Самуил Шатров - Кое-что о Васюковых
— Это он выпендривается, — сказал папа. — Попомни мои слова: он не вернется в свою оркестровую яму. Так не бывает.
— Кто знает, — сказала мама. — А вдруг он вернется? Помнишь, у Толстого князь Сергий бросил все — квартиру, знакомых, друзей —. и поселился в келье.
«Князь был идиотом, — сказал папа. — К тому же его обманула невеста, А зачем, этому лезть в яму?
— Сама не могу понять, что с ним, — сказала тетя. — Й вот вчера мы поругались, и он побросал свои вещи в старый чемодан, взял такси и уехал.
«— Не горюй, — сказал папа. — Он прибежит к тебе без шапки. Он откроет лбом калитку. Он вернется к тебе и к своим вещам.
— Обязательно вернется, — сказала мама. — А пока останься у нас» Место найдется. Мы поставим в Петиной комнате раскладушку. Там хорошо. Перед самым окном цветет жасмин, И воздух такой чистый, будто на всем белом свете нет фабричных труб и автомобилей.
Тетя осталась у нас.
Я люблю тетю Настю. Она большая, красивая, и волосы у нее золотые, и на солнце хорошо видно, что золотой пушок растет у нее над губой.
Она ласковая, милая, никогда не ругает меня и не гонит за стол учить уроки. Как бы мне хотелось, чтобы она никогда не вздыхала, не плакала и не смотрела на дорогу — не приехал ли дядя Володя?
Папа и мама тоже жалели тетю Настю. Она такая образованная, остроумная, веселая, умеет красиво и дешево одеваться — просто клад, а не жена. И все же жизнь несчастливо сложилась для нее. Я-то раньше не, знал, что люди сами складывают для себя жизнь. Многие никак не могут толком ее сложить. Получается и вкривь и вкось. У тети Насти тоже что-то не сложилось. Мама никак не может понять, почему так вышло. Тетя была такой прекрасной женой всем своим мужьям, Двух мужей она вывела в люди. Дядю Володю она вытащила из оркестровой ямы. И все три мужа бросили ее.
— Есть ли после этого на свете справедливость? — спрашивала мама.
Из своих Куличек дядя Костя приехал неожиданно. Я даже не усйел его встретить. Вечером к нашим воротам подлетел синий мотоцикл с коляской. Мотоцикл — тат-та-та — обстрелял дачу, словно из пулемета. Папа подумал, что это приехал дядя Володя и что он сейчас откроет лбом калитку. Папа ошибся. С мотоцикла слез высокий мужчина с грудью широкой, как щит. Мужчина снял целлулоидный щиток, и все увидели, что это дядя Костя.
— Я так и знал, — сказал папа, — что ты не приедешь на электричке, как все люди.
Дядя вынул из коляски чемодан и начал раздавать подарки. Он прожил у нас целый день и уехал поздно вечером. Мама даже боялась, что в темноте он влетит со своим мотоциклом в какую-нибудь яму и так разобьется, что мы после костей его не соберем.
Но через два дня опять раздалось та-тат-та, и я побежал открывать ворота. Потом дядя приезжал еще несколько раз, и мама сказала, что это неспроста. Тут что-то есть! Дядя Костя никогда не инте-ресовалея нами, и вдруг у него прорезались родственные чувства. Откуда такая любовь?
— На что ты намекаешь? — спросил папа»
— А ты подумай, — сказала мама.
— Не знаю, — сказал папа.
— По-моему, нетрудно догадаться. Он приезжает сюда специально для одного человека.
— Для кого? — спросил папа.
— Для Пети. Он хочет научить его завязывать веревку морским узлом. '
— Теперь все понятно, — сказал папа ц рассмеялся.
Дядя Костя когда-то был моряком. Он знал двадцать четыре способа завязывания узлов. Он показал мне, как вяжется прямой узел, и рифовый, и шкотовый, и брам-шкотовый. Все мальчики и даже Гошка Пресняков с Восьмой просеки завидовали мне. Дядя обещал еще научить меня вязать вы-бленочный узел, восьмерку, беседочный двойной и рыбацкий штык!
Дядя Костя появился у нас и в воскресенье. Мы пошли в лес. Я взял с собой веревки. В лесу мы взялись за двойной беседочный.
— На такой петле, — сказал дядя, — подымают матросов, чтобы покрасить дымовую трубу. Как видишь, она не затягивается.
Тете Насте тоже почему-то захотелось научиться двойному беседочному.
— Тетя, зачем вам это знать? — сказал я. — Вам же ни один капитан не доверит красить миноносец или крейсер.
— Вы разве не разрешили бы мне покрасить дымовую трубу? — спросила она у дяди.
— И трубу, и мачту, и борт! Весь пароход!
