Евгений Свинаренко - Учитель-психопат
— Не видел, здесь пацаненок такой рыжий с наглой мордочкой не пробегал?
Старшеклассник оторвался от чтения, ухмыльнулся и указал пальцем на одежду в гардеробе.
Дверь в гардероб оказалась закрыта (меры предосторожности из-за участившихся случаев кражи). Стало быть, Колегов пролез в окошко, через которое технички принимают-выдают одежду.
Готов, ногами вперед, протиснулся в окошко (почему не закрывали его — загадка) и встал на четвереньки. Как и следовало ожидать, Колегов сидел под висящими пальто и куртками.
Колегов увидел крадущегося к нему учителя и взвизгнул:
— Я не пойду! Не хочу… не имеете права меня заставлять.
Готов не слушал:
— Попался, гаденыш?! Все, теперь тебе не жить. Зубные врачи не любят, когда с ними вот так поступают. Ты совершил ошибку. А ну, вылезай быстро.
Когда вылезли, мальчик заплакал. Готов взял школьника за руку и повел в пятнадцатый кабинет, пугая по дороге:
— Сейчас, Колегов, сейчас. Зубники с тобой разберутся. Дай только срок. Я лично попрошу, чтобы пару резцов тебе выдернули или десну скальпелем разрезали. Подставил ты, Колегов, свой класс, а меня сильно обидел. Трус.
У пятнадцатого кабинета Колегов попытался вырваться, но Готов сильно схватил за шиворот и впихнул внутрь.
— Привел вам беглеца, — сказал Готов. — Колегов, садись вон в то кресло.
Молодая медсестра погладила мальчика по голове:
— Почему мы плачем? Не бойся. Это не больно. Доктор просто посмотрит твои зубки. Садись вот сюда.
Колегов сел. Седовласый стоматолог попросил мальчика открыть рот.
— Можно, я буду его держать? — вмешался в зубоврачебный процесс Готов.
— Не стоит, — отрезал стоматолог.
— Ладно, тогда я рядом посижу, вдруг он опять сбежит или палец вам откусит.
С двух соседних кресел встали Коростелева и Кулаев. Учитель отдал им распоряжение посылать следующих.
Зажужжала бор-машина. Готов не выдержал:
— Сделайте ему больно! Не давайте наркоз! У него резцы плохие и клык рекомендую выдрать! Можно, я посверлю?!
Стоматолог, не обращая внимания, продолжал лечить. Медсестра приготовила ватные тампоны и пломбу. Запломбировав зуб, врач попросил Колегова в течение двух часов ничего не кушать. Готов надул губы:
— Доктор, умоляю Вас, только не говорите, что все.
— Все, — ответил стоматолог, — остальные зубы здоровые.
— Так нечестно, — разочарованно сказал Готов и вышел вместе с Колеговым.
В классе учитель стер с доски тему урока, написал большими буквами «КОЛЕГОВ — СОПЛЯК» и сказал:
— Сегодня Колегов нас всех очень подвел. Вы знаете, где я его нашел? В гардеробе под шубами!
Дети засмеялись.
— Писнул в штанишки мальчишка. Я обращаюсь к совету класса. Как мы накажем этого, страшно сказать, трусишку зайку серенького?
Иванова подняла руку:
— Говори, — одобрил Готов.
— Давайте вызовем его родителей, — со всей детской наивностью предложила Иванова.
— Ты, Иванова, соображаешь хоть немного? На кой мне сдались его родители? Не годится. Следующее предложение… Так, давай Садыкова.
— Повесим его на стенгазету, — сказала Садыкова.
Готов усмехнулся:
— Ну, ты, Садыкова, палач. Тебе его не жалко? И вообще, как ты его собралась вешать на стенгазету, в Колегове килограмм тридцать пять будет. Никакая стенгазета не выдержит. Бред, Садыкова, бред.
Чагин Слава выкрикнул:
— Давайте его из класса выгоним.
— Не говори глупости. До конца урока, м-м-м… да маленько осталось. Что толку. Вижу, дельных предложений от вас не дождешься. Так, короче. Все встали, собрали манатки, кто зубного прошел, может идти домой, кто не прошел — построиться у пятнадцатого кабинета. И в порядке живой очереди… Только тихо там. Ой, утомили вы меня. Пшли.
Уборщица
В тихом коридоре школы уборщица средних лет мыла, монотонно возюкая тряпкой, пол. Готов заложил руки за спину и неспешно прогуливался по свежевымытому.
Уборщица сняла тряпку со швабры, прополоскала в ведре и вновь нацепила на швабру. Учитель остановился и строго взглянул на нее.
— Лучше мой, — сказал он.
