Ирина Ульянина - Все девушки — невесты
— Птичка певчая не знает ни заботы, ни труда… — и неожиданно заплакала. Достав носовой платок, принялась сморкаться.
Я тоже сглатывала слезы. Хорошо хоть не успела накраситься, была бы сейчас похожа на уродину… Впрочем, какая разница, как выглядишь, когда все рушится?.. Больше всего мне хотелось кинуться под трамвай…
Мимо нас на скорости промчался красный автомобиль, нагло обдав пылью из-под колес. У мамы, напротив, ноги заплетались — она приближалась к нам странной замедленной и шаткой походкой.
— Что, Сонюшка? Чего она тебе наплела? — кинулась к ней бабуля.
— Потом, мама, потом расскажу. Не могу!.. Давайте уже поскорее уберемся отсюда…
Каждому — свое. Одни катаются в иномарке, другие — в чадящем угарным газом муниципальном автобусе — миниатюрном Освенциме на колесах. Бабушке за ее страдальческую наружность уступили место у окна, она грузно плюхнулась в дерматиновое кресло и прижала платок ко рту, словно у нее болели передние зубы. Ответчица, стараясь сделаться незаметной, отвернулась к схеме движения четырнадцатого маршрута и пристально изучала ее всю дорогу. Меня подташнивало от давки и вони: автобус был переполнен, к бензиновому чаду примешивались омерзительные запахи пота, перегара, тухлятины. А может, меня тошнило от отвращения к миру…
С остановки баба Рая потянула нас в винно-водочный магазин «Крепость». И как мама ни отнекивалась, заставила ее купить бутылку кагора.
На лестничной клетке возле нашей двери толклась… баба Тоня. Обе ее руки были заняты авоськами, но, завидев нас, она бросила их на пол. Кинулась ко мне, обняла:
— Риточка, внученька, как же я за тобой соскучилась!
— Ой, Тонечка, голубушка, — сверху на нас навалилась бабушка, и мы втроем едва не рухнули в проем двери, которую открыла мама.
Топтались в прихожей, как стадо овец, мешая друг другу разуваться, запинаясь об авоськи, которые отцовская мать бестолково переставляла с места на место. И сыпала при этом вопросами с частотой двести слов в минуту:
— Рая, когда ты приехала-то? Погостить или насовсем? Чего сразу не сказалась, не позвонила, в гости не пришла? А то бы в огород вместе с нами съездила. Дети-то наши ни черта не помогают! Вдвоем с дедом корячимся, уж согнулись в три погибели! А ведь мы заготовки для всех делаем, нам столько и не надо!.. О-хо-хо, спину ломит, колени уж не гнутся, а все одно: дай, думаю, детям угощенья привезу! Материнское сердце беспокойное… Набрала вот тут первых огурчиков, редиски, луку, клубники, да еще кое-чего по мелочи. Думаю, ягода уж отходит, а Рита и не полакомилась! Где же вы шарашились? Битый час ожидаю…
Она не только битый час ждала, но и битый час тараторила, пока у бабушки Раи не лопнуло терпение.
— Тоня, милая, ты, верно, не в курсе, что у нас приключилось?! Софья с Леонидом сегодня разошлись! — И захлебнулась слезами.
Вскоре они рыдали уже хором, завалившись на диван. Держались только мы с мамой, причем она неустанно повторяла, что ей пора на работу, а сама кружила по залу и теребила, ерошила свои распущенные волосы.
— Может, хватит?! — Я села между бабульками и пощелкала пальцами, проверяя их вменяемость. Реакции никакой!..
Почему я думала, что бабе Тоне все до лампочки? Она убивалась, как по покойнику, раскачивалась, причитала:
— Да чего же они этакое учудили? Главно дело, сыночка нам не доложился, совета не спросил… Ой, да я бы ни в жисть не позволила!
— Эх, Тоня… Стал бы он тебя слушать! Твой сын к другой бабе ушел!
— Ой, батюшки, да как он посмел? — Она приложила ладонь к раскрытому рту. — Ой, чего удумал! Куда это годно? Двадцать лет прожили душа в душу. Сонечка мне как родная дочка!.. Соня, слышь? Ты бы разобрала сумки-то, не то пропадет все, прокиснет!
— Софья, и на стол накрой! — повелела баба Рая.
Раскомандовались, нашли крайнюю… Покладистая мама направилась на кухню, и я взялась ей помогать. Пока она чистила картошку, накрыла на стол. По-моему, самое муторное занятие — полоскать листья салата, петрушку и прочую зелень. Но я справилась. В холодильнике завалялись остатки вареной колбасы, мама обжарила ее вместе с картошкой и пригласила бабулек к столу.
— Вот, вишь, не зря кагору взяли. — Бабушка Рая наполнила рюмки. — Ну, девчонки, давайте сначала выпьем за все доброе и хорошее. За тебя, Антонина, со свиданьицем! Будь здорова!
