Федор Московцев - Карибский кризис
Я высказал ему свои замечания — достаточно корректно, чтобы не разоблачать его некомпетентность, в доказательство своих слов попросил съездить на склад этих горе-коммерсантов и проверить наличие всего того, что указано в их богатом прайс-листе.
— Они хотят взять с вас предоплату, Владлен Михайлович, после чего будут срочно искать товар по всем московским фирмам. Так любой кретин может работать. А у меня на складе весь товар в наличии — могу показать прямо сейчас!
На это Ильичев важно ответил, что ему и так всё ясно, просто он хотел поставить меня в известность, что конкуренты не дремлят.
В следующий раз замглавврача подготовился более основательно. Он разослал фирмам — официальным дистрибьюторам «Johnson & Johnson» запросы цен на конкретные коды, полученные данные свел в таблицу, и эта бумага легла на стол главного врача. Я был приглашен уже в приемную и вынужден был держать ответ, не будучи подготовленным к такому демаршу. В той сравнительной таблице цены шли почти вровень, и были бы значительно ниже, если бы заведующие отделениями (втайне от руководства получающие от 5 до 10 %) умерили бы свой аппетит.
— Вы же понимаете… — начал я объяснение.
Главврач всё прекрасно понимал и объяснил, что в эти цены, так же как и в цены Совинкома, также входит интерес для врачей. Увидев приставку «F» к наименованию одного из кодов, разница в цене которого была особенно значительна, я просиял:
— Тут сравниваются разные коды. Попросите точную цену на W945F, и вы увидите, что это совершенно другой материал. Врачи заказывают именно это, а заведующий вам объяснит, почему заказывается W945F, а не W945. То есть W945F содержит специальные прокладки, которых нет в W945, отсюда разница в цене.
Халанский выразительно посмотрел на Ильичева, тот, ничего не смысля в продукции, спрятался за маской полного безразличия. Я продолжил объяснение — надо поинтересоваться у фирм, цены даны с учетом доставки или нет, на условиях отсрочки платежа или по предоплате, если по предоплате — в какие сроки фирмы присылают товар, он у них в наличии на складе, или они просто перекидывают заказ на Джонсон, а потом дожидаются по три месяца — учитывая хромую джонсоновскую логистику. А знает ли главный врач, что отправлять незнакомым поставщикам предоплату небезопасно, тем более в Москву, где жулик на жулике… и так далее и тому подобное. Обзор участников рынка медицинских расходных материалов я закончил следующими словами:
— Давайте выясним все эти обстоятельства, условия фирм, и снова соберемся.
Заметив другую нестыковку — невнимательный Ильичев еще в одном месте сравнивал разные коды — я указал и на нее. Халанский принял объяснение, и, отпустив меня, остался выяснять с заместителем, что это за наезд на основного поставщика, ставшего фактически структурным подразделением кардиоцентра, отделом снабжения.
Закупки проводились методом котировочных заявок. Теоретически заместитель главного врача должен был отправлять заявки на расходные материалы на несколько фирм, затем сравнивать цены, и закупать у того, кто предложил наименьшую стоимость. На самом деле заявки никуда не отправлялись, а все документы — предложения других фирм, московских, петербургских, и других — изготавливались этажом ниже, в отделении реабилитации, кабинет 1-093, в офисе Совинкома. И цены Совинкома неизбежно были ниже, чем у остальных «участников» конкурса.
Ильичев прекратил тужиться и после разговора в кабинете главврача сказал мне, что нужно подровнять цены, чтобы они были такими же, как в других фирмах. Я не успел ответить «Да, я сделаю», потому что тут же поступило новое предложение, от которого невозможно было отказаться — принести разницу в конверте… хотя бы часть этой разницы… сюда, в этот кабинет. Согласившись, я вышел, и целые сутки ломал голову, было ли это подставой, или заместитель, как и остальные — заведующие, зав. аптекой, и т. д. — недоволен своими доходами и пытается вымутить для себя побольше. Халанский с Ильичевым прошли долгий путь вместе — областная больница, облздравотдел, затем кардиоцентр. Первый всегда был первым, второй — всегда вторым. Всё указывало на то, что второму холодно в тени первого, но могло быть и другое. Лица обоих имели стабильно деревянно-благородное выражение; не представлялось возможным понять, что они думают, приходилось полагаться на интуицию. Когда я подошел к кабинету Ильичева, нащупав в кармане приготовленные для него $500, то некоторое время стоял и размышлял, держась за ручку двери, правильно ли поступаю. Может, это проверка, и следует пойти налево, в другой кабинет — в приемную, и с честными глазами возмущенно доложить о происшествии. Не получится ли так, что из кабинета заместителя придется вылететь вон из кардиоцентра за подозрение в том, что главный поставщик нарушает принцип одного окна не только на этом этаже, но и на других?!
