Александер Андориль - Режиссер
Опустив голову, Свен ждет в коридоре рядом с его дверью. Взлохмаченные светло-рыжие волосы, уставшие глаза в обрамлении сахарной крошки белесых ресниц.
— Что случилось? — спрашивает Ингмар. — Ты как будто… даже не знаю, как сказать. Все будет хорошо, так всегда бывает.
— Просто из лаборатории сообщили об ошибке.
— Какая пленка?
— Они пока не уверены, что что-то не так, но…
— Это сцены с Гуннаром? Да? — спрашивает Ингмар. — Тогда все пропало.
Свен опускает глаза, щеки и кожа вокруг светлых бровей краснеют. Ингмар не знает, что сказать, он не в состоянии продолжать этот разговор, он слишком устал, чтобы говорить что-то ободряющее. Он закрывает дверь в номере, оставив Свена стоять в коридоре, медленно запирается на замок и ложится на живот в кровать.
Телефон трещит, временами царапая голоса, нереальное чувство кружения и падения пронизывает беседу.
— Нет, я вернулась позавчера.
— Как там Мария Луиза?
— Как обычно, — говорит Кэби. — Nur Ruhe[43]. Разбила все на части, каким-то чудом нашла дирижера, который выучил оркестровую партитуру, переложенную для фортепьяно.
В трубке раздается бульканье.
— А в воскресенье… да, точно, она устроила для нас фортепьянный концерт, — продолжает Кэби. — Пригласила кучу учеников и друзей.
— Ну и как?
— Во всяком случае, я почувствовала, что все в порядке.
— Хорошо.
— А ты как? Голос у тебя немного расстроенный.
— Даже не знаю…
— Что-то случилось?
В трубке раздается пощелкивание, на мгновение становится слышно жужжащее эхо чужих разговоров. Кэби вздыхает, голос не слушается ее, когда она начинает говорить:
— Наконец это случилось. Ты кого-то встретил?
— Что? — удивленно спрашивает он. — Прекрати, у меня тьма проблем с фильмом.
— Ты только скажи. Ты ведь знаешь, что мне можно рассказать. Дело не в ревности, просто я не хочу, чтобы ты мне лгал.
— Кэби, никого я не встретил.
— Ты ведь спишь с Ингрид?
— Вовсе нет, говорю же, все наоборот.
— Значит, ты спишь с Гуннаром, — смеясь, говорит она.
Она хохочет и отвечает, что, возможно, ему стоит попробовать.
— Вы поссорились? — спрашивает она таким же довольным голосом.
— На меня вчера что-то нашло, я орал, как сумасшедший. Гуннару от меня досталось, он заболел.
— Только бы вы успели сделать все, что задумано.
— Похоже, не успеем. Может быть, фильма вообще не будет.
— Ты серьезно?
— Ну я не знаю, деньги кончаются, все усталые и злые.
— Деньги наверняка есть.
— Было немного глупо начинать…
— Но ведь это очень важный фильм, — говорит Кэби.
— Ясное дело, я хотел показать отцу, что…
— Я имею в виду для тебя, важный для тебя самого, — перебивает она. — Все равно он не будет его смотреть.
— Да, ты права.
— Ладно, — бормочет она.
На линии что-то трещит.
— Что?
— Думаешь, ему понравится? — спрашивает она.
— Он скажет, что я ничего не знаю о пасторах, — отвечает Ингмар и поджимает губы.
Заметив сына, бегущего следом, отец быстро вскочил в седло и, слегка пошатнувшись, поехал вперед. Прямо по гравийной дороге, что пересекалась с просеками и свежими лесовозными тропами.
Ингмар видел, как полы тонкого пиджака развевались над сумкой на багажнике.
Видел, как маленький мальчик изо всех сил бежал за своим отцом, а тот, сгорбившись, все сильнее жал на педали, устремившись к тенистой синеве узкой тропинки в еловом лесу.
— Ты должен поговорить с Гуннаром и со всеми остальными, — говорит Кэби. — Сказать, что ты раскаиваешься и не стоило так себя вести.
— Но я не могу, — отвечает он. — Я способен только сидеть в номере и смотреть телевизор.
— Но ведь фильм…
— К тому же по субботам в гостинице танцы, наверняка все пошли туда.
— И ты иди.
— Не переношу танцы, — фыркает он.
— Необязательно танцевать для того, чтобы…
— Не могу, Кэби, я в таком отчаянии, сейчас заплачу.
— Тогда поплачь.
— Ага, — улыбается он, чувствуя, как в носу что-то натягивается, — наверное, это поможет.
11
Ингмар с отцом живут в гостинице Сёдерхамна. После ланча они едут на поезде до Бергвика и идут в кино.
На экране Маяк и Прицеп[44].