— И вы будьте здоровеньки, родненькие мои. — Баба Тоня коротко выдохнула и жахнула вино, как водку, залпом. Обтерла губы щепотью и заключила: — Ядреный кагор, сладенький!..
Мама приоткрыла створку окна и закурила. Баба Рая даже значения этому не придала — она вошла в раж, живописуя благодарной слушательнице страсти, потрясшие нашу семью:
— Ты еще не представляешь, Антонина, к какой образине Леонид ушел! Новая твоя сноха — вылитая горилла: здоровенная, наглая, курящая, вся размалеванная.
Баба Тоня, в упор не замечая, что мама курит, искренне сокрушалась:
— О-хо-хо, еще и курящая!.. Батюшки, да где же были его глаза?!
— Мало того! Волосы красные, лохматые, ногти как когти. Зубы — во. — Баба Рая пальцами изобразила торчащие вперед клыки и заключила: — Одно слово — бизнесменка.
— Бизнесвумен, — поправила ее мама с горечью. — Между прочим, сейчас успешность в бизнесе причисляется к высшим женским добродетелям. На втором месте — красота. А интеллигентность и порядочность вообще ничего не стоят.
Мамина мама снова наполнила рюмки и выложила, что горилла надоумила отца подать на раздел имущества: последнее отнять, на улицу нас голыми выставить решила, по миру пустить!
— Не может быть, — не поверила папина мать. — Кабы я с сыночком Ленечкой свиделась, уж я бы ему мозги-то вправила!.. Ой, что за напасть?.. Но вы, девчата, не думайте, мы с дедом гориллу не признаем, нам ее на дух не надо! Нет, мы с Михаилом вас не бросим, мы Риту с Соней шибко любим. И вы уж нас, Христа ради, не оставляйте… Хотите, вовсе переселяйтесь к нам?! Рая, а что? Собирайся и поехали. Переночуешь у нас, а с утречка махнем на огород! Скоро помидоры пойдут, смородина, крыжовник. Будем с тобой урожай продавать, поможем детям деньжатами. Не-е, не бойтесь, ягодки мои, мы с вами не пропадем!
— А что? И поеду! — решила баба Рая.
За это и выпили. Бутылки хватило лишь на три неполных рюмки. Раздухарившиеся бабульки отправили меня за второй. И я подумала: пусть лучше пьют, чем плачут.
Мама так и не отчалила в свое агентство. Позвонила шефу и созналась, что у нее возникли семейные проблемы. Он отнесся с пониманием, однако напомнил; что заказчики не дремлют, материалы она должна сдать в срок.
…Наш «черный вторник» оказался богатым на гостей. Мало того что баба Тоня засиделась до позднего вечера, еще явились не запылились Тамара Васильевна и юристка Лиля. Мама едва успевала жарить картошку и кромсать салаты. А меня во второй раз послали за вином. Продавец из «Крепости» — дюжий парень в красной кепке — узнал в лицо и подмигнул: еще кагорчику? Нормально пошел, да?
Сейчас, разбежалась ему докладывать…
На улице накрапывал дождик — несильный, мелкий, грибной. После удушающей жары он воспринимался подарком природы. Я пребывала в том состоянии, которое в физике называется неустойчивым равновесием. Вроде и слез нет, но и покоя тоже. Не стоишь и не падаешь, а зависаешь между небом и землей, как дождевая сырость… В коридоре было не протолкнуться от обуви. Там же красовались и Оксанкины сабо. Наша кухня побила прежние рекорды вместительности: в ней засело семь человек. Семь женщин. И все с одинаковым любопытством слушали Лилию Евгеньевну о том, как она ездила в Питер знакомиться с женихом из Америки, найденным по Интернету.
— А почему он сам в Новосибирск не приехал? — В педантичной Тамаре Васильевне заговорил географический патриотизм. — У нас здесь тоже культурная столица России — и Академгородок, и Оперный театр, и развитая библиотечная сеть.
— Вы что думаете, Рональд ради чтения, ради библиотечной сети прилетал? Или я у него одна-единственная?.. Нет, он целый гарем невест со всей страны собрал! Всех, кто ему по фотографии понравился, пригласил… Сам остановился в отеле «Астория», а нам снял дешевые номера в гостинице «Советская», которая вполне оправдывает свое название — номера крошечные, мебель как из комиссионки, краны текут и телевизоры «Рекорд». Или «Сигнал». До ближайшего метро «Техноложка» пешком пилить минут пятнадцать, а до Невского проспекта и вовсе минут сорок. Одно хорошо — там был организован шведский стол.
— Это как? — уточнила баба Тоня.
— Заходишь в ресторан — а он величиной с футбольное поле, — идешь вдоль раздачи и накладываешь себе, чего только душа пожелает. Колбаса и сыр нескольких сортов, макароны, каша, разные тушеные овощи. Да еще котлеты и сосиски горячие. Само собой, чай и кофе, соки. Пирожных полно, желе с фруктами всякие.
