Фэй Уэлдон - Жизненная сила
Мне надоело быть Марком, который очутился в безвыходном положении и потому вынужден терпеть оскорбления, будучи, по сути дела, без вины виноватым. Я становлюсь самой собой и продолжаю оценивать ситуацию с точки зрения женщины.
Эллин переспала с Питером, ей понравилось, но ценный, способный скрасить жизнь узелок дружеских отношений этих двоих развязался, и концы нитей будут беспорядочно болтаться до тех пор, пока какая-нибудь энергичная, не сломленная неудачей пара не заметит потерю, не подберет лакомые кусочки и не соединит их посредством непринужденного группового общения, и в результате Марк и Сью, Эллин и Питер, Алан и… Кто еще? Подыщем ему подругу с экзотическим именем, например, Аделина! Алаи и Аделина будут собираться за другими обеденными столами, в окружении слегка перетасованного набора знакомых лиц. Но потерь не избежать. Согласно статистике на некоторое время Хелен останется без партнера: женщину, отвергнутую одним мужчиной, отвергают и другие, особенно если пятно на репутации еще свежо…
— Ты спятила? — возмутилась Розали. Я разговаривала с ней по телефону и незаметно увлеклась. — Ты застряла в прошлом. Мир больше не состоит из супружеских пар. Жизнь перестала вращаться вокруг званых ужинов и дач, снятых в складчину. Люди заводят друзей, выбирая их по любому принципу. Потеря мужа — событие личной, а не социальной значимости. Без Уоллеса мне живется свободнее и легче, чем с ним, не в обиду ему будь сказано.
— Рано или поздно он вернется, — по привычке возразила я. Но прошло уже восемнадцать месяцев, мы не знали, оплакивать его или нет. Думаю, все мы и вправду тревожились, но Уоллес так часто надолго покидал дом, что несколько месяцев в году Розали лишь формально считалась замужней женщиной, — вот и теперь нам казалось, что Уоллес просто задержался в пути. Почему-то мне не верилось, что он погиб. Присутствия смерти я не ощущала. Думая о мертвых, я представляю себе свободное пространство в форме их фигуры, пустое место, которое они прежде заполняли, но с Уоллесом дело обстояло иначе, и доводы рассудка не помогали. Его худощавое, угловатое тело, выпирающее адамово яблоко, осунувшееся лицо, зеленые, всегда немного тесноватые свитеры (интересно, были они маловаты Уоллесу с самого начала, или же Розали пересушивала их после стирки?) по-прежнему отчетливо видятся мне. И потом, он просто не мог умереть. Он так живо поворачивал сосредоточенное лицо к тому, кто высказывал интересную мысль, его взгляд был таким отрешенным — он казался менее привязанным к своей физической оболочке, чем, скажем, Лесли Бек, состоял целиком из воздуха и огня, и, поскольку плоть почти не оказывала на него влияния, он по всем признакам должен был быть бессмертным. Сенсуалистам положено умирать молодыми — так и происходит, поскольку к сенсуалистам относятся заядлые курильщики, любители выпить, чревоугодники и сластолюбцы. А Уоллесу Хейтеру полагалось пережить всех нас. Чем старше я становлюсь, тем выше ценю Уоллеса.
Но что мне сказать Розали про мистера Кольера? Я уже поняла, что просто промолчать недопустимо. Между делом вставить: «Знаешь, что мне рассказали про моего босса?» Пожалуй, это удачный выход. Но Розали может счесть, будто я пытаюсь что-то испортить, отнять у нее частицу радости, исказить ее представления о мире рассказами об убийствах и увечьях, навязать ей синдром невесты в ванной. Только попробуй сбиться с пути, сестрица, и тебе крышка! Перестань играть роль Пенелопы для своего Уоллеса-Улисса, и посмотришь, что из этого выйдет. Распусти пряжу, отойди от станка; видишь — зеркало растрескалось от края до края, а вот и ты сама — корчишься на полу ванной, умирая от удара электрическим током.
— Сколько можно твердить, что Уоллес вернется? — негодовала Розали. — Когда-то это помогало мне, но те времена давно прошли. И к чему эти длинные паузы? Что ты хочешь мне сказать, Нора?
— Ничего, — ответила я.
— Вот и хорошо, — заключила Розали. — А я только что разговаривала с Мэрион. По-моему, она влюбилась в Лесли Бека.
— Этого не может быть!
— Она ревнует его к своим подчиненным.
— Лесли Бек умеет пробуждать ревность, — отозвалась я. — Он постоянно и прозрачно намекает, что в мире полным-полно женщин. А подтекст намеков таков: желающие всегда найдутся. На великолепный жезл большой спрос, тебя кто-нибудь да опередит. Значит, решать не мне, а тебе, говорит Лесли Бек. Тебе несказанно повезло, что я вообще обратил на тебя внимание. Но Мэрион слишком рассудительна, чтобы клюнуть на такую приманку.
