Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб
— Надеюсь, вы вернулись не потому, что положили на меня глаз? — с явным отвращением от одной только мысли об этом проговорила на пороге Майя.
— Я бы мог получить вас в любой момент, девочка. Если бы этого захотел. — Сунув руку в карман, он вынул зажим со свернутыми пополам купюрами. Было очень похоже на то, что Берг держал что-то около тысячи долларов. — Это за десять м-минут общения с вами.
Майя думала. Если доверять сайту «Кролик. ру», который она регулярно просматривала с целью выяснить, больше или меньше похожей на нее проститутки Регины получает она за день работы в «Регионе», выходило, что за десять минут лысый пень предлагал ей как за две ночи с Кариной. Распахнув дверь, она впустила таящего на губах улыбку Берга в квартиру.
— Вы хотите чего-то особенного?
— Да, ролевой игры.
— И кем вы будете?
— Профессором.
— Хорошо. А я — студенткой?
— Нет, секретаршей.
— Я сразу скажу — анальный секс исключается.
— Хорошо. Меня интересует ваш язык и м-мозг.
— Мозг?..
— Что, за тысячу долларов я слишком далеко зашел?
— Нет, почему же. Давайте.
— То есть анальный секс исключается, а тут я могу особо не миндальничать?
— Простите… миндальничать?
— Это не физиологический термин, о дважды отучившаяся в МИСИ. Ладно, пусть будет — не церемониться…
— Нет, я просто как бы не поняла… Это мы уже играем, да? Профессор хочет добраться до моих знаний и делает это нетрадиционными для Министерства образования методами?
— Именно, — подтвердил Берг.
— О’кей, я согласна.
— Тогда сядьте напротив.
— Мне раздеться?
— Как вам будет удобно.
Майя ушла за полупрозрачную перегородку, и вскоре Игорь Оттович увидел взлетевший и упавший на ширму халат. Потом она что-то надевала, и, когда появилась, Берг увидел секретаршу Лукашова в черных чулках и с поясом, представшей перед ним в позе остановившейся на подиуме модели.
— Хотите выпить, профессор?
— Мне недосуг. Итак, Майя, начнем, пожалуй. Вспомните, пожалуйста, точные числа и месяцы, когда Пятько прибывал в офис Лукашова.
— Не поняла…
— Я могу, конечно, повторить, но с каждым вопросом я буду вычитать из тысячи по сотне.
— Это, типа, мы уже играем? Ну хорошо… Пятько, Пятько… Февраль, перед праздником, — первый раз. Число было… сейчас вспомню… — Майя распоясалась и стала поигрывать коленкой. — Восемнадцатое. У Потылицына как раз день рождения был. Потом — в июне… Тоже в середине месяца… И последний раз — три дня назад. Хочешь, я сяду тебе на колени и запишу в твоем ежедневнике?..
— Я запомню. Второй вопрос: Щазов брал отпуска или уходил на больничный в те дни, когда прибывал Пятько? Он ведь через секретариат заявления пропускал, правильно?
— Ты такой славный… Знаешь, как разогреть девочку…
— Если бы ты знала, как я разогреваю м-мальчиков… Я задам вопрос по-другому: Щазов отстранялся от работы в те самые дни, когда в офис приезжал Пятько?
Майя скрестила на груди руки и, потупив взгляд, задумалась.
— Ты как-то странно заводишься, милый. Тебя это действительно возбуждает?
— В мои годы, Майя, приходится быть изобретательным.
— Я даже боюсь того, что наступит после такого разогрева…
— Итак, мы вычитаем сотню?
— Да боже упаси. Ты прав, профессор, Щазов уходил всякий раз, когда приезжал Пятько.
— И минус сотня за ложь?
— Черт возьми, он на самом деле приезжал именно в эти дни, я только никогда не обращала внимания на это! А за извращения сотню накинуть не хочешь?
Берг указал на телефон.
— Набери номер Фаины, сотрудницы финансового департамента. И задай ей вопрос: когда Щазов уходил в отпуск в течение года?
— Ты спятил?! В половине первого ночи?! Да ты извращенец!
— А бродить по квартире без трусов, но в туфлях и чулках перед шестидесятилетним совершенно незнакомым стариком в половине первого ночи — это нормально?!
— Что-то я тебя не понимаю, милый…
— Я возбуждаюсь так. Это стоит тысячу долларов, верно?
Майя села на кровать и подтянула к себе трубку.
— Фаина?.. Нет, все в порядке… Нет, все в порядке… Фаина, ты помнишь точные числа, когда Щазов брал отпуск? Нет, у меня все в порядке… С Щазовым — не знаю… Нет, это как бы очень важно. Да, именно сейчас… — Майя зажала трубку ладонью и сообщила Бергу: — Она сейчас посмотрит.