Так тетя начала учиться. Она оказалась на редкость бестолковой. Двадцать раз дядя показывал ей, как вязать двойной беседочный, — она ничего не могла запомнить. Теперь я понимаю, почему женщин не берут в матросы. Дядя чуть не охрип от объяснений. Он даже взял тетины руки, и они вместе вязали. В четыре руки! Вы думаете, — помогло? Нистолечко! Как только дядя отнимал свои руки, тетя путалась и тишала конец веревки куда попало. На ее месте я бы сгорел со стыда. Мне было бы совестно смотреть дяде в глаза; она даже не покраснела.
— Боже ты мой! — сказала она весело. — Я, наверное, ужасна бестолковая.
— Ничего, — сказал дядя. — Не все еще потеряно.
— Давайте передохнем немного. Я очень устала.
Я покраснел За тетю. Мне стало неудобно.
— Тетя, вы не забыли, — сказал я, — что нам еще надо пройти сегодня рыбацкий штык.
— А что, если оставить штык на завтра? Для лучшей усвояемости?
— Можно и на завтра, — быстро согласился дядя.
— А Сегодня пусть дядя Костя расскажет нам, как он жил у Черта на Куличках. Вы там тоже вязали узлы?
— Железные! — рассмеялся дядя. — Вон видите этих трехногих великанов? — он показал на мачты. — Вот их-то мы и ставили на ноги и связывали друг с другом проводами.
— Это умопомрачительно, — сказала тетя.
— Мы тянули передачу через тайгу.
— Вы самый настоящий герой, — сказала тетя. — О таких снимают кинокартины.
— Не надо слишком громко восторгаться, — сказал дядя. — Этим достаточно старательно занимаются начинающие очеркисты.
— Нет, что ни говорите, а это — героизм. Пробиваться в холод, в пургу через льды и тундру, чтобы дать людям свет и тепло. А мы сидим в своих душных жилищах и стережем свои маленькие удобства. Скажите, разве так надо жить?
— Не знаю, — ответив дядя.
— Вы прекрасно знаете, только не хотите меня обижать.
— Вы решили что-то изменить в своей жизни? Да, тетя решила. Она твердо решила изменить,
Иначе сложить ее. Хватит с тети такой Жизни. Ах, как хорошо просыпаться утром в палатке и дышать свежим воздухом! И чтобы в воздухе пахло травой, и солнцем, и кедровой шишкой, и утренней росой. И еще пусть он пахнет сосновой стружкой, досками и, если надо, цементом. Тетя рассердится и плюнет на все. Она наденет комбинезон с карманами до колен.
Дядя смотрел на нее во все глаза.
Он уехал поздно вечером.
Он так и не показал мне, как вязать рыбацкий штык.
Дядя Володя приехал к нам, когда о нем и думать перестали. Правда, он не прибежал без шапки. Не открыл он и лбом калитку. Он не спеша шагал по дороге. Я увидел его и кинулся со всех ног ц тете Насте. Она сидела в комнате, красная как индеец. Лицо ее было вымазано клубничным соком: это для того, чтобы на нем никогда не появлялись морщины.
— Дядя Володя на дороге! Он идет мимо наших великанов!
Я думал, что тетя побежит встречать его и бросится ему на шею. Не тут-то было.
.— Глупый, — сказала она. — > Сок еще не пропитал кожу. Скажи дяде, что я скоро выйду.
И тетя легла на постель.
Я побежал к дяде и сказал:
— Тетя в соку.
— Ясно, — ответил дядя. — Дай мне что-нибудь почитать. Это надолго.
Дядя прочел «Вечёрку», журнал «Здоровье», и только когда он взялся за «Справочник садовода», вошла тетя. На ней было новое сиреневое платье, и волосы перевязаны бантиком, и с ушей свисали подвески — маленькие башни.
На лице ее не было ни одной морщинки.
— Ах, это ты, Владя, — сказала она.
— Как видишь, я.
— Ты легко нашел меня, мой мальчик?
— Да, моя девочка, — сердито ответил дядя.—
Тебя легче найти, чем потерять.
— Хам, — ласково сказала тетя. — Остроумный мой хамишкин, — и взяла дядю за кончики ушей и слегка потянула к себе.
— Прошу тебя, оставь эти штуки, — сказал Дядя.
— Какой ты, Владик, грубый! — вздохнула тетя.
Они помолчали. Дядя Володя вынул трубку с блестящей крышечкой и начал набивать ее табаком. Тетя опять подошла к нему, потрогала ворот рубахи и сказала:
— Она совсем мятая. Хочешь, я постираю?
— Сойдет и так, — сказал дядя.
— Нет, я должна обязательно ее выстирать! Не могу же я выпустить тебя в таком виде…
— Не будем ломать комедию, — сказал дядя. — Надоели мне эти комедии.
— Выйдем в сад, — сказала тетя. — Нам надо поговорить.