— Послушай, — перебила Розали, — все мы были слишком рассудительны, по все-таки попались. Я хочу знать подробности твоего романа с Лесли Беком. Приходи сегодня ко мне, и мы поговорим.
— Это секрет, — потрясенная, выговорила я.
— Не смеши! — отмахнулась Розали. — Мы давно все знаем, только молчим.
— А я думала, ты лишь догадываешься… Но как ты узнала?
— Только слепой не заметил бы, как ты похорошела, — объяснила моя подруга. — Стала такой оживленной, с мечтательным взглядом. И ты переваривала еду, что с тобой случалось редко, — в гостях у тебя нам приходилось жевать разваренные макароны и водянистые овощи. Ты грезила наяву, а прежде была деловита и практична, как Сьюзен.
— И Эд тоже все знает? — ужаснулась я.
— Вряд ли, — ответила Розали. — Скорее всего он решил, что работа пошла тебе на пользу.
— Ему я ничего не рассказывала, — попыталась оправдаться я.
— Значит, это сделал Лесли, — заключила Розали. — Ты об этом не подумала?
Возмутительно! Меня сжигала ярость, и в то же время я была польщена. Для романов с мужчинами вроде Лесли Бека, которые жалуются на свою супружескую жизнь, но не собираются расставаться с женами, а их любовницы понимают это и мирятся со статусом наложниц, существуют неписаные правила. Облеченным властью — а именно таковы женатые мужчины, пренебрегающие чувствами своих жен, — не подобает предавать бессильных, то есть меня, ведь, несмотря на безнадежную влюбленность, мне необходимо сохранить свой брак — ради детей и мужа.
Можете представить меня, Нору, аккуратную, чистоплотную, практичную, вдумчивую, родившуюся под знаком Девы, замужем за нечестным, вульгарным бизнесменом и прелюбодеем, Скорпионом, прячущим в хвосте жало? Об этом не могло быть и речи. Я не хотела замуж за Лесли. Я мечтала только об одном: вечно быть рядом с ним на дощатой платформе между небом и землей и освящать любовью недостроенное многоэтажное здание.
Я решила прийти к Розали и рассказать обо всем. Эда я оставила перед телевизором — шел документальный фильм о шимпанзе.
— Это так интересно! — соблазнял меня Эд, и обычно мне нравилось тихо сидеть бок о бок с мужем на диване у камина и просто смотреть телевизор. Приятно, когда есть человек (из уважения к Розали не скажу «муж»), готовый делиться с тобой впечатлениями или хотя бы сидеть рядом, уставившись на экран. Но этого слишком мало. Еще! Еще! Мы жаждем большего. То, что мы имеем, мы не храним. Наше внимание приковано к тому, чего у нас нет.
— Бедняжка Розали! — сказала я. — Она совсем подавлена. Конечно, она могла бы прийти к нам…
— И мне пришлось бы искать домашние туфли, — отозвался Эд, который, впрочем, не питает неприязни к Розали, — и застегивать ремень. К тому же вина на всех не хватит. Так и быть, иди.
И я ушла. У Розали газовый камин, который выглядит совсем как настоящий, с живым огнем, если не знать, сколько он стоит и сколько газа расходует. С тех пор как Уоллес пропал, Розали почти все время проводит перед камином. Она не выключает за собой свет. Ее холодильник всегда набит битком, поэтому продукты, забытые в дальних углах, портятся, и в конце концов их приходится выбрасывать. Она расточительна. Розали сняла со стен многочисленные фотографии горных вершин, принадлежащие Уоллесу, и развесила зеркала в ярких рамах, выбросила удобные шкафы и расставила на их местах пухлые кресла, заменила красные ковры с геометрическим рисунком абсолютно непрактичными кремовыми, как будто при Уоллесе пресытилась практичностью и бережливостью, слишком много времени провела в холодной ванне английского здравого смысла и только теперь получила возможность открыть горячую воду. Я расхаживала по комнате и рассуждала.
— По-моему, дело в том, — говорила я, — что Лесли нечего терять. Ему нравится обладать женщинами, сознавать свою власть над ними. Он заявлял на них права, но не желал рисковать своим браком — по крайней мере до тех пор, пока этот брак его устраивал, как было в твоем случае. При этом он получал не меньше удовольствия, чем доставлял.
— Да, — согласилась Розали.
— Со мной он поддерживал отношения несколько месяцев, но не потому, что любил меня, а просто хотел заставить меня проработать на него все лето — остаток июля, август и сентябрь в придачу.
— Ты недооцениваешь себя, — заметила Розали.
