Тори Хейден - Красавица
– Что случилось? – с тревогой спросила я.
– Я не должен посвящать тебя в подробности, потому что тебе собираются задавать вопросы. Но это касается Винус. Я хотел тебя предупредить.
– Но что случилось?
– Тебе все расскажут. Просто будь готова. Это ужасно. И он повесил трубку.
Через несколько минут зазвонил телефон. Говорил сержант полиции Йоргенсен. Он сказал, что полиция проводит расследование по делу о жестоком обращении с Винус Фокс. Со мной хотели бы поговорить полицейские.
Вскоре, около половины восьмого, прибыли два полицейских. Высокий светловолосый мужчина по имени Миллуолл, приблизительно моих лет. И стройная, спортивного вида женщина-детектив лет сорока. Ее фамилия была Паттерсон, но она сказала, что можно называть ее Сам. Сокращенно от Саманты, пояснила она.
– Винус Фокс находится в больнице, – сказала Сам. – Ее положили туда рано утром. Насколько мне известно, на прошлой неделе вы сообщили директору школы о своих подозрениях по поводу жестокого обращения с Винус. Можете рассказать нам об этом подробнее?
– Сначала, – сказала я, – скажите мне, что с Винус.
– Она поступила в больницу в бессознательном состоянии. Я похолодела.
– Что с ней?
– Кажется, это переохлаждение, но врачи еще не провели полное обследование.
– Переохлаждение?
– Мисс Хейден, мы будем признательны вам за любую информацию.
Я задумалась. Попыталась припомнить все подробности прошлой недели, из-за которых я обратилась к Бобу.
– Это было скорее ощущение, – сказала я. – Я не заметила ни синяков, ни ушибов. Винус постоянно носит брюки и рубашки с длинным рукавом, поэтому трудно что-либо увидеть. И она почти не говорит. Не отвечает на вопросы и ведет себя практически как немая. Трудно догадаться, что с ней происходит, потому что она в основном не общается ни с кем.
Сам кивнула:
– Да, я занимаюсь этим делом не первый день. Мы связывались с Социальной службой по поводу семьи Фокс и знаем о проблемах Винус. И то, что она не разговаривает.
– Но она начала реагировать, – сказала я. – Приблизительно с февраля. Больше всего меня беспокоило, что она часто пропускала школу. Обычно два-три раза за неделю. Мы сообщили об этом в Социальную службу, и там сказали, что поставили вас в известность. Сказали, что туда направили сотрудника полиции.
Я рассказала о том, что Винус плакала и это было для нее нехарактерным. Рассказала, как она была одета. Я постаралась объяснить, почему я решила, что она расстроена, что с ней что-то не так, но мне пришлось признаться, что мои ощущения не были основаны на фактах.
Сам старалась поймать меня на слове. Что именно вызвало у меня это чувство? Ощущение, что с Винус что-то неладно.
– Не знаю, – ответила я. – Я все вам сказала. Я чувствовала это нутром.
– Вы говорите об интуиции? – вмешался Миллуолл.
– Да. Наверно, это можно назвать интуицией.
– Мы должны выражаться очень точно, – сказала Сам. – Вы, несомненно, согласитесь со мной, что интуиция не может служить основанием для задержания преступника. Я не хочу преуменьшить сказанного вами, но перед нами сложная задача. Мы ведем дело девочки, которая не говорит, у которой серьезные проблемы с поведением, к тому же сейчас она ничего не может нам сказать, даже если бы захотела, потому что находится без сознания.
Сам и Миллуолл поднялись, поблагодарили меня за помощь и пообещали связаться со мной. Мы пожали друг другу руки, и они ушли.
Сообщение о госпитализации Винус потрясло меня и рассердило. Мы сообщали в полицию о ее частых прогулах. Во всяком случае, так мне сказали. Не в силах избавиться от мыслей о Винус, я позвонила Бобу.
Мы обсудили случившееся. Боб сказал, что, судя по разрозненным сведениям, мать Винус обнаружила девочку дома без сознания и отвезла в приемную «скорой помощи». Ему сообщили, что у Винус переохлаждение, но он возразил, что из-за переохлаждения человек не может долго находиться без сознания – во всяком случае, если его согрели, что неизбежно, коль скоро она оказалась в больнице.
В ту ночь я не могла уснуть. Винус не выходила у меня из головы. С ней жестоко обращались. Как долго это продолжалось? Я вспоминала все происходившее в классе, пытаясь увидеть прежние события в новом свете. Единственный вывод, к которому я пришла, – мы ее упустили. Это было ясно. И в том числе я. Могла ли я предвидеть случившееся? Я лежала в темноте без сна, пытаясь найти ответ на этот вопрос.