Вдруг кто-то стучит в дверь в самом конце салона.
Стучит тихо, но все же Ингмар должен открыть.
На потолке утренний свет. Выключенная лампа, мертвые мухи на дне стеклянного колпака.
В дверь снова стучат, Ингмар встает с постели, отодвигает оба кресла и открывает.
С приветливой робостью посмотрев на него, Свен входит в комнату. За ним идет К. А. с маленьким подносом, на котором лежит завтрак.
— Я только что получил ответ из лаборатории, — говорит Свен. — Они сказали, ничего страшного, просто… — Широко улыбаясь, он опускает глаза. — Просто смех, да и только, — продолжает Свен. — Они сказали, что все отлично.
— Здорово, — бормочет Ингмар.
— Вечером можем посмотреть.
К. А. ставит поднос на тумбочку.
— Я поговорил с Ингрид и Максом за завтраком. Они сказали, что Гуннар чувствует себя лучше.
— Рад за него, — говорит Ингмар, садясь на кровать.
— Что-то случилось? — спрашивает Свен.
— Случилось то, что, кроме меня, никто больше не хочет снимать этот фильм… да я и в себе уже не уверен.
К. А. подходит к окну и немного погодя бормочет:
— Стиг со своими ребятами ждут во дворе.
— А что там с погодой? — интересуется Ингмар.
— Солнце светит, но горизонт пасмурный. Лишь бы нам немного подфартило, и день будет серый.
— Значит, пора одеваться, — говорит Ингмар.
Стоя в фойе, Стиг рассказывает об особой курительной трубке, которую он вырезает из грушевого дерева.
— Каждый день понемногу.
Гуннар и К. А. осторожно разворачивают замшу на стеклянном столике.
— Трубка двойная, — говорит Стиг, выжидательно заглядывая им в глаза. — Можно забить в оба чубука один и тот же табак, а можно два разных сорта.
Те внимательно изучают трубку. Смотрят ее на свет.
— Двойная, — повторяет Гуннар, стараясь не засмеяться.
— Похоже на мотоцикл с коляской, — говорит К. А. Ингмар подходит к ним, и Гуннар протягивает ему трубку.
— Ну и как, работает? — тихо спрашивает он.
— Работает? — переспрашивает Стиг. — Ты о чем? К. А., смеясь, отворачивается, и Ингмар видит, как поблескивают глаза Гуннара, когда, прикрывая рукой рот, он садится на стул.
Входит Свен, он приносит холодный воздух в складках одежды.
— В машину забрались крысы. Сожрали половину сиденья, — пыхтит он. — Конечно же моего. На всей обивке огромные дыры.
— Наверное, от твоего сиденья вкусно пахнет, — предполагает Ингмар, почесывая спину о дверной косяк.
— Вкусно пахнет? И что теперь, надо есть все, что…
— Да шучу я, Свен.
— Думаешь, от него плохо пахло?
Ингмар смеется, они встречаются взглядами. Свен тоже рад.
— Ну что, едем в Скаттунгбюн?
— Даже не знаю, — говорит Ингмар.
— Мы еще можем успеть.
— Если плюнем на солнце и на…
— Не надо ни на что плевать, — перебивает Свен. — Все будет отлично. Именно так, как нам надо.
Когда они спускаются в долину, над дорогой на крутом склоне в ослепительном сиянии солнца вырастает Скаттунгбюн.
Вереница автомобилей и грузовиков сворачивает на дорогу поменьше, проезжает сквозь лес, вокруг которого замыкаются горы.
Они не спеша едут вдоль сверкающей цепочки озер.
Мощные автомобили, автобус со звукоаппаратурой и столовая на колесах — все это останавливается у въезда на грунтовку возле самого разворота. Бурливая вода последнего озера стремительно хлещет из открытого затвора плотины, спускаясь в реку Марнес.
— Это мне нравится, — говорит Свен, выходя из машины. — По-моему, замечательно.
Он показывает на запруду.
Ингмар кивает.
— Правда, пароходов здесь раз-два и обчелся, — улыбаясь говорит Катанка и ищет его взгляд.
Все в одинаковых куртках с подкладкой из овчины топчутся на солнечной площадке, чтобы согреться.
Двухлетние березки дрожат среди поросли тоненьких прутиков, пригибаются к земле.
— Блумквист получил разрешение вырубить немного кустарника возле устья реки, — говорит Свен, главным образом самому себе.
Немного постояв вместе с Ингмаром, он направляется к Петеру, который молча прилаживает закутанную камеру к деревянной подставке.
К. А. подходит к Ингмару и, ничего не говоря, тыкает пальцем в водянистую облачную пелену, нависшую над деревьями.
Ингмар собирает всех вокруг камеры, но долгое время просто стоит молча, не в силах собраться с мыслями.
