Дино Буццати - Избранное
Конечно, и в тот вечер никто, кроме нескольких солдат, не произнес вслух слова, которое было у всех на уме. Офицеры предпочитали помалкивать, чтобы не спугнуть надежду. Разве не для войны с татарами возведены стены Крепости, разве не ради нее все тратят здесь годы своей жизни, разве не из-за татар часовые как заведенные денно и нощно вышагивают на своем посту? Одни каждое утро просыпаются с новой надеждой, другие загоняют ее поглубже, а третьи не знают даже, есть она или нет, может, они вообще ее потеряли. Но ни у кого не хватает смелости заговорить о ней вслух — это считается дурной приметой, а главное — кто же станет делиться своими самыми сокровенными мыслями? Солдатам такое не пристало.
Итак, пока есть один убитый солдат да еще лошадь неизвестного происхождения. В караульном отряде у ворот, выходящих на север, где как раз и случилось несчастье, все очень взбудоражены, и, хотя это не предусмотрено уставом, именно там сейчас находится Тронк, удрученный мыслями о грозящем ему наказании; ответственность за случившееся ложится именно на него: кто, как не он, допустил отлучку Лаццари, кто, как не он, должен был по возвращении заметить, что солдат не отозвался во время поверки?
Вот случай майору Матти продемонстрировать знание дела и употребить свою власть. По лицу его ничего не угадаешь, кажется даже, будто он улыбается. Однако же майор прекрасно осведомлен о происшедшем и приказывает дежурному по Редуту лейтенанту Ментане подобрать труп солдата.
Ментана — офицер неприметный, самый пожилой лейтенант в Крепости: не имей он на пальце кольца с крупным алмазом и не играй хорошо в шахматы, никто бы о нем и не вспоминал. Драгоценный камень на его безымянном пальце действительно велик, и редко кому удается одержать над ним победу за шахматной доской, но перед майором Матти он трепещет и, получив такой простой приказ — послать людей за убитым, — совсем теряет голову.
На его счастье, майор Матти, заметив стоящего в уголке старшего сержанта Тронка, подзывает его:
— Тронк, поскольку вам здесь делать нечего, возьмите выполнение этой операции на себя!
Произносит он это таким естественным тоном, словно Тронк — обычный унтер и личного касательства к происшедшему не имеет. Матти не привык делать выговоры непосредственно провинившимся и бледнеет от злости, подыскивая необходимые слова: ему по душе всякие обстоятельные расследования с долгими допросами и протоколами, от которых самый незначительный проступок разрастается до чудовищных масштабов и почти всегда влечет за собой серьезное наказание.
Тронк не моргнув глазом отвечает:
— Слушаюсь, господин майор! — и спешит в ближайший к воротам дворик.
Вскоре небольшой отряд, запасшись фонарями, выходит из Крепости: во главе выступает Тронк, за ним следуют четверо солдат с носилками, за ними — на всякий случай — еще четверо вооруженных рядовых. Замыкает шествие, кутаясь в линялый плащ и волоча саблю по камням, сам майор Матти.
Лаццари они находят в том положении, в каком его настигла пуля: лицом вниз, с вытянутыми вперед руками. Винтовка, висевшая у него через плечо, застряла между двумя камнями и торчит прикладом вверх, являя собой странное зрелище. Падая, солдат поранил себе руку, и, прежде чем его тело успело остыть, из ранки вытекло немного крови, темнеющей сейчас на белом камне. Таинственная лошадь исчезла.
Тронк склоняется над мертвым, чтобы взять его за плечи и перевернуть, но тут же отдергивает руки, как бы вспомнив, что по уставу это не положено.
— Поднимите его, — тихо и зло приказывает он солдатам. — Но сначала надо снять винтовку.
Один из солдат наклоняется, чтобы отстегнуть ремень, и ставит свой фонарь на камни рядом с мертвым. Лаццари не успел даже закрыть глаза, и свет фонаря отражается в узкой полоске белков между веками.
— Тронк! — слышится из темноты голос майора Матти.
— Да, господин майор! — отвечает Тронк, вытягиваясь в струнку.
Солдаты тоже замирают.
— Где это случилось? Где именно он сбежал? — спрашивает майор, медленно цедя слова и делая вид, будто спросил просто так, из праздного любопытства. — У источника? Там, где такие большие валуны?
— Так точно, господин майор, там, — отвечает Тронк, не пускаясь в дальнейшие объяснения.
— И никто не заметил, как он сбежал?
— Никто, господин майор.
— Хм, у источника, значит. А что, там было темно?
— Так точно, господин майор, довольно темно.
