Александр Андрианов - Живая очередь
— Ну что? — спросила Софья после того, как фотографии были вывешены у входа. — Дальше-то что будем делать?
— Я думаю, еще раз встанем в очередь к терапевту, — ответил Андрей. — Мне просто очень интересно, они еще раз нас сфотографируют или к уже имеющейся фотокарточке надпись сделают.
— Какую надпись?
— Ну как же. «Злостный нарушитель режима», например, или «рецидивист со стажем».
— По-моему мы совершили безумие, — продолжила Софья. — Хотя с другой стороны, возможно, мы все сделали правильно.
— Конечно, правильно, — ответил Степан. — Пусть знают, что нас не запугать. Мы, армейцы, вообще никогда не сдаемся.
— Да почему только армейцы? Русские никогда не сдаются, — сказал Андрей. — Путь творят, что хотят, мы не уйдем. Кишка у них тонка нас отсюда выжить!
— Дмитрий Петрович! Дмитрий Петрович! — раздались вдруг крики.
Это студентка-практикантка Анечка бегала по коридору, пытаясь разыскать пенсионера и передать ему сообщение.
— Здесь я, Анечка, здесь, — крикнул старик, приветливо махая рукой. — Что случилось?
— Екатерина Сергеевна записку велела вам передать. — Вот, — сказала девушка, протягивая пенсионеру запечатанный конверт.
— А сама-то она где?
— Уехала.
— Как уехала? Куда?
— Навсегда, Дмитрий Петрович. А куда — не знаю. Она не сказала.
Разорвав конверт, Дмитрий Петрович извлек письмо и принялся читать.
«Димочка, прости, пожалуйста, что уезжаю, толком с тобой и не попрощавшись. Я знаю, что поступаю неправильно, но надеюсь, что ты сумеешь меня простить. Я больше не могу работать в этой поликлинике. Ее атмосфера давит на меня, я задыхаюсь здесь. Спасибо тебе за все. И за прогулки, и за все теплые слова, и за то, что ты так нежно держал меня за руку. Наверное, ты будешь смеяться, но ничего подобного у меня не было ни с одним мужчиной, хотя годков-то мне уже хорошенько за пятьдесят. Ты навсегда останешься в моем сердце, и я буду вспоминать тебя всю жизнь. Прощай, мой хороший. Пусть у тебя все наладится».
Дочитав записку до конца, Дмитрий Петрович тяжело вздохнул и схватился рукой за сердце. Пенсионер отчетливо ощутил, как тревожно оно бьется в груди, как с каждой секундой его бешеный ритм все убыстряется и убыстряется…
— Воды, воды, — раздались крики. — Расстегните ему воротник! Откройте окна…
Когда Дмитрий Петрович пришел в себя и открыл глаза, то увидел склонившихся над ним друзей, которые тщательно обмахивали его газетами и суетились вокруг.
— Ну и напугал ты нас, Дима, — сказала Софья, целуя его в щеку. — Нельзя же так!
— И правда, — добавил Степан. — Мы чуть все сами тут в обморок не попадали!
— Да сам не знаю, что случилось. Как-то в глазах все вдруг потемнело.
— Ну а сейчас-то ты как себя чувствуешь?
— Уже лучше. Все нормально.
— Из-за бабы, да? — участливо поинтересовался Степан. — Все наши беды из-за баб. Но ты не огорчайся, мы тебе новую пассию найдем. Вот, Софьюшка, например, чем тебе не пара?
— Шутники… — с улыбкой произнес Дмитрий Петрович.
На улице пенсионер полностью пришел в себя. Во всяком случае, сейчас за его здоровье можно было не опасаться. А вот внутри у него все клокотало. Как могла Катька так поступить с ним? Это ж надо, уехала и все! Куда? Зачем? Хоть бы адресок оставила, да что адресок — телефон. Так ведь нет! «Прощай» — вот и весь сказ. За что она с ним так? По какой такой неведомой причине?…
Печальные мысли пенсионера были прерваны криками детей. «Симулянты, симулянты», — кричала ребятня, обступив пожилых людей со всех сторон. «Халтурщики», «Бездельники», «Позор»…
— Я вот сейчас кого-то выпорю, как следует, — пригрозил Андрей.
— А вот и не догонишь, а вот и не догонишь, — шумели детишки. — Симулянты! Вы симулянты!
Трудно сказать, знали ли дети значение этого слова или бездумно повторяли надпись на входе в поликлинику, но от этих оскорблений на душе стало очень тоскливо. А дети все не унимались. Они унижали стариков, смеялись над ними, показывали пальцем. Тут и там раздавались их радостные крики и смех, а затем новые обвинения и этот режущий слух «Позор»… Так и дурачилась бы ребятня до посинения, если бы родители вовремя не оттащили. Но к тому времени лица стариков уже были покрыты скорбными морщинами, а в глазах многих из них стояли слезы.
