начинаться повесть о любви. Но так началась повесть о ненависти. Я вышел из метро и увидел картину, которая меня очень и очень разочаровала. Моя машина, стоявшая возле тротуара у выхода из метро, была надежно заперта троллейбусами.
Их было много. Где-то впереди что-то с одним из них случилось, и теперь они стояли, вытянувшись бессмысленным караваном метров на двести. Заперли они не только мою машину. Думаю, на каждого водителя троллейбуса приходилось по двое-трое таких, как я.
Сначала я разнервничался. Конечно, я очень торопился. Но убедил себя, что должен ждать и надеяться. Надеяться и ждать. Больше мне, казалось, ничего и не оставалось. Мои товарищи по несчастью стояли беспомощными и злыми кучками. Время от времени кто-то с приглушенным криком «Ну, суки!..» бежал в голову троллейбусной пробки и возвращался через несколько минут безучастный ко всему происходящему.
Я начал думать, что же можно сделать в этой ситуации? Можно было бы попробовать въехать на тротуар и через него выбраться на оперативный простор. Тем более что это был даже не тротуар, а трамвайная линия. Но слишком высок был бордюр, и не только для моего «Пежо». Две машины уже застыли на этом бордюре на брюхе, уткнувшись носами в залежи снега. Участь их была незавидна.
Я подошел к одной кучке водителей. Она мне показалась самой могучей. Эти четверо старались сохранять спокойствие. Один, правда, без конца нервно пинал ногой окаменевший сугроб. Странно, но они говорили о президентских теледебатах. Их возмущало, что Жириновскому как доверенному лицу не дают представлять Малышкина. Мне показалось, они не о том говорят. Я спросил, что они собираются делать. Один из них сказал, что попил бы где-нибудь кофе, а то замерз.
Мной овладел сильнейший приступ злобы. Мало того, что из-за пробок я вынужден спускаться в метро, думать там только о том, что вагон, в котором еду, сейчас взорвут, и пересаживаться на всякий случай в другой, а потом в третий, так еще и, выйдя на свежий воздух, по совсем уж идиотской причине вынужден торчать на морозе и покорно ждать, пока рассосется троллейбусная пробка!
Нет, я должен был что-то сделать. Я подошел к своей машине и осмотрел место происшествия. Два троллейбуса стояли, плотно прижавшись друг к другу. Один практически целовал другого в зад. Их водители сидели с удовлетворенным, как мне показалось, видом за рулем и грелись. Они не разговаривали ни друг с другом, ни с нами.
И вдруг я все придумал. Все было очень просто. Если бы один троллейбус немного подал вперед, а второй сдал назад, то я бы, кажется, въехал в образовавшийся между ними просвет.
Одним из троллейбусных водителей была женщина. Я решил поговорить с ней, ведь женское-то сердце мягче. А когда второй водитель увидит, что дело сдвинулось с мертвой точки, то и сам, может, догадается подать вперед.
Я постучал в дверь. Немолодая дама в телогрейке внимательно посмотрела на меня и открыла дверь.
– Здравствуйте, – как можно доброжелательнее сказал я. – Вы, наверное, поняли, зачем я к вам заглянул?
– Ну и что? – умно переспросила она.
– Если вы сдадите чуть-чуть назад…
– А передний даст вперед… – без подсказки продолжила она.
– Точно! – обрадовался я.
– Так ты чего хочешь-то? – с любопытством спросила она.
– Как чего? – растерялся я. – Назад сдайте, да и все. Она еще раз внимательно посмотрела на меня и промолчала. Я понял, что забыл предложить ей денег. Предложил. Может быть, не очень много. Но я решил, что не надо баловать водителей троллейбусов, а то они сразу сядут на шею.
– Деньги, значит? – в ее глазах, мне показалось, наконец-то появился интерес.
– Ну, конечно!
– Слушай меня внимательно, парень, – четко, так, чтобы я понял каждое слово, произнесла она. – Ни за что я этого не сделаю. Как вы с нами – так и мы с вами. Ты понял меня? А теперь пошел вон из моего салона, а то я сейчас милицию вызову.