Уборщица молча продолжала работать. Готов несколько раз обошел вокруг женщины:
— Вон там плохо вымыла… не здесь, а там… не везде мокро… у батареи сухо. Распоясались…
Женщина проигнорировала, а Готов присел на корточки и спросил:
— Я тихо говорю? По-моему, громко. Я что сказал? У батареи сухо. Плохо работаешь. Бистро, бистро, руссишь партизанэн… Халявщица. Нет, вы только посмотрите на нее… Разговаривать не хочет.
— Не мешайте, — сердито сказала уборщица.
Готов состроил недовольную гримасу:
— Ух ты, цаца какая. Наглая же ты баба. Нет, это что-то новенькое… Может, мы все-таки будем знать свое место? А? Кто ты, а кто я? Разницу чуешь?
Уборщица выжала тряпку, размахнулась и попыталась ударить ей Готова, но не попала. Учитель успел отпрыгнуть и отбежать на почтительное расстояние.
— Ты что, охренела? — крикнул Готов, стряхивая с пиджака капли грязной воды. — Дура, дура… тупая дура.
Уборщица медленно переложила тряпку в другую руку и двинулась на учителя.
Готов пробежал несколько метров по коридору и остановился у входа на лестничную площадку в готовности убежать. Уборщица не останавливалась. Готов помахал ей обеими руками:
— Ха, тупая корова… Что, поймала?! Безмозглое чудовище. Сучка! Вот это видела?!
Он повернулся к ней задом и похлопал себя по ягодицам.
Женщина воспользовалась тем, что Готов отвернулся, ускорила шаг и почти было настигла тряпкой, но, обнаружив нападающую, учитель от неожиданности испугался и резко рванул в дверной проем, вскользь ударившись головой об косяк. На лестничной площадке Готов поскользнулся и упал. Уборщица сделала еще одну попытку огреть учителя истории тряпкой. Попытка увенчалась успехом — хлесткий звук означал соприкосновение тряпки со спиной Готова.
Учитель вскочил, но снова оступился и кубарем покатился вниз по лестнице. От удара сбилось дыхание. Готов схватился за живот и хрипло застонал.
— Живой? — озабоченно спросила уборщица.
Готов медленно встал, сделал жест рукой: «оставьте меня в покое» — и стал спускаться вниз.
Убедившись в том, что педагог жив, уборщица отправилась домывать пол. С первого этажа донесся истошный вопль Готова:
— Су-у-у-чка!!! Я тебя ненавижу!!!
Сантехник
В дверь громко постучали. Нехотя Готов встал с дивана, закинул книжку «Как заработать первый миллион» на стол и пошел открывать.
На пороге пожилой, невысокий мужчина в робе, через плечо увесистая сумка, разводной ключ, тряс клочком бумаги с адресом.
— Слесаря вызывали? — задал вопрос служащий ЖЭКа. Он улыбался не только губами, но и глазами, ушами, скулами.
— Давно пора. Я звонил, сказали: до обеда, а сейчас сколько времени? — обиженно промямлил Готов.
— Был заказ, трубы меняли. Стояк в первом подъезде сгнил. Четыре часа возились. А еще это…
— Извините, мне неинтересно. Пройдите в ванную. И почему это от Вас так разит?
Слесарь с удивлением взглянул на Готова и загоготал:
— Не без этого… Выпьешь, дык, оно завсегда работать-то лучше. А че русскому Ваньке надо? Стаканину бабахнул и пашешь.
Готов заметно нервничал, но от оскорблений воздержался. Мужик был не пьяный, видимо, водки было мало, а желающих употребить несколько. Учитель встал в дверном проеме ванной комнаты.
— Саня мене звать, — ответил на непрозвучавший вопрос слесарь и подергал веревку сливного бачка, а тебя как? У-у-у-у, как все запущено.
— Во-первых, давайте сразу договоримся, — скрестил на груди руки Готов, — не ты, а Вы. Я с Вами при выпасе телят на брудершафт не пил! Во-вторых, меня зовут Рудольф Вениаминович…
— Интеллигент, что ли? — перебил Саня.
— Профессор, — надменно сказал Готов.
— О-о-о, наука!
— Представьте себе.
Саня взобрался на унитаз, пачкая грязными сапогами крышку, и стал разбирать сливной бачок. Готов прошел на кухню и открыл холодильник, чтобы достать продукты и сделать себе бутерброд, но его прервал громкий голос сантехника.
— Эй, профессор, слышь, иди сюда! Плохо дело, чинить надо.
— А я зачем Вас вызывал? — отозвался Готов.
— Дык это понятно… тут просто, эту х-х-х… извиняюсь, штуку вырвало, надо делать.
— Действуйте, злодействуйте.
— Это понятно, придумаем че-нибудь.
Как человек образованный, Готов смотрел на рабочий класс свысока. Чего греха таить, даже любой интеллигент-коммунист, возводящий пролетариат в ранг некоего базиса, сам по большому счету так не думает. В свою очередь сантехник Саня считает интеллигенцию лентяями и бездельниками, даже когда «рассуждает» о великих достижениях современной науки.
