Лорен Вайсбергер - Дьявол носит «Прада»
– Энди, голубушка, приезжай и посмотри. Захвати и Алекса – приезжайте вместе. Там не так уж плохо, сама увидишь. – Он улыбнулся сначала мне, потом Джил. Она улыбнулась в ответ и потрепала его по щеке. Просто смотреть противно, до чего они влюблены друг в друга.
– Нет, правда, Энди, это место с богатой культурой, ты бы там нашла чем заняться. Нам бы очень хотелось, чтобы ты приезжала к нам почаще. Это неправильно, что мы видимся только в этом доме, – сказала она и потащила меня в гостиную. – Если ты можешь вынести Эйвон, то, уж конечно, вынесешь и Хьюстон.
– Смотри-ка, эта Энди Джей, наша большая занятая девочка вырвалась-таки из Нью-Йорка. Выйди поздороваться! – закричала мама, появляясь из кухни. – А я думала, ты позвонишь со станции.
– Миссис Майерс встречала Эрику, вот и подбросила меня. А когда будем есть? Я просто умираю с голоду.
– Сейчас и будем. А ты не хочешь помыться с дороги? Мы подождем, а то ты с поезда немножко взъерошенная. Ты же знаешь, будет лучше, если…
– Ну, мамочка! – бросила я на нее умоляющий взгляд.
– Энди! Сногсшибательно выглядишь. Ну-ка дай твоему старику тебя обнять. – Мой папа, высокий и в свои пятьдесят с небольшим все еще очень красивый, улыбался мне из коридора. Я заметила, что за спиной он прятал коробку с набором для игры в скраббл. Подождав, пока все перестанут смотреть на него, он показал коробку мне и крикнул: – Достанется тебе от меня. Считай, что я предупредил.
Я улыбнулась и кивнула. Вопреки здравому смыслу я почувствовала такую радость от того, что следующие сорок восемь часов мне предстоит провести с семьей, какой не чувствовала ни разу за последние четыре года. День благодарения был моим любимым праздником, и в этом году я ждала его с особым нетерпением.
Мы собрались в столовой и увлеченно занялись грандиозным обедом, заказанным мамой и вполне соответствующим еврейским представлениям о пиршестве в канун Дня благодарения. Бейгели с копченой лососиной и брынза, сиг и картофельная запеканка – все профессионально разложено на сервировочных подносах, все дожидается бумажных тарелочек, пластмассовых вилок и ножей. Мама смотрела, как насыщается ее семейство, и ее лицо светилось такой гордостью, словно она сама всю неделю готовила, чтобы накормить своих крошек.
Я рассказывала о своей работе, изо всех сил стараясь описать ее суть, хотя сама еще до конца не разобралась в ней. Я подумала, не слишком ли отдает идиотизмом рассказ о юбочной мобилизации и о том, сколько часов я провела, пакуя подарки, и об электронном пропуске, который сообщает обо всем, что ты делаешь. Было нелегко убедить всех в целесообразности, необходимости и даже важности того, что я делаю. Я говорила и говорила, но мне не удавалось раскрыть перед ними этот мир, который был совсем близко, в часе езды на машине – и словно бы в другом измерении. Они кивали, улыбались, задавали вопросы, притворялись заинтересованными, но я знала, что все это чуждо им – чуждо и непонятно, как иностранная речь, – и это неудивительно, ведь они, как и я всего пару недель назад, никогда не слышали о Миранде Пристли. Меня их непонимание не слишком расстроило: пусть в моей работе порой было чересчур много театральных эффектов и благоговения перед начальством, она все же восхитительна. Просто высший класс. Против этого ведь никто не будет возражать?
– Ну как, Энди, думаешь, хватит тебя на год? Может, ты даже хочешь побыть там подольше, а? – Отец положил себе рыбку.
В моем контракте с «Элиас-Кларк» было сказано, что я нанимаюсь к Миранде на год – если до этого меня не уволят (что вполне могло произойти). И если за это время я обнаружу высокий профессионализм и инициативность – это не было упомянуто в договоре, но подкреплялось словами Эмили, Элисон и десятка служащих из отдела кадров, – мне будет предоставлена возможность самой выбрать работу, которой я хотела бы заниматься в дальнейшем. Ожидалось, конечно, что это будет работа в «Подиуме» или по крайней мере в «Элиас-Кларк», но я могла потребовать чего угодно – от места обозревателя отдела культуры до должности ответственного за контакты с голливудскими знаменитостями. Десять из десяти секретарш, которые работали у Миранды до меня, предпочли отдел моды «Подиума» или другого журнала «Элиас-Кларк». Работа в офисе Миранды представляла собой кратчайший путь от незначительной должности к вполне достойному, престижному месту.
– Ну конечно. Пока все идет просто прекрасно. Эмили… хм… иногда придирается, но это не важно. А так все замечательно. Если послушать, что рассказывает Лили о своих экзаменах или Алекс – о своей проклятой работе, – так мне просто повезло. Ну где бы еще мне удалось в первый же день поездить по городу в автомобиле с шофером? Нет, правда. В общем, я с нетерпением жду возвращения Миранды. Думаю, я к нему готова.
Джил закатила глаза и бросила на меня взгляд, который означал: «Не заливай, Энди, мы обе знаем, что ты работаешь – если это можно назвать работой – на психопатку, окружившую себя свихнувшимися на моде доходягами, и сейчас рисуешь эту розовую картинку, только чтобы самой не сойти с ума», – но вместо этого она сказала:
– Здорово, Энди, правда здорово. Чудесная возможность.
Да, Джил единственная из сидящих за столом могла меня понять, ведь до того, как она поселилась у черта на рогах, она год проработала в небольшом частном музее в Париже и проявляла интерес к haute couture. Это был интерес скорее эстета, чем потребителя, но она неплохо узнала подноготную мира моды.
– У нас тоже есть хорошая новость, – продолжила она, взяв за руку Кайла; он положил бейгель и протянул ей обе руки.
– Ну слава Богу! – воскликнула мама, вздыхая, словно с ее плеч наконец сняли стокилограммовый груз, который она таскала лет двадцать. – Давно пора!
– Да уж, поздравляем вас обоих! Должен сказать, заставили вы мамочку поволноваться. Вы ведь давно не молодожены, мы уж думали… – Отец, сидящий во главе стола, выразительно поднял брови.
– Вот здорово! Давненько я хотела стать тетей! И когда ждать маленького?
Оба они выглядели растерянными, и я вдруг испугалась, что мы все не так поняли, что «хорошие» новости заключаются в том, что они решили перебраться в новый просторный дом в своем же дремучем Хьюстоне; а может, Кайл наконец решил бросить юридическую фирму своего папаши и открыть вместе с моей сестрой галерею, о которой она всегда мечтала. Может, мы слишком поторопились – потому что слишком уж хотели услышать, что вот-вот у нас появится внучка или племянник. Родители в последнее время только об этом и говорили, то так, то эдак прикидывали, почему у сестры и Кайла – ведь им уже за тридцать и они женаты четыре года – все еще нет детей. За последние полгода этот вопрос из любимой семейной темы вырос до уровня назревшего кризиса.
