Дмитрий Савельев - Три взгляда в бесконечность
Монах старался не привязываться к людям – он порвал все связи с родными, у него не было друзей в монастыре. Он учился любить одного Бога и чувствовать себя чужаком и одиноким странником на этой Земле. Но однажды зимой у монастырских ворот он подобрал маленького щенка – кто-то выбросил того из дома и оставил умирать на жгучем морозе. Монах подобрал его, выкормил и приютил в монастыре. Чуня – так назвал монах своего питомца – вырос и превратился в лохматого добродушного кобеля, который души не чаял в своём хозяине. Они были почти неразлучны – пёс сопровождал монаха повсюду, куда бы тот ни пошёл. Только в храм Чуню не пускали, и ему приходилось всю Службу ждать хозяина на церковной паперти. Монах так привык к своему верному товарищу, что не мог и дня прожить без него! Животное учило человека любви, преданности, доверию и терпению. Монах знал – его четвероногий друг был настоящим воином, соратником в борьбе за спасение. А сколько уроков Господь преподал монаху через этого удивительного пса! Чуня действительно был удивительным животным, непохожим на других собак. Ведь у него было задание от Господа – помочь человеку достичь подобия Божия. Может быть, именно благодаря своей важной миссии пёс со временем стал так походить на человека. Монах чувствовал огромную ответственность за своего питомца. Он знал, что его долг как потомка Адама, Богом поставленного над бессловесными тварями, – привести это животное ко Христу, «освободить от рабства тлению»…
Много лет Чуня был единственным другом и утешением одинокого монаха, пока пса не постигла ужасная, а главное, совершенно бессмысленная смерть.
В тот день он, как обычно, дежурил рядом со школой, ожидая возвращения хозяина. Учитель истории, выйдя после уроков на крыльцо, заметил собаку и подозвал к себе. Чуня, привыкший доверять людям, тут же бросился к нему, радостно виляя хвостом. Неизвестно, спланировал ли историк своё преступление заранее, или оно неожиданно зародилось в его голове, но, так или иначе, действовал он быстро и ловко. Сделав вид, что хочет почесать Чуне брюхо, он завалил пса на спину, но вместо того, чтобы приласкать, стал пинать животное ногами. Совершенно не ожидавший такого вероломного нападения пёс не защищался и даже почти не скулил. Жестокий человек бил и бил несчастное создание, не давая ему подняться, пока не подбежали люди и не оттащили учителя. Но было уже поздно – Чуня был при смерти. Он умер на руках у хозяина и был похоронен рядом с воротами монастыря – там, где когда-то маленьким щенком его подобрал монах. Историк, конечно, вывернул всё наизнанку и обвинил пса в том, что тот первым напал на него. Доказательств обратного не было, но монах сердцем чувствовал истину. Да и нужны ли доказательства тому, кто столько лет близко знал Чуню!
Это событие было последней каплей, переполнившей терпение монаха. Он был уверен, что причинять зло беспомощному и безответному существу – это низость и подлость в квадрате! Пинать ногами до смерти того, кто всегда с любовью и доверием смотрел в глаза людей, кто не мог и не хотел защищаться, кто до самого конца не верил в то, что человек может такое с ним сделать – подобное мог совершить только тот, в ком давно умерло всё человеческое! Простить такое – уже само по себе преступление! Конечно, опускаться до того, чтобы самому марать руки в крови – не монашеское дело. Зачем, если есть оружие и посильнее, и повернее – молитва?! Господь обещал исполнять всё, что мы у Него просим, так пусть же держит свои обещания!
– Не знаете, какого вы духа. Ибо Сын Человеческий пришёл не губить души человеческие, а спасать! – пытался увещевать безумца отец Пётр, но лавину гнева было уже не остановить…
Страшна сила молитвы чудотворца! Хорошо, что не всем дана такая власть над людьми. Через неделю осуждённый попал в аварию и скончался в реанимации. Всё учёл монах, но не учёл одного – того, что все мы клеточки одного организма. Смерть, как цепная реакция: убиваешь одну клетку, а погибает соседняя, убиваешь другого, а умираешь сам. Вот она и настигла мстителя тогда, когда он этого меньше всего ожидал. Настигла и стала терзать несчастного беспощадно и безжалостно, готовясь полностью вобрать его в свою ненасытную утробу. Таков закон, и закон должен быть исполнен. Но есть то, что выше закона – есть Господь, есть покаяние. Тогда, когда надежды на спасение уже не остаётся, приходит Он и спасает несмотря ни на что. Если, конечно, человек примет это спасение. Рана была исцелена, но рубец остался на всю жизнь, остался как напоминание о словах Господа: «милости хочу, а не жертвы». А ещё осталось желание пострадать ради Христа, чтобы хоть в малейшей степени искупить своё преступление.