Новости разлетаются быстро. На следующий день в учительской все только и говорили о Винус. Из-за ее агрессивного поведения на игровой площадке, а также из-за того, что ее братья и сестры в разное время учились почти у всех учителей, случившееся воспринималось всеми очень лично. Машина слухов набирала обороты. Один слышал, что Дэнни и Тери арестовали, а всех детей отдали на попечение. Другой говорил, что нет, Ванда по-прежнему бродит где-то рядом. На самом деле никто ничего не знал. И не мог знать.
Мне очень не хотелось, чтобы слухи дошли до детей. В какой-то момент они все равно узнают о Винус, но лучше бы не сейчас, когда мы сами еще ничего толком не знали.
Но это оказалось невозможным. Первым принес дурные вести мистер Большие Уши – Билли. Мы только что вернулись с перемены. Билли задержался у моего стола.
– Я слышал всякие разговоры. Среди учителей. Среди старшеклассников. Что случилось?
– О чем ты? – поинтересовался вошедший Джесс.
– Что ты слышал, Билли? – спросила я.
– Кто-то сказал, что Винус умерла. Попала под машину.
– Нет, – возразила я. – Это слухи. Все это неправда.
– Так сказал Девон, – ответил Билли. – Он друг Френчи, брата Винус. Я слышал, как он говорил это другому мальчику.
– Винус умерла? – спросил Джесс. От страха его голос звучал чуть слышно.
– Нет, Джесс, – сказала я. – Иди сюда. Давайте сядем. И поговорим о Винус.
Наша беседа оставила близнецов равнодушными. Они заинтересовались, когда я сказала, что Винус попала в больницу, но через несколько секунд их внимание переключилось на что-то другое и они начали вертеться.
Я объяснила мальчикам, что сама многого не знаю и что правды не знает никто, даже Девон, приятель брата Винус.
– Мистер Кристиансон и я беседовали с полицейскими, и нам сказали, что Винус в больнице. Значит, Девон говорил неправду. Но кроме этого, я ничего не знаю. Нужно подождать, пока из больницы не поступит информация.
– Почему?
– Потому, что пока она не подлежит разглашению. Врачи не знают, из-за чего пострадала Винус, и ничего не станут говорить, пока не узнают больше.
– Девон сказал, что в дом Винус приходила полиция.
– Да, это так.
– Зачем? – спросил Джесс. – Кто-нибудь ворвался в их дом? – На его лице появилось встревоженное выражение. – Может быть, ее ранил грабитель?
– По-моему, никто не знает, что случилось с Винус, – сказала я. – А когда это неизвестно, на помощь обычно зовут полицию, чтобы та разобралась.
Билли отвернулся и посмотрел в окно.
– Интересно, что будет, если кто-нибудь из нашего класса умрет.
– Я не хочу об этом думать, – сказал Джесс. У него начался тик.
– Дети не должны умирать, – произнес Билли и помолчал. – Я ее не любил. Во-первых, она все время на меня кидалась. Потом она была очень странная. Она всегда молчала. Просто сидела и смотрела на меня. Но не любить кого-нибудь – не значит желать ему смерти.
– Дети умирают по многим причинам, – добавил Джесс. – Знаете, много детей умирает. Я был знаком с одним мальчиком, который попал под машину и погиб. Он выходил из школьного автобуса. Мы с его братом ходили в один детский сад.
– Ой! – воскликнул возбужденно Билли. – Что бывает с человеком, когда он умирает?
Я ласково улыбнулась:
– Мне тоже хотелось бы об этом знать, Билли, но я не знаю.
– Но вы должны знать. Вы учительница, – ответил он. Билли не подтрунивал надо мной, он честно смотрел мне в глаза.
– К сожалению, то, что я учительница, не значит, что я знаю ответы на все вопросы. Этого я не знаю. И никто не знает, – ответила я.
– Но вы могли бы где-нибудь про это посмотреть… – сказал он. – Разве нет какой-то особой книги для учителей?
Я снова улыбнулась:
– Нет, у нас у всех одни и те же возможности.
– Нет, должна быть такая книга. Что-то вроде огромного словаря, где есть ответы на все вопросы. – Он усмехнулся, потом повернулся ко мне. – Знаете, о чем я думаю? Не о том, каково быть мертвым, потому что, наверное, быть мертвым – это как быть живым, только по-другому. Я думаю о том, каково умирать. Что при этом чувствуешь. По-вашему, это страшно? Я думаю, что это наверняка страшно.
– Да, я боюсь умереть, – сказал Джесс.
– Я тоже, – сказала я. – Но мне кажется, что так природа заботится о том, чтобы мы старались остаться в живых как можно дольше. Иначе мы могли бы перестать о себе заботиться. Но я не думаю, что, когда умираешь, страшно. Если это случается со всеми людьми, значит, это естественно, как, например, расти. Поэтому мне кажется, что, когда настанет время умирать, мы будем к этому готовы.
