Ефим Дикий - Комерс: Тем, кто не дожил
А вот валютное регулирование постепенно либерализовалось: потихоньку открывались первые обменные пункты. Зловещую «валютную» статью 88 УК РСФСР отменят только через два года, но главное – пошло официальное «хождение доллара в народ».
Уголовку по валютной статье уже почти не применяли – около тех самых «пунктов обмена СКВ», не особо таясь, шустрили жучки, предлагая более выгодный курс. Среди них попадалось немало мошенников, но криминалом россиян удивить было уже сложно.
Соответственно изменилась ситуация и на рынке обнала: заказчики все чаще стали просить выдать им наличность не в рублях, а в долларах. И тут мне в голову пришла дивная схема, от которой доходы резко увеличились.
Идея была до смешного проста. Многие финансисты стали предлагать новую услугу – конвертацию. На выходе в числе прочего предлагался наличный доллар, при этом себестоимость оказывалась (уж не знаю почему) раза в три ниже, чем при «классическом» обнале. Наши же клиенты получали «товар» по обычной ставке, так что навар получался нечеловеческий. Более того, даже если заказчик просил рубли, их было выгодней купить в оптовой обменке после той же конвертации. То есть одновременно росли и объем операций, и норма прибыли: ситуация, от которой придет в экстаз любой бизнесмен.
Прелесть работы в условиях «раннего капитализма» в том и заключалась, что любая свежая идея могла принести автору изрядное количество денег – хотя бы на первых порах. Даже если идея более чем тривиальная, как в данном случае.
Что до вещей нетривиальных, то именно в то время у нас начался натуральный расцвет того, что я еще раньше окрестил «научными разработками». Вполне естественная штука: если есть некий бизнес, который приносит стабильный доход, возникают мысли о развитии.
Мысли по большей части бестолковые: в основном попытки ухватить за хвост какую-то большую, серьезную тему куда более серьезного масштаба, чем обнальная текучка.
Какие только бумаги не проходили в это время через наши руки! Счета-фактуры на вагоны (если не эшелоны) продуктов питания. Пакеты документов на межбанковские кредиты. Пару раз даже возникали схемы, связанные с левыми, «чеченскими» банковскими авизо.
– Макс, но это же явный стремак. Голимая уголовка, «хищение госсобственности в особо крупных размерах». Вышку по статье 93-прим в ноябре отменили, но все равно стремно!
– Милочка, – с доброй улыбкой возразил Доктор, – а мы сейчас чем, по-твоему, занимаемся? Минимум каждый пятый заказчик моет у нас государевы бабки. А «особо крупное» у них там начинается с таких грошей, что мы туда как бы не каждый раз вписываемся.
– Но там обнал, а тут…
– А тут то же самое. Ну, плюс мошенничество – но за него-то сроки поменьше. И ты что думаешь, никто из наших в эти игры не играет?.. Химкинских не забыл еще?
Незадолго до этого разговора мы справляли в ресторане гостиницы «Ленинградская» день рождения приятеля. На пьянке присутствовала парочка развеселых банкиров из Химок, которые ближе к концу вечеринки начали нон-стопом поднимать тосты «за торговлю воздухом». Я тогда по простоте душевной эту тему активно поддержал.
– А ты-то чего так радуешься? – спросил меня именинник.
– Ну как же – наша тема: мы же, типа, тоже воздухом торгуем!..
– Вы, ребята, торгуете наличными деньгами, – с легким высокомерием пояснил собеседник. – А воздухом торговать – это, братец, совсем другие игры. Взрослые игры взрослых людей.
С авизовками ничего не вышло – может быть, оно и к лучшему. Я вообще исходил из того, что если из сотни «научных разработок» выстреливает хотя бы одна – это уже неплохо. Вот только времени вся эта «наука» отнимает немерено.
Парочка схем в результате выстрелила. Причем вполне легальных – типа, попосредничали в продаже нескольких крупных партий чего-то съестного: сгущенка, тушенка… Денег получили немало, но не в астрономических количествах.
Тут же как повезет: у кого-то срослось с продовольствием, у кого-то – с левыми авизовками. Принципиальной разницы по большому счету никакой.
Это, кстати, еще один штрих к портрету эпохи. Между явным криминалом и почти легальной деятельностью разница почти не ощущалась. Средний комерс вообще не считал нарушение по «экономической статье» преступлением: «Все же так делают». Иными словами, при желании господа менты могли с чистой совестью хватать и сажать любого, кто занимался бизнесом, нимало не боясь ошибиться.