Тронк еще несколько мгновений стоит навытяжку, потом, поскольку новых вопросов от Матти не поступает, знаком велит солдатам продолжать свое дело. Один из них пытается отстегнуть ремень винтовки, но пряжку заело и ремень не поддается. Натягивая его, солдат чувствует тяжесть мертвого тела, непомерную, свинцовую тяжесть.
Освободив винтовку, двое солдат осторожно переворачивают убитого на спину. Теперь освещено все его лицо. Губы у Лаццари сомкнуты. Полуприкрытые, остановившиеся и не реагирующие на свет глаза говорят о том, что человек мертв.
— В лоб? — слышится голос майора Матти, сразу заметившего маленькую вмятину у переносицы.
— Простите, господин майор? — Тронк не понял вопроса.
— Я говорю: пуля попала в лоб? — раздраженно повторяет Матти.
Тронк приподнимает фонарь, направляет луч света на лицо Лаццари и, тоже заметив маленькую вмятину, инстинктивно тянется к ней пальцем — пощупать. Но сразу же смущенно отдергивает руку.
— Похоже, так и есть, господин майор, прямо в лоб.
(Почему бы ему самому не подойти и не посмотреть на покойника, если это так его интересует? А то задает всякие глупые вопросы!)
Солдаты, от внимания которых не укрылась растерянность Тронка, продолжают заниматься своим делом: двое подхватывают труп за плечи, двое берут за ноги. Голова, лишенная опоры, страшно откидывается назад. Рот, хоть на нем и лежит ледяная печать смерти, чуть приоткрывается.
— А кто стрелял? — спрашивает Матти, продолжая все так же неподвижно стоять в темноте.
Но Тронк уже не слышит вопроса. Все внимание сержанта сосредоточено сейчас на убитом.
— Поддержите ему голову! — приказывает он с глухой яростью, словно покойник — он сам. Вдруг до него доходит, что Матти снова о чем-то спрашивает, и Тронк вытягивается в струнку. — Простите, господин майор, я тут…
— Я спросил, — внятно повторяет майор Матти, и по его тону ясно, что только присутствие покойника вынуждает его сохранять выдержку. — Я спросил: кто стрелял?
— Вы знаете, как его зовут? — тихо обращается Тронк к солдатам.
— Мартелли, — отвечает кто-то из них. — Джованни Мартелли.
— Джованни Мартелли, — громко повторяет Тронк.
— Мартелли, — раздумчиво произносит майор. (Знакомое имя, должно быть, один из победителей соревнований по стрельбе. Стрелковой подготовкой руководит именно он, майор Матти, и лучших снайперов знает по имени.) — По прозвищу Чернявый, верно?
— Так точно, — отвечает Тронк, продолжающий стоять навытяжку. — Действительно у него прозвище Чернявый. Сами знаете, господин майор, солдаты между собой по-приятельски…
Он как бы старается выгородить Мартелли: дескать, в том, что парня прозвали Чернявым, его вины нет, и наказывать тут не за что.
Но майор не собирается наказывать солдата: такая мысль ему и в голову не приходит.
— Ага, Чернявый! — кивает он, не скрывая удовлетворения.
Старший сержант хмуро смотрит на майора, ему все ясно. Как же, как же, думает он, дай ему еще приз, сволочь, за то, что он красиво убил человека. Какой точный прицел, не правда ли?
Да, конечно, прицел был очень точным. Именно об этом думает сейчас Матти (а ведь когда Чернявый стрелял, было уже темно. Снайперы у него что надо).
Тронк люто ненавидит его в эту минуту. Как же, как же, можешь радоваться открыто, думает он. На то, что Лаццари убит, тебе наплевать. Похвали своего Чернявого, вынеси ему благодарность!
И действительно, майор совершенно спокойным голосом громко выражает свое удовлетворение:
— Что ж, Чернявый стреляет метко! — А про себя думает: этот хитрец Лаццари надеялся, что Чернявый промахнется, надеялся, что ему все сойдет с рук! Теперь он узнал, с кем имел дело. А Тронк?.. Может, он тоже рассчитывал, что Чернявый промахнется, и тогда все кончилось бы несколькими днями гауптвахты. — О да, да! — снова восклицает майор, совершенно позабыв о том, что перед ним покойник. — Чернявый — стрелок отменный!
Наконец он умолкает, и старший сержант может опять заняться трупом. Теперь Лаццари лежит на носилках, как полагается: лицо его прикрыто походным одеялом, видны только руки — две большие крестьянские руки, которые кажутся еще живыми и налитыми кровью.
По знаку Тронка солдаты поднимают носилки.
— Прикажете идти, господин майор?
— А кого еще ты собираешься здесь ждать? — резко отвечает Матти, который только теперь с искренним удивлением почувствовал ненависть Тронка и считает нужным ответить ему так же резко, подчеркнув вдобавок пренебрежение старшего по званию к подчиненному.
