Акилле Кампаниле - В августе жену знать не желаю
Старый бандит, глядя в окно, провожал траурную процессию глазами, в которых стояли слезы. И когда Фантомас увидел, как скромный, почти лишенный каких-либо украшений, катафалк – честный полицейский умер в такой же бедности, в какой и жил – тронулся, покачиваясь, сопровождаемый друзьями и близкими, он прошептал, печально качая головой:
– Прощай, Жюв! Впервые я не могу последовать за тобой. Мы мучили, мы изводили друг друга всю жизнь, но я любил только тебя. В конце концов ты меня обставил: на этот раз ты ушел от меня по-настоящему. И навсегда.
Кто знает, было ли это чудо любви или следствие печального зрелища, которое являл его отец, но Мистерьё испытывал новые чувства.
Он долго думал. В полночь он надел черную майку, взял инструмент, какой-то большой пакет и вышел, постаравшись не производить шума. Громадные черные тучи вздымались в небе; за ними то скрывалась, то проглядывала луна.
* * *Джедеоне и его сын вошли в номер, закрыли дверь и начали раздеваться.
– А нам будет очень жарко, – спросил Андреа, – если мы закроем дверь на ключ?
– Андреа, Андреа! – пробормотал Джедеоне. – Ты хотя бы говори шепотом!
– Почему? – спросил молодой человек. – Ты боишься проснуться?
– Сын мой, не дай бог тебя кто-нибудь услышит, когда ты несешь такое! – захныкал отец. Андреа умолк.
Его отец залез под простыню, собравшись спать, поскольку назавтра ему предстоял ранний подъем, – как вдруг вспомнил: рукопись рассказа Изабеллы.
Он совершенно забыл о новелле, которую ему отдал Павони.
– А вдруг он спросит мое мнение? – подумал старик.
Нужно было срочно ознакомиться с произведением.
Он зажег лампу на тумбочке у кровати и, вытащив рукопись, прочитал – не без дрожи, впрочем, быть может, вызванной поздним часом:
Человек с отрезанной головойДжузеппе Пателлини был злобен, как обезьяна, и мстителен, как серые медведи Больших Кордильер, которые – скажем попутно – очень любят мед. У него произошла небольшая размолвка с графом Паскуале Пассерини. Совсем пустяковая. Такие случаются между друзьями ежедневно. Дело было вот в чем: граф Паскуале Пассерини нечаянно убил комара, к которому Пателлини был очень привязан. Так вот, без раздумий Джузеппе Пателлини взял ножницы и отрезал голову графу Паскуале Пассерини, пока тот спал.
Представляете, каково было графу Пассерини, когда он проснулся и обнаружил, что у него нет головы. Он был страшно этим расстроен. Тем более, что злобный Пассерини спрятал отрезанную голову под кроватью, и Пассерини так и не смог ее найти.
Бедняга целый день бродил по дому и спрашивал:
– Моя голова! Кто видел мою голову?
Но никто не мог ему помочь. Пателлини, довольный, посмеивался в сторонке.
– А ты не знаешь? – спросил у него граф.
– Я? А при чем тут я и твоя голова?
Беда же состояла в том, что найти голову было невозможно. Вечером Паскуале Пассерини взял шляпу и, как всегда, отправился в кафе.
– Вы знаете, что со мной? – спросил он у друзей.
– Что?
– Никак не найду своей головы.
– О, какой ужас!
И заговаривали о другом. Но Пассерини по-прежнему думал о своей голове.
Вернувшись домой, он возобновил поиски. Его жена, которая в его отсутствие сама безуспешно искала голову, сказала ему:
– Так и не нашла. Кто его знает, куда она девалась.
Пассерини заволновался не на шутку. Как раз в те дни ему нужно было закончить несколько важных исследований. Как тут обойтись без головы?
Это было что-то невообразимое. Паскуале не находил покоя.
– Как же так? – кричал он, – она была, когда я уснул. Она была на подушке, вот тут! – И показывал место. – Просыпаюсь, а головы больше нет!
Было от чего сойти с ума.
Тем временем Джузеппе Пателлини начал чувствовать угрызения совести. Отрезать голову другу! Конечно, поступок некрасивый. Тем более – лишить его головы именно теперь, когда она была ему нужна для работы!
Пателлини, который лишился сна от угрызений совести (он в общем-то был малый неплохой), встал и побежал к Пассерини домой.
– Послушай, – сказал он ему сразу, – я пришел к тебе покаяться, но ты меня должен простить.
– Ну конечно же.
– Клянешься?
– Ну разумеется!
– Так вот, это я отрезал тебе голову, пока ты спал, и спрятал ее.
– И только-то? – удивился Пассерини. – Мог бы сразу сказать. Конечно, вещь неприятная, но я тебе прощаю. Я вообще-то и сам подозревал, что это твоя проделка, проказник!