В кавказских диаспорах все было еще круче: один и тот же человек сегодня мог заниматься «барыжными» делами, а завтра ехать с автоматом на стрелку. «Мужчина должен семью кормить», а откуда берутся деньги на прокорм – вопрос десятый.
Наши бандюки тоже постоянно пытались мутить какие-то сугубо коммерческие темы, но не особо успешно. Тем более что сам Дима Грек на годик уехал на зону, а без него особых мозгов в бригаде не осталось.
«А теперь мы немножко постреляем»
Бандитская жизнь Диму очевидно портила. Он много пил, активно потреблял дурь – и, главное, все больше приобретал блатные ухватки, причем не в лучшем их изводе.
– Мне нужен телевизор, – разбудил он меня звонком как-то ранним утром.
– Погоди, у тебя же нормальный телик, здоровый такой. Мы у тебя его в прошлое воскресенье смотрели – помнишь, ты еще боевые качества Ван Дамма критиковал?
– Ван Дамм – не боец, все правильно. А телик… нету его больше, короче. Я тут с проститутками дома зависал, скучно стало – вот я его и прострелил. Теперь не работает.
– Еще бы. А стрелял-то зачем?
– Ну я же говорю: скучно. Еще эти дуры какой-то говнофильм требовали поставить по второму заходу, не бить же их. А так – сразу тихие стали, – басовито хохотнул Грек.
Димина мать, Елена Николаевна (напомню, доктор наук и профессор), часто звонила нам с Доктором, и с каждым разом голос ее становился все тоскливее. Иногда она только что не плакала в трубку. Хотя в квартире на улице Алексея Толстого (уже переименованной в Спиридоновку), где мы тоже часто бывали, наш друг вел себя исключительно корректно: эдакий любящий сын с незаконченным высшим образованием.
Спалился Дима по откровенной глупости. По большой пьяни он явился ночью в Можайские бани – и, обнаружив, что дверь заперта и открывать никто не собирается, несколько раз в эту самую дверь выстрелил из своего «ТТ». Ствол он потом сплавить успел – но менты, у которых Грек давно уже был «на карандаше», не могли не воспользоваться возможностью закрыть набирающего авторитет бригадира «люберецких».
Как человек неглупый Дима проанализировал ситуацию – и через адвокатов передал подробную инструкцию, кому какие показания давать, чтобы обеспечить алиби.
Фокус не прошел: на год Грек уехал на зону в Рязанской области. Причем не последнюю роль в таком развитии событий внезапно сыграли мы с Доктором.
Прикиньте расклад: на заседание суда два ключевых свидетеля защиты являются, по дикому разгильдяйству, без документов, удостоверяющих личность. Макс нашел где-то карманах старенький, давно просроченный читательский билет времен обучения в мединституте. Как ни странно, проканало. Я же был совсем пустой и из свидетелей был изгнан. Суды тогда проходили совсем просто: одно заседание длиной минут сорок, и человек радостно едет на зону. Срок небольшой, Дима даже не стал заморачиваться насчет кассации.
Кстати, последней жертвой Грека стал наш старый знакомый Струц-МакДак. Пообщавшись несколько раз с Димой, он вдруг почувствовал себя «стремящимся» – то есть из комерсов пожелал перейти в бандиты. Благо физические кондиции вполне позволяли, а проблемами морали Игорь вообще не отягощался.
Поначалу все шло хорошо: в процессе недельной пьянки с Даком Грек несколько раз перезванивал нам с телегами типа «Игорь нормальным пацаном оказался – надо бы его вам старшим поставить». Самому Струцу идея явно нравилась: в трубке был слышен его довольный гогот. А вот потом получилось нехорошо.
– Да чертом голимым ваш Дак оказался, – объяснял мне Дима через пару дней в «Колумбусе». – Прикинь, для начала он в бане попал на развод за дату рождения. Ну как малолетка, реально.
Про эту разводку мне рассказали еще в конце 80-х. Действительно, совершенно детская байда. Спрашивают у человека: «Ты какого года рождения?» Он, к примеру, отвечает, что 69-го. «А вот замажем на бабло, что не 69-го?» – предлагают ему. Человек горячится, забивается на серьезные деньги. И тут ему предлагают доказать: «А покажи паспорт или еще какую ксиву». Показывает. «Э-э, брат! Тут не 69-й написано, а 1969-й. Попал ты, парень. Бабки гони!»
– И прикинь, – продолжал Грек, – этот лошара замазал на пятьдесят штук. А потом, после разводки, объявил, что денег у него таких нет.
– Во дурень-то! – не мог не согласиться я. – И за развод, и насчет бабла.
– Да мы бы ему, может, скачуху и дали: не звери все же. Мало ли чего промеж своих не бывает.
