Кристофер Прист - Тиски доктринерства
Насколько он мог судить, произошла ошибка в установлении его личности. Доктор явно принимал Уэнтика за кого-то другого, хотя неясно за кого. Часть обследования представляла собой простые ассоциативные тесты и его ответы явно удивляли доктора.
В конце обследования Уэнтик спросил:
– Зачем вы меня сюда поместили?
– Для реабилитации.
– Надолго ли?
– Пока не поправитесь, – ответил доктор. – Звоните сиделке, если вам что-то понадобится. Завтра утром я навещу вас снова.
Когда он ушел, дверь оставалась незапертой и Уэнтик немного приоткрыл ее. В коридоре стоял стол, а застекленная временная перегородка очень удобно превращала торец коридора в своеобразную приемную перед его палатой. За столом была медсестра в белой униформе. Доктор остановился возле стола и обменялся с ней несколькими словами. Хотя Уэнтик до предела напрягал слух, большую часть разговора ему подслушать не удалось.
Однако до него донеслось произнесенное доктором имя Масгроув.
Когда доктор ушел, Уэнтик еще несколько секунд понаблюдал за работой сиделки. Склонившись над столом, она что-то писала, не догадываясь, что он за ней подглядывает. Медсестра была молода и на взгляд изголодавшегося по женским прелестям Уэнтика очень привлекательна. В конце концов, сообразив, что обуревают его далеко не добрые мысли, он тихо прикрыл дверь и вернулся в постель.
Прошло несколько минут, освещение само собой потухло и начался фильм.
Он был совершенно безобидным, вроде лекции с диапозитивами без комментариев. Сцены очень просты: широкие белые пляжи с накатывавшейся на них прибойной волной; высокие горы в мантии темно-зеленых деревьев, упирающиеся в белые облака; мужские и женские лица; играющие дети; пасущиеся животные; дымящиеся заводские трубы.
И все это в сопровождении бесцветной, безобидной музыки, наполнявшей палату.
Фильм шел целый час; свет снова стал ярким, музыка смолкла и открылась дверь. Вошла сиделка.
– Раздевайтесь, пожалуйста, мистер Масгроув? – сказала она.
– Масгроув?
– Раздевайтесь. А я принесу вам кое-что выпить перед сном.
Она вышла, прежде чем Уэнтик успел что-нибудь сказать.
Медсестра назвала его Масгроувом. Они действительно принимают его за этого человека? Он покопался в памяти и вспомнил, что выбравшись из самолета, не разговаривал ни с кем, кроме людей из машины скорой помощи. Если они получили команду забрать мужчину из самолета – а на нем и Масгроуве была одинаковая одежда и даже смирительные рубашки, – то ошибка в установлении личности вполне могла произойти.
В таком случае с ним, очевидно, обходятся так, как предусмотрено для человека в положении Масгроува, а не его. Столь незамедлительное обеспечение удобствами раскрывает ему этого человека еще с одной стороны.
Когда сиделка вернулась с кружкой горячего чая, он спросил ее:
– Кто я по-вашему, медсестра?
Она поставила чай и поправила его постель.
– Выпейте чай, мистер Масгроув, и ложитесь спать.
– Вы не ответили на мой вопрос.
Она улыбнулась ему и сердце Уэнтика забилось чаще.
– Спите. Доктор навестит вас утром.
Она направилась к двери и вышла. Уэнтик высунул ноги из-под одеяла и решил воспользоваться своим недавним открытием: дверь открывается бесшумно. Он стал подглядывать. Боже, как хороша!
Она подняла взгляд и улыбнулась.
– Я сказала, спите, мистер Масгроув.
Он быстро закрыл дверь.
Казалось, теперь совсем неважно за кого она его принимает. Уэнтик забрался в постель, выпил чай, как только он достаточно остыл, и в считанные минуты заснул.
* * *
Рациональность – одна из составляющих человеческого мышления, которая отличает человека от всех других приматов. В любых конкретных обстоятельствах человек способен использовать имеющуюся в его распоряжении информацию для создания гипотез, работоспособность или неработоспособность которых он рано или поздно установит. Именно эта сила мыслительного процесса, подкрепленная опытом, проложила ему путь от открытия огня в мертвой древесине до обнаружения руд расщепляющихся металлов в мертвой коре Луны. Человек и как индивид в состоянии экспериментировать над самим собой; используя знание окружающей среды в качестве первого постулата и последовательно применяя рациональное мышление, он изобрел общество, искусство и культуру. И войну с ее многомиллионными жертвами, предубеждением и ненавистью.