Игорь Оттович тем временем осмотрелся получше. В углу стояло старенькое пианино. Когда Вика была маленькой, он хотел отдать ее в музыкальную школу и даже купил для домашних занятий фано — как называют музыканты фортепиано. Но Вика любви к музыкальной грамоте не проявила, обратив, однако, внимание Берга на то, что хорошо запоминает расположение нот на нотном стане. Пока Фаина «смотрела», он поднялся из кресла и направился к инструменту. Откинув крышку, ласково погладил клавиши, и вскоре квартира секретарши наполнилась мелодией Шопена. Последняя любовь великого композитора, Жорж Санд… Наглая, высокомерная сучка… Она отравила мастеру всю жизнь… Грязная дрянь написала пасквиль на Фредерика «Лукреция Флориани», а он в ответ писал ей любовные признания… Шопен так и не узнал настоящей любви. Он умер несчастным человеком.
— Я оказалась права. Если у тебя от этого известия наконец-то встанет, Щазов сваливал из офиса примерно за три дня до того, как приезжал Пятько.
Шопен замолк.
Берг посмотрел на Майю взглядом только что проснувшегося человека.
Она держала трубку зажатой и не решалась положить ее по той, видимо, причине, что сумасшедший старик мог через секунду попросить узнать у Фаины еще что-нибудь.
— Попроси ее повторить, — и Берг жестом попросил трубку.
Не знаю, зачем это тебе понадобилось, Майка, мне кажется, что у тебя что-то случилось, и я сегодня всю ночь спать не буду, мой спит, а мне уже не заснуть, ты только скажи, это как-то связано с тем, что Потылицын ушел от своей мрази, или тут замешано что-то другое?
— Скажи: «Говори быстрее, а то мне плохо будет», — приказал Берг Майе, открывая на трубке место для ответа.
— Говори быстрее, а то мне плохо будет, — с послушностью проститутки повторила Майя, и Берг стал слушать дальше.
О господи, чувствую я, беда будет, ты не можешь говорить, да, в общем, я тут посмотрела по записям, когда бумаги на подпись носила не Заике, а Зайке, и вышло, что пятнадцатого февраля, девятого июня и в этот понедельник… Майя, у тебя есть еще кто-нибудь в квартире, может, милицию вызвать или Косте позвонить?
Трубка пискнула, и связь прервалась. Профессор Берг только что экспериментально подтвердил свои кое-какие теоретические изыскания. Оставив на клавишах фано зажим, он поднялся и направился в прихожую.
— Я как бы не поняла, милый, у тебя не получается, что ли?.. Ну, я могу помочь.
— Ты уже помогла. Ложись спать, дура.
— Па-ашел ты, козел!.. — прорвало секретаршу. — Аксакал-иноходец!..
Захлопнув за ним дверь, она долго не могла успокоиться. Выпив на кухне виски, Майя вернулась в комнату, подошла к фортепиано, и вид зеленого на черно-белом ее успокоил.
Итак, думал Берг, маленький секрет, на котором могло основываться большое дело, перестал быть секретом. Как только Щазову поручалось встретить и оформить миллионы Пятько, главный из финансистов «Региона» тут же начинал чувствовать недомогание. Выздоравливал он только после того, как очередной бюджет фильма «Маунтайн» растворялся в строительных инвестициях компании. Во время его отсутствия делами заправляла Вика. По наущению ли Лукашова главбух прятался от криминала, или же он действовал по собственной инициативе, да только в отличие от Виктории Щазов мог уже сейчас сказать: «Приход средств из „Маунтайн“ я не осуществлял, давайте спросим у того, кто осуществлял. Будь я на месте госпожи Золкиной, я бы непременно поинтересовался, почему юрлицо, каковым является кинокомпания и в чей устав не записано инвестирование строительных проектов и получение дохода по этой статье, было допущено к сотрудничеству». Он, конечно, сказать этого не сможет. Зато в состоянии написать. На бумаге.
Вот теперь самое время ехать к Пятько. Интересно, где он и чем сейчас занимается?..
Глава 12
Двое охранников кинокомпании держали Куртеева за плечи. Он сидел в кресле и смотрел на Пятько, который перестал иметь дураковатый вид сразу после того, как в его кабинет вошли здоровые парни. Продюсер преобразился. Потускнел даже, кажется. Исчезла нервозность, быстрота речи, Олег Иосифович обратился в строгого руководителя.
— Ну, что мне теперь с вами делать, господин… — он вчитался в водительское удостоверение Тихона, — действительно, Куртеев.
Документы, мобильный телефон и бумажник конфликтолога лежали на столе продюсера. Бросив удостоверение на стол, Пятько занялся трубкой. Найдя файл видеозаписи, он развернул экран к себе, выключил звук, чтобы тот не мешал охранникам сохранять внимание, и включил воспроизведение.
