Енё Рейто - Аванпост
Финли промолчал, а Латуре ушел.
— Конечно, вы поступили бы иначе… — свысока бросил капитан. — Запомните, мой друг, что в армии осторожность иногда заставляет быть безжалостным. Чем скорее все сомнительные лица сыграют в ящик, тем лучше. Именно этого от меня ждали наверху, когда доверяли столь необычное задание…
И поскольку Финли по-прежнему молчал, капитан продолжил еще более официальным тоном:
— Распорядитесь, господин лейтенант, чтобы эта банда подтянулась и вступила в форт не как цыганский табор! Надо отметить, что, пока я был нездоров, дисциплина почти полностью развалилась. К сожалению, я ке могу поспеть всюду один…
Финли щелкнул каблуками и ушел.
У палатки его догнал фельдфебель и доложил:
— Четырех солдат с подозрением на тиф оставляю, согласно предписанию, на месте, чтобы в форте могли предпринять все необходимое.
— Как вы хотите их оставить?
— С палаткой, лекарствами и продовольствием. Под присмотром Аренкура.
Финли оглядел фельдфебеля с ног до головы и презрительно сказал:
— Что ж, все по уставу. Rompez!
2
Финли не разозлился бы так, знай он, как обрадовался Голубь безжалостному приказу. Хо-хо! Можно считать, у него уже тиф! Самая что ни есть верная смерть «при исполнении служебных обязанностей», тут уж не придерешься!
Остальные уже были далеко, шли по направлению к Ат-Тариру, а он сидел перед палаткой, внутри которой лежало четверо больных. Светало.
На сердце у Голубя было тяжело. Он привязался к Мальцу. Господи… Господи… бедняга… Какая жестокая, страшная жизнь и каким чудовищным, подлым способом убили этого милого, запуганного парнишку… Но теперь он этого дела так не оставит! Достаточно он в своей жизни прочитал детективных романов, чтобы знать, как вести себя в подобных случаях. Все очень просто.
Прежде всего надо выстроить цепочку рассуждений. Причем с железной логикой.
Значит, так! Мальца мог убить только Лапорте. Кто в легионе Лапорте? Вот это и нужно вычислить с железной логикой.
Хм, не идет.
Ну хорошо, такого нельзя требовать даже от настоящего детектива. Возможно, тут не обошлось без привидения. Кто эта женщина? Какая разница. Она ведь никого не убивала. Все очень просто, если потребуется, он докажет это с железной последовательностью. Все очень просто… Почему Мальца убила не она? Ответ: потому что не она, и все тут. Тогда кто же? Лапорте. А кто Лапорте? У этого графа такой вид— не то большой барин, не то барский лакей — и крутится вечно вокруг повозки… Хм… Вот он, враг номер один железной логики — граф.
Но вдруг у него возникла новая идея. О-ля-ля! Придумал! Его тут много раз путали с каким-то майором. Некий майор Ив. Что из этого следует? Что в легионе есть переодетый майор. Глупость какая. Зачем майору идти в форме рядового, если, надев свою форму, он может ехать верхом? Да, но этот майор хочет остаться инкогнито. Он выслеживает Лапорте!…
Есть!
Этот майор заметил, что его, Голубя, с кем-то путают, и решил, прекрасно, пусть себе путают. Поэтому к нему все пристают, а майор тем временем издали наблюдает.
Но кто же этот майор?
Посмотрим-ка сначала часы. Посмотрим, вдруг в них спрятана какая-нибудь записка, которая все разъяснит…
Голубь открыл часы. Ничего. Обыкновенные дешевые старомодные часы. Он открыл и заднюю крышку, но увидел лишь механизм. Спереди на циферблат когда-то, видно, упал тяжелый предмет, потому что местах в десяти он был надтреснут. В конце концов Голубь убедился, что в часах ничего не спрятано.
И все— таки. Часы значат чертовски много. Теперь в этом не может быть никаких сомнений.
Итак, подведем итоги: нужно узнать, кто из солдат Лапорте, кто майор и кто та красивая женщина, очень красивая, особенно когда злится.
Лапорте украл его рубашку и часы.
Майор выкрал вещи у Лапорте и вернул ему. Это очевидно… Нужно выяснить, стало быть, кто украл рубашку у Лапорте.
— Вернуть… Аренкуру… рубашку…
Глава девятнадцатая
…В ту же секунду Голубь был в палатке. Там лежали четверо метавшихся в жару больных. Лица у всех горели…
Один из них майор, точно.
Тот, кто говорил о рубашке!
…Посмотрим! Справа лежит добрейший доктор Минкус. Ну, он, конечно, не майор. Пьяница и тугодум, к тому же спит на ходу. Ему не до шпионских дел. Рядом какой-то бербер. А сзади двое других больных: сапожник Главач и парикмахер из Дании Рикайев.