Испросив совета у самого себя, я принял решение передать Ильичеву приготовленные деньги и никому ничего не докладывать, а причиненные убытки возместить, повысив цены, раз уж заместитель берется решить вопрос с тем, чтобы на них никто не обращал внимание. Решение оказалось правильным, а после бутылки водки, выпитой на двоих, подтвердилась догадка о сложностях взаимоотношений между первым и вторым. В порыве откровенности Ильичев выдал предсказуемую жалобу на то, что он всю жизнь делает всю работу, а результаты достаются другому. Поэтому приходится прибегать к таким схемам — как ни печально. Ильичев еще дважды прибегал к подобным пятисотдолларовым схемам, после чего «попросил» (= потребовал) оплатить в типографии тираж своей книги.
— У меня хороший слог, — поведал он, доставая из шкафа раритетную печатную машинку, — и принципы, которыми я не могу поступиться.
Воздух наполнился запахом приближающейся грозы, я сказал как бы вскользь, что на приходном кассовом ордере будет написано, что деньги в кассу типографии сдал лично Ильичев, на что тот беспечно ответил: «Конечно!»
Этот платеж (около $1000) за тираж брошюры оказался последним, больше Ильичев не беспокоил меня своими просьбами, которые больше походили на шантаж, в счет уже полученных денег решал многие вопросы, обстановка нормализовалась. Просто чаще стал выражать недовольство действиями главного врача и отпускать в его адрес язвительные замечания. У Ильичева, что называется, наболело, и он решил слить свою боль не одному только директору Совинкома — зачем, этого мало — но и всему миру.
На момент выхода книги в свет я был в курсе, что в ней написано — Ильичев уже успел всё рассказать, сообщая тончайшие данные — «начальник оргметодотдела областного комитета по здравоохранению, высокий шатен, красавец, с незапятнанным послужным списком; его отец, происходивший из интеллигентной среды, Астраханской области, преподаватель математики в старших классах сначала в школе номер шесть Центрального района, затем в школе номер…» и т. д.
Я никогда не слышал ни о начальнике оргметодотдела, ни о преподавателе математики, поэтому смог восполнить пробел в знаниях. Ильичев говорил, точно читал по книге, и даже сохранял повествовательный стиль, характерный для исторических романов с большим тиражом:
— Комиссия собралась в кабинете начальника облздравотдела. Ровно без четверти одиннадцать раздался стук в дверь и в кабинет быстрыми шагами вошел начальник КРУ, невысокий субъект в твидовом костюме, сшитом на заказ в ателье по адресу: проспект Ленина, 15, которое месяц тому назад проверяли контролирующие органы на предмет… «Товарищи, — произнес он надломленным голосом, — время действия наступило. Наши люди готовы». Раздался шум отодвигаемых стульев…
Я внимательно смотрел на этого педантичного биографа; он то закрывал, то открывал глаза и рассказывал монотонным голосом, изменявшимся в тех местах, где была вводная речь. Остановить его было невозможно, если я прерывал его и начинал разговор о другом, Ильичев умолкал, но пользовался первой паузой, чтобы возобновить свой бесконечный рассказ, который должен был кончиться с его смертью. В такие дни он за разговором пропускал служебный автобус, и мне приходилось везти его домой на своей машине; и еще долго, стоя у подъезда, выслушивать истории о разном.
В день, когда был получен тираж, Халанский в городе отсутствовал, и Ильичев исполнял его обязанности. Презентацию своей книги он устроил на пятиминутке, и это была его минута славы. Врачи, хихикая, смаковали острые моменты, — такие как, например: «главный врач успевает всё — и деньги получить от поставщиков, и заглянуть под юбку медсестре». По интересному совпадению у Ильичева возникла проблема с глазами, и он, взяв больничный, госпитализировался в МНТК «Микрохирургия глаза». Халанский вернулся, и половину своего первого рабочего дня после командировки принимал соболезнующие звонки от многочисленных знакомых. Ему звонил руководитель облздравотдела, ректор медакадемии, другие влиятельные люди, и все они возмущались выходкой Ильичева, написавшего то, что ни при каких обстоятельствах нельзя писать — всю внутреннюю кухню родного учреждения. Главврач, что называется, змею пригрел.