— Не могу все это выслушивать! Как это мерзко, — причитала Софья.
— Будет тебе, — ответил Андрей. — Забудь. Просто забудь…
Об этом действительно пришлось вскоре забыть. Беда никогда не приходит одна — не нравится ей, видимо, бродить в одиночестве по унылым улочкам большого города.
Навстречу старикам бежал Кирилл. Он размахивал руками и о чем-то кричал. Когда он подошел совсем близко, то без сил опустился на землю и закрыл лицо руками.
— Да не томи, говори, что случилось, — попросил Андрей, опускаясь на корточки. — В чем дело?
— Сергей… Я только узнал…
— Что с ним? — спросил взволнованный Андрей! — Говори!
— Только что показали по телевизору. Пил три дня, а потом сигарету не потушил и угорел. Нет больше нашего Сереги. Нету нашего друга…
— Да ты что? — перепугался Андрей, схватив Кирилла за шиворот. — А не обознался? Точно он это?
— Да точно, точно! Я его отчетливо разглядел, а затем и в программу эту позвонил, там подтвердили…
— Неужели он сорвался? — не мог поверить Андрей. — Он ведь завязал с выпивкой! Даже пива не пил!
— Да коли не начальник, ничего этого бы не произошло! — крикнул Степан. — Убью его гада! Убью скотину!
— Не горячись, — ответила Софья, кладя руку ему на плечо. — Не до того сейчас. Надо Сергея в последний путь проводить, как положено. У него ж нет никого, даже похороны организовать некому. А за казенный счет сам знаешь, как сейчас хоронят. Дай Бог, крест деревянный сколотят, а скорее, и без него обойдутся.
— Ты права Софьюшка, прости, — ответил Степан. — Давайте и правда его по-человечески похороним, а уже затем со всем остальным разбираться будем.
Но получилось так, что хоронить друзьям пришлось не только Сергея, но и бабу Дуню. Права оказалась старушка, недаром смерть с косой ей за дверями чудилась. Ненадолго она Сергея пережила — просто остановилось сердечко в один момент и не пошло больше. А ведь такой свеженькой казалась до ухода из поликлиники, и не скажешь, что почти век прожила. А вот дома зачахла и захирела, каждый день там для нее словно за год шел. Не возраст погубил старушку — отчаяние. Похоронили ее с Сергеем на одном кладбище, даже могилки их рядом поставили, чтоб не так одиноко было. На том свете, глядишь, и счастливее будут… Оттуда не погонят… Не скажут, что не нужны никому…
Не пожалели старики денег на похороны — все отдали, что накоплено было. По человечески хотели близких людей в последний путь проводить. И проводили. Ни у государства не просили, ни у спонсоров богатых — все своими силами, все на своем горбу. Конечно, на памятники, что на могилах у новых русских стоят, никаких денег не хватит. Да и ни к чему они старикам, лишнее это. Пригубили водочки пенсионеры, помянули добрых друзей, да по домам разошлись. Хоть и говорят, что горе легче вместе переживать, да только каждый из них наедине с самим собой остаться пожелал. Ведь и Сергей, и баба Дуня для каждого из них были дороги по — своему…
Глава 16
Три дня старики не появлялись на территории поликлиники. Три дня они сидели по своим квартирам, переживая утрату близких людей. Но чем больше проходило времени, тем отчаяннее ненависть и злоба вытесняли из сердца скорбь и уныние. Все это время они бездействовали, словно выжидали чего-то. Не решались предпринять активных шагов — только рассуждали о том, что необходимо как-то изменить ситуацию. И вот он итог — разгон библиотеки, увольнение Екатерины Сергеевны, унизительная стена позора, смерть Сергея и бабы Дуни, в которых, несомненно, был виноват главный врач. Пусть косвенно, но именно он повлиял на преждевременный уход из жизни двух этих людей и, наверняка, даже не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести.
Все это время он успешно претворял в жизнь свой план. Каждое его действие было продуманным и размеренным, а вот у стариков не нашлось достойного ответа. Они только грозили, возмущались, спорили, но разве это что-то изменило? Нет… Все становилось только хуже — от них отмахивались, как от назойливых мух, игнорировали и унижали. Настала пора это изменить, настала пора действовать. Таковым было мнение всех без исключения пенсионеров и даже миролюбивой Софьи, терпение которой было уже на исходе.
Собравшись у поликлиники, они тщательно обсудили план дальнейших действий.
— Прежде всего, нужно задействовать официальные пути, — сказал Андрей. — Напишем заявление с жалобой во всевозможные инстанции.