Голубь подождал.
Вскоре Главач произнес:
— Рубашка… Аренкура…
Главач — майор Ив!
Браво, Голубь! Ты приблизился к решению проблемы. Этот незаметный Главач, который выдает себя за сапожника, на самом деле майор французской армии. Нюх — великое дело…
Голубь напоил больных. Он прикасался к ним голыми руками. Ему оставили карболку, но он ею не пользовался. Только так можно заработать тиф. Надел на себя чью-то рубаху. Пил из стакана, который принадлежал другому больному. Миллионов двадцать бацилл захлебнул. Прекрасно. Теперь можно и подождать, пока начнет болеть голова, помутится сознание. Это уже тиф.
Он сел перед палаткой и стал ждать. Просидел несколько часов.
Наконец вдалеке показался крытый брезентом грузовик. Ехали санитары. По прибытии в форт лейтенант Финли первым делом распорядился насчет доставки больных.
Сначала погрузили тифозных. Потом палатку и вещи.
. Голубь сел рядом с шофером. Он надеялся, что уже болен. Внимательно прислушался к своим ощущениям. И сокрушенно вздохнул.
Его мучило лишь одно неприятное чувство.
Чувство зверского голода.
2
Голубь не стал подниматься в спальню. Пошел погулять вокруг форта. Здесь был свободный выход, все равно далеко не уйти.
Он поспешил к туземцам. Женщина или заклинатель змей могли быть только там. Среди легионеров на марше не скроешься. Голубь проверил весь лагерь. Оглядел каждого человека, зашел в каждую палатку. Но их нигде не было. Разве что по воздуху передвигается эта женщина в одном-единственном костюме для верховой езды! А куда мог исчезнуть заклинатель змей? Не на воздушном же шаре он улетел! Проклятье!
Одно было точно. Здесь они нигде не могли спрятаться, а среди солдат их нет. Какой-то бородатый араб окликнул блуждающего легионера:
— Что ты ищешь, господин?
— Заклинателя змей.
— Который гадал белому господину в Мурзуке?
— Да, его.
— Он с нами не поехал. Остался в Мурзуке.
— Мать твоя… осталась в Мурзуке со всем своим семейством! Я в дороге беседовал с заклинателем!
— Исключено, господин…
Хм… Настоящий сумасшедший дом. Но есть же еще араб с кофе! Он тоже из этой компании. Это ведь он облил его водкой, чтобы обмануть гадюку.
— А скажи-ка, любезнейший, ты знаешь араба, который путешествует вместе с вами и потчует всех кофе?
— Абу эль-Кебира?
— Да-да. Абу эль-Кебира. Этого щуплого гимназистика с воспаленными глазами… Где он?
— Он умер вчера вечером… несчастный… Аи-аи, белый господин… нехорошо так ругаться…
Голубь повернулся к арабу спиной. С него довольно. Здесь спасует даже сыщик-виртуоз. Кончено. Все пути перекрыты. Часть людей исчезает, остальные умирают, как этот Абу эль-Кебир… Все умирают, только он один, для кого это так срочно и жизненно необходимо, не может умереть…
В дальнейшем оказалось, что его волнения были напрасными. Ат-Тарир предоставлял чрезвычайно благоприятные условия для всех, кто по какой-либо причине срочно желал умереть.
Пост располагался в нескольких сотнях метров от тропического леса, в голой пустыне, где уже с раннего утра температура поднималась до пятидесяти градусов. Даже для привычного к тропикам человека пребывание здесь оказывалось невыносимым. Но чтобы люди хлебнули еще и неведомого в пустыне горя, ровно на этом самом месте из ближайшего леса тянуло смрадом гниющих мангровых болот, плесневое дыхание чащи несло мучительные головные боли, разламывающий кости ревматизм и ядовитые испарения… Единственной положительной особенности пустынной жары — сухости, и той здесь не было. Густые пары леса катили на раскаленный форт свои влажные зловонные волны.
Голубь вернулся в гарнизон. На плацу почти никого не было. Он поднялся в комнату рядового состава. Легионеры спали, полумертвые от усталости. Поход всех основательно вымотал. Но где же, черт возьми, здешние солдаты?
Дежурный капрал чертил за столом какую-то таблицу, подчеркивая строчки с помощью карандаша и линейки.
— Скажите, пожалуйста, это правда, что здесь, кроме прибывшей роты, больше нет солдат?
— А я кто? Классная дама? Дурак!
— И сколько же тут человек, если не считать вас, господин унтер-офицер?
— За исключением тех, кто завтра умрет: я, майор, два унтера и девять рядовых, да еще я. Всего четырнадцать.
— Себя вы два раза посчитали. Или вы в двух экземплярах командуете?
Медлительный спокойный капрал поднял на Голубя глаза и незлобиво пробасил;
