Святослав Огарёв - НА БУЛЬВАРЕ РОЗ
– Попала. Как видишь.
– Вижу. Теперь вижу. Сама удивляюсь.
– А ему ты в живот попала. Но там фигня какая-то. Слегка его зацепило.
– А он сейчас где? Тоже в больнице?
– Не знаю. Дома, наверное. У него там просто царапина… – и он скосив глаза, осмотрел сам себя.
– Н-да…
– Пить надо меньше. Короче говоря.
– Да, – Саша улыбнулась. – И топоры не носить, где попало.
Если бы Ивану не было так больно! Он бы наверное долго смеялся.
– А ты меня вчера испугалась?
– Тебя? Да я сначала толком не успела испугаться. А вот после, когда Рахим начал ножом размахивать и кричать, вот тут стало страшно. Но не за себя. Мне показалось, он ребят хочет порезать.
– Но не порезал же?
– Не порезал. Вроде. Я их больше не видела. Кровь текла… Но если б я стрелять не начала…
– И если б полицейский этот чудной не пришёл… Ты бы слышала, как на него после старший наверху орал!
– Да?! А почему? Почему он на него орал?
– Ну, он кричал:
"Почему ты никого не задержал?! Почему все уехали?!"
И типа того:
"Ты видел, кто стрелял?!"
– Да?! А он что отвечал?
– А я не слышал. Он тихо говорил. Да мне и не до того было. Скорую ждали. Пока приедет.
– Долго? Долго вы её ждали?
– Долго. Как мне показалось. Меня и Рахима в разные машины посадили. А после меня сюда привезли.
– Тебя прооперировали?
– Да. Один шарик вытащили.
– Что значит – один шарик вытащили?!
– Ты в меня два раза попала.
Удивлению Саши не было предела:
– Два раза?!
– Да. Вот сюда, – Иван показал на точку возле правой ключицы. – И в спину. Но не могу показать. Не повернуться.
– Ох, ни фига себе! Да ещё и в Рахима!
– Говорю же – ты хорошо стреляешь.
– Да я сама удивляюсь! Даже и сама от себя не ожидала.
– Ладно! Чего уж там… Мне меньше пить надо было.
– Думаешь, тогда бы увернулся?
– Нет. Тогда бы всё не так пошло.
– А как?
– Не знаю. Наверное, мы бы с Макаром уговорили Рахима отдать топорик. Ну, или…
– Зачем сейчас говорить про то, чего нет?! Теперь-то что делать будем?
– Да ничего.
– Как ничего?
– Я тебя понимаю. Ты бросилась защищать пацанов. И правильно сделала. Так что, всё между нами ровно. А врачи?
– А что врачи?
– Думаешь, никто не заявит? Пулю же доставали.
– Ну, если заявят…
– Тогда и посмотрим.
– О`кей. Лечись-поправляйся. Ешь тортик, – Саша улыбнулась.
Иван тоже улыбнулся.
– Тебя хоть как зовут-то? Говорим-говорим, а так и не познакомились.
– Александра. Или просто – Саша.
– Саша – красивое имя. А я Иван.
– Да я знаю. Про тебя сегодня по всем новостям говорили.
– Да ты что?!
– Я тебе серьёзно говорю. Мне подруга позвонила. Сказала: "Включай скорее телевизор!"
Там нас показывали. Всех. И даже чудак это, полицейский, в кадр попал.
– Офигеть! Нас всех посчитали!
– Ну, да!
– И что теперь будет?
– Не знаю. Подруга говорит – мы теперь теле-звёзды.
– Офигеть! А вообще, там же камеры везде стоят. Вот нас и…
– Вот так. И что теперь будет…
– Посмотрим. Пока меня никто ни о чём не спрашивал.
– А если спросят?
– Если спросят, расскажу. Расскажу, как всё было. Мне-то что? Мне так и так предъявить нечего.
– Да. Тебе-то нечего. А мне?
– А что тебе?! Скажешь, как есть. Друзей защищала. Кто тебе не поверит?! Тем более, говоришь – камера всё сняла. Так что, у тебя железная отмазка. Ничего тебе не будет.
– Ну, да, – засомневалась Саша. – Ты сейчас так говоришь…
– Да не будет ничего. Я тебе говорю. Заступилась за друзей. Да и всё. А вот Рахим… Рахим. Если говоришь, он ножом махал…
– Ну, да. Я вроде бы видела у него в руке нож. А после он его убрал, наверное. Или выкинул куда-нибудь.
– Ладно. Дальше видно будет. Устал я с тобой разговаривать. Грудь болит.
– Хорошо. Поеду я. Вот тебе свой телефон оставляю, – Саша достала из сумочки ручку и написала номер на коробке с тортиком. – Если что – звони.
– Хорошо. Если что… А ты где живёшь? В Москве?
– На Ленинградке. А ты?
– О! И я там же, считай.
– Отлично! – Саша подошла к двери и обернулась. – Я поехала. Если что – позвонишь.
– О`кей. Счастливо!
– Поправляйся.
* * *
– Ух, как ты долго! – сказал Лёша, когда Саша вернулась и уселась в машину. – Я уже нервничать начал, хотел звонить.
– А что это ты разнервничался? Тебе-то от чего переживать?