– Однажды, отец, ты дал мне задание узнать, почему святого Макария Великого называли «земным богом», – говорил монах своему духовному отцу. – Теперь я знаю ответ: за его любовь к согрешающим людям. За то, что он оплакивал болезни других как свои собственные, а не сыпал проклятиями налево и направо. Он-то знал, что ему не спастись, если не спасутся его ближние. Он любил людей такими, какие они есть, жалел нас, убогих, видя как мы корёжим и уродуем свои души страстями и грехами. Он молился не о вразумлении и наказании, а просто о нашем спасении: «Господи, имиже веси судьбами спаси этого несчастного!» И всё. А остальное предоставлял Богу. И любой, даже самый чёрствый и жестокий человек всегда чувствовал, что ему желают добра, сердце его смягчалось, и любовь затопляла всю его израненную душу, словно целебный бальзам. Может, этот несчастный оттого и был раньше злым, что никто-то его не любил и не молился за него по-настоящему? Кто в этом виноват? Виноваты все мы, и я больше всех! На мне лежит ответственность за весь мир! Я ведь называю себя христианином, а значит должен молиться за всех людей, держать Землю на своих плечах! Легко отмахнуться от такого бремени, сослаться на свою слабость и неполноценность, спихнуть всё на кого-то другого. Но если не я, то кто? Где гарантия, что мир не рухнет, если я не буду поддерживать его молитвой? Макарий это понял и воплотил в жизнь, но удастся ли это мне?
* * *Как однообразна жизнь! Одно событие похоже на другое, один год на все остальные! Редко происходит что-то действительно достойное внимания. Обычные серые будни наполнены обыденными тусклыми делами. Привыкаешь к однообразию, перестаёшь замечать самого себя, замыкаешься в построенном тобой же маленьком уютном мирке. Осознание постепенно притупляется, привычки берут над тобой верх, и жизнь скатывается на услужливо приготовленные кем-то рельсы. Мир теряет краски и тонет в скуке и тоске. Да и что вообще может произойти нового и интересного? Всё давно уже было раньше и удивляться больше нечему! Привыкаешь ко всему, даже к чуду, и золотистое молодое солнце начинает навевать старческую дрёму. Так хочется поддаться этому дурману, уснуть под наркотическую колыбельную, забыть обо всём на свете!..
Кто-то теребит монаха за плечо, будит ото сна. Он не хочет открывать глаза, пытается отбиться от невидимого мучителя. Зачем всё это надо? Так приятно спать! Но навязчивый голос повторяет вновь и вновь:
– Симон! ты спишь? Не мог ты бодрствовать один час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.
Отец Пётр твёрд как камень. Если уж он чего задумал, будьте уверены – доведёт дело до конца несмотря ни на что! Вот и на этот раз он, как всегда, добился своей цели – разбудил своего подопечного и тут же начал распекать его:
– Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Если же раб, будучи зол, скажет в сердце своём: не скоро придёт господин мой, и начнёт бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, – то придёт господин раба того в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает, и рассечёт его, и подвергнет его одной участи с лицемерами; там будет плач и скрежет зубов!
Слова духовного отца напугали монаха и вернули его к жизни. Тяжело осознавать каждый свой поступок, каждое слово, мысль и малейшее движение души. Но иначе нельзя. Устоять на месте невозможно – если не толкаешь камень в гору, то он неминуемо начнёт катиться вниз и повлечёт тебя за собой. Не успеешь оглянуться – и ты уже лежишь на дне, придавленный тяжёлым грузом. Но что самое страшное – всё это происходит так незаметно, что покров спадает с глаз только тогда, когда становится уже поздно что-то предпринять. Бессознательная жизнь, пожалуй, похуже будет, чем явные беззакония и грехи. Конечно, человек увязает в них, но для него ещё остаётся возможность покаяния, он ещё жив, ещё чего-то ждёт, к чему-то стремится, за что-то борется. Если же нет в человеке даже этого, то он просто влачит тупое бессмысленное существование. В нём отсутствует воля к жизни, а значит, и к исканию Христа. Так что это – просто медленное разложение, постепенное незаметное отрупление. А сдаваться нельзя ни за что на свете! Надо бороться до конца, даже если кажется, что нет надежды на победу. Упал – тут же вставай и продолжай своё дело. «Отец Пётр не сдавался никогда! – размышлял монах. – Он всегда был настоящим воином Христовым! За это и любит его Господь. А я? Сдался без боя, продал свою жизнь за тридцать сребреников!»