– Какой ты добрый!
– Ну ладно, ладно. А сейчас скажи мне, куда ты спрятал голову, и посмотрим, можно ли ее приклеить.
Короче говоря, Пателлини нашел отрезанную голову, которую с помощью всей семьи кое-как приклеили, и вся эта история окончилась обедом.
* * *Дочитав до конца интересное повествование, старик Мальпьери некоторое время лежал, задумавшись.
Он не совсем понял про отрезанную голову.
– М-да, – пробормотал он, – я не очень-то в курсе последних тенденций в литературе.
Он уже собирался спать, как вдруг его взгляд упал на примечание, написанное хозяином замка. Оно гласило:
ПРИМЕЧАНИЕ. Автор имеет в виду не голову, а главу, то есть раздел текста. Это была глава, очень важная для графа и крайне необходимая для его литературных изысканий.
– О, бедняжка! – пробормотал Джедеоне, вспомнив о мести коварного наставника невинной девушке.
* * *Мистерьё, который стоял притаившись в коридоре, осторожно вышел.
Но тут же пришлось поспешно вернуться назад. Дверь в номер Мальпьери тихонько отворилась, из нее вышел Андреа в ночной рубашке.
Дело в том, что наш милый молодой человек вот уже два часа ворочался в постели без сна: его мучила мысль, пожелал ли он спокойной ночи Уититтерли. Наконец, после долгих колебаний, он подумал: «В сомнении melius est abundare quam deficere».[8]
Он встал, тихонько вышел и отправился постучать в дверь капитана с колдовскими глазами.
В ответ прозвучало молчание.
Андреа постучал сильнее. Потом еще сильнее. Наконец послышался голос Уититтерли – капитан, проснувшись, кричал:
– Кто там? Что вам нужно в такое время?
Андреа приложил рот к замочной скважине.
– Спокойной ночи! – прокричал он.
И побежал, освободившись от мук сомнения, в кровать, где тут же уснул, в то время как Уититтерли страшно ругался.
* * *Мистерьё вышел из своего укрытия. Но он едва успел притаиться снова. На этот раз открылась дверь номера Ланцилло, и знаменитый донжуан – с всклокоченными волосами и перекошенным лицом – пошел к двери номера Уититтерли и стал пинать ее ногами.
– Что еще вам нужно? – закричал капитан изнутри.
Ланцилло, который целый день искал свой ключ, где придется, заорал как полоумный:
– Предупреждаю вас, что если до конца завтрашнего дня ключ не отыщется, я вас пристрелю как главного виновника.
– Сынок, – донесся голос капитана, – не говорите так даже в шутку. Ну прилично ли это? Ключ найдется, вот увидите. Вспомните, в природе ничего не создается и ничего не разрушается.
Ланцилло, стеная, вернулся в свой номер. О, если бы он мог предвидеть, что всего лишь несколько часов отделяют его от счастливого обнаружения вожделенного предмета!
* * *Когда в коридоре снова стало тихо, Мистерьё выглянул, убедился в том, что никого нет и выставил ногу. Но так и остался стоять с повисшей в воздухе ногой, затаив дыхание. Открылась дверь Марины, номер которой располагался по соседству с номером ее друга. Молодая и прекрасная женщина, казалось, была во власти страшной ярости; как безумная, она стала пинать дверь Камилло.
Молодой человек в полусне подумал со стоном:
– Вот она. Так я и знал.
Причина состояла в том, что прошедшим вечером произошла довольно бурная сцена: он имел неосторожность не выразить своего омерзения при виде хорошенькой постоялицы. Последовала страшная ссора, во время которой Марина поклялась, что на следующий день они расстанутся.
«Хорошо бы!» – подумал Камилло; и отправился спать, причем подруга последовала его примеру. Сейчас женщина без устали пинала дверь, так что молодой человек не мог больше делать вид, что спит.
– Кто там? – простонал он.
– Открывай, негодяй! – был ответ.
– Марина, – умоляюще сказал Камилло, – дай мне поспать.
– Открывай!
Марина сотрясала дверь с такой силой, что молодой человек вынужден был встать и, пребывая в состоянии жуткого страха – не зная, кроме всего прочего, куда придется ее первый удар, – открыть; сделав это, он опять побежал в кровать, а в это время перебаламученная Марина входила, водя по комнате звериным недоверчивым взглядом.
– Любимая, – пробормотал Камилло, стараясь задобрить ее, чтобы продолжить спать, – если я и виноват, то только в одном: в том, что люблю тебя…
– Ах вот как? – закричала Марина вне себя от ярости, – ты спишь, несмотря на мои отчаянные крики, кричит петух, а ты не желаешь просыпаться.