– Да мало ли! А вдруг там тебя замели уже?
– Че-е-его?! Ну, ты скажешь тоже? Кто меня здесь ждал, что ли?!
– Нет. Но мало ли…
– Мало ли, мало ли… Чего стоишь?! Поехали уже! Сколько стоять-то можно?!
– Как скажешь.
Когда выехали на Садовое, Лёша спросил:
– И что ты замолчала? Ты его видела? Разговаривала с ним? Не молчи. Видела его?
– Да видела! Видела. Не сразу, но всё же меня к нему пропустили.
– А ты что сказала? Кто ты ему?
– Ну, не жена же! Сказала – знакомая. В новостях, мол, услышала и приехала тут же. Проведать.
– Так. И он что?
– А что он?! Да ничего. Претензий ко мне у него вроде бы ко мне никаких нет.
– Вроде бы? Или – точно?
– Да он такой… нормальный. Простой. Мы с ним поговорили, вспомнили – как всё было…
– И? И он что? Он всё помнит, как дело было?
– Он был сильно пьян. Но почти всё помнит.
– А из-за чего всё началось?
– С топориком не надо по метро ходить. Вот, из-за чего.
– А кто там был с топориком? Что за отморозок?
– Он скорей не отморозок, а просто маленький ещё. Носил его не для самообороны даже, а для уверенности. Чтобы чувствовать себя спокойнее.
– Ну, теперь-то спокойная жизнь ему вряд ли светит!
– Думаешь? А ему-то что?
– Как – что? Если дело начнёт разматываться…
– А думаешь, оно начнёт разматываться? Ты меня тревожишь!
– Ты ж сама не маленькая девочка! Всё понимаешь. Если медики заявят, а заявить они должны, то…
– То?
– Я бы на твоём месте сейчас не домой ехал…
– А куда? Прятаться?
– Не прятаться. А ехать в полицию.
– Зачем?
– Заявление писать, зачем же ещё! Ты как маленькая, в самом деле!
– Ты, блин, шибко взрослый, как я посмотрю! Что мне там прикажешь писать?! И на кого писать?!
– Напиши, как всё было. Мол так и так. Стреляла. Стреляла потому, что моим знакомым грозила смертельная опасность. Испугалась за них и…
– И! А на кого писать-то?! На кого?! На Ивана, который ко мне никаких претензий не имеет?! На него? Или на кого-то ещё?
– Можно написать на того, кто… А кто-нибудь из них был вооружён?
– Ну, нож был у одного…
– Вот на него и пиши. И потом, вот ещё, какой момент!
Это сейчас у него никаких претензий к тебе нет. А после? А если его следователь начнёт плотно допрашивать? Расписку ты с него взяла, что никаких претензий нет? Не взяла! Вот то-то же! И даже если бы была расписка, она не является гарантией от неприятностей. Могут дело возбудить. Если до сих пор ещё не возбудили. Потому и говорю – поехали в полицию. Лучшая защита – нападение.
– Да. Расписку я действительно не взяла.
– Шут с ней! Поехали в полицию!
– Не-е, Лёш! А вдруг, всё ещё обойдётся? А?! Поехали пока домой…
– Вот говоришь-говоришь тебе, а всё как горох об стенку!!! Ты друга когда-нибудь научишься слушаться?!
– Лёш! Я тебя слушаюсь. Но, по-моему, сейчас лучше всего домой поехать.
– А если там тебя уже ждут? Ты такой вариант просчитывала? A?!
– Ждут? Кто там меня ещё может ждать?
– Пиши, говорю тебе! При жизни и сам Бог своих не всегда признаёт! Пиши!!!
– Лёш…
* * *
"А где ей теперь писать, если не здесь, не по месту прописки?! Раз уж сразу в метро не обратилась…" – думал Лёша, подъезжая к отделу полиции "Северо-Западное".
– Да брось ты, Лёш! Что у тебя за навязчивая идея?! Брось!
– Ты сейчас не понимаешь, о чём говоришь. Сама-то подумай, пока время есть! – сказал Лёша, подъехав к закрытым воротам отдела и глядя на них.
– И что?! Что я сейчас напишу? Ты сaм подумай! Что я стреляла?! А если они здесь ни сном ни духом и просто не в курсе дел? Ты об этом подумал? А я здесь заявление с признанием буду писать… ммм, то… В чём признаваться, Лёш?! В чём?!
– Хорошо. Тогда поехали домой.
– Да. И позже…
– Может быть, сейчас намного позднее, чем ты можешь подумать.
– Если ты и прав, то я – ещё правее. Вези меня домой.
– Как скажешь. И не говори, что я тебя не предупреждал…
– Запомню. Поехали!
* * *
26 мая 2012 года. Москва
– Тормози. Приехали.
– Как скажешь, Саш! Смотри сама. Я тебе говорил, – втискиваясь между припаркованными возле подъезда машинами.
– Не загружай голову. Всё будет нормально.
– Надеюсь.
– Давай! Спасибо, что подвёз!
– Повнимательнее!
Саша вышла из машины, дошла до подъезда и… обернулась. А Лёша сидел в пол-оборота и не спускал с неё глаз. Так смотрел, будто чувствовал – увидеться теперь им в следующий раз предстоит не скоро.