Запугивай человека, мори его голодом, морозь или жги его – если ему известно кто он и что с ним происходит, он останется верен силе рационального мышления. Но лиши его этой силы и он перестанет быть человеком.
Как привык в тюрьме, Уэнтик проснулся на следующее утро рано и лежал в постели, сражаясь за рациональное объяснение ситуации, в которой оказался.
Он знал что с ним произошло, но не имел представления по какой причине. Он знал, что торчавшая из стола рука действовала механически, но не догадывался каким образом. Он мог согласиться с наличием компьютера в неиспользуемом здании, но был не в силах ответить на вопрос о его функции. Он мог понять, что существует некий генератор поля, который каким-то образом способен сместить пласты времени, но не находил объяснения зачем.
Понимал он и возможность ошибки в установлении личности, но не видел пути ее исправления.
Уэнтик сражался за рационализм, но рациональное мышление начинало отказываться служить ему.
Он проснулся за час до того, как в палату наведалась сиделка. Уэнтик повернул голову к двери и увидел, что вместо миловидной молодой женщины, смена которой, по-видимому, закончилась, появилась круглолицая, полная, среднего возраста.
– Доброе утро, мистер Масгроув, – приветливо улыбаясь, поздоровалась сиделка. – Что бы вы хотели на завтрак?
Завтрак. Он позабыл о существовании подобных понятий. Пища была просто пищей, зачем ей какие-то названия.
– Э-э… только кофе, пожалуйста. – неуверенно ответил он.
– И ничего больше?
– Нет. То есть, нет ли у вас фруктов?
Она снова улыбнулась.
– Конечно есть. Я посмотрю что выбрать.
Она нажала несколько кнопок на панели и в стене повернулись створки на манер венецианской жалюзи. Солнечный свет ворвался в палату и Уэнтик зажмурил глаза. За окном в порывах ветра покачивалась ветка дерева, усеянная розовыми цветами.
Сиделка вышла из палаты. Как только она ушла из импровизированной приемной, Уэнтик выскочил из постели, быстро умылся и натянул на себя одежду.
Он вышел в приемную, нашел ключ от своей двери и сунул его в карман. На столе была рассыпавшаяся стопка документов, стояли часы, лежали ручка, карандаш и какое-то учебное пособие. Он взял его в руки. На обложке было написано «Нетчик. Психотерапия. Пересмотренное издание».
Сквозь остекленную перегородку был виден весь коридор. В нем никого не было. Он подошел к входной двери и повернул ручку.
Заперта.
Он подергал ее, но дверь не поддавалась. Глубоко возмущенный, он вернулся в палату и сел на постель.
В ожидании завтрака Уэнтик решил ознакомиться с названиями книг на полке. Это не заняло много времени. За небольшим исключением, книги были для легкого чтения. Он снял две из них с полки. Первая оказалась романом, в котором, судя по рекламным сентенциям на обложке, повествовалось о карьере молодой женщины – стюардессы трансконтинентальной авиалинии. Вторая – «беспристрастным документом безнравственности» трущоб Рои. Уэнтик приподнял брови – ничего себе чтиво на больничной прикроватной книжной полке. Он взял третью книгу, она оказалась сборником рассказов о приключениях на «границах новой Амазонит».
В конце полки стояла тоненькая книжонка, озаглавленная: «Бразилия. Краткая социологическая история».
Уэнтик раскрыл книгу. На форзаце было напечатано: «Луис де Секвейра, Сан-Паулу, 2178 год».
Как раз в этот момент вошла сиделка с большим подносом. Она поставила его на стол и сняла металлическую крышку. Под ней его внимания дожидались жареные почки с вареным рисом. Рядом стояли высокий кофейник и ваза с апельсинами, мандаринами и бананами. Сиделка сняла вазу с подноса и поставила рядом. Глаза Уэнтика округлились. Под вазой пряталась небольшая тарелка со свежей земляникой.
– Откуда это изобилие? – спросил он недоверчиво.
– Все местного производства. Хотите манго?
Уэнтик помолчал, соображая.
– Да. Я никогда его не пробовал.
Сиделка заметила у него в руках книгу.
– Прекрасно, я рада, что вы начали читать, – сказала она и лукаво добавила, – вам придется осилить все эти книги, прежде чем мы вас отпустим.
– Всю эту массу?
Она утвердительно кивнула.
– Это часть курса лечения.
– Кстати, где доктор?
– Он обещал навестить вас утром. Будет часа через два. – Сиделка постучала пальцем по краю тарелки. – Почки остывают.
