Антон Понизовский - Обращение в слух
Он у меня простой, работы-то не боится. На свадьбу надо было заработать — а там в Чувашии вообще работы нет. Он у меня вон и лес рубил, и навоз продавал, и жмуриков возил… В похоронном агентстве работал. Звонишь: «Чё делаешь?» — «Да со жмуриком в лифте едем!» Он же большой: тащить на девятый этаж не будешь. Поставишь его… (смеётся) Они там их как людей уже не воспринимали: «жмурики» и «жмурики»…
Навоз тоже продавал: лето, а у нас везде огороды, ажиотаж… Они там вдвоём с напарником лопатами нагребут: машина — семь тыщ! В общем, очень выгодное дело. Напарник потом свидетелем был на свадьбе. В костюме… Выпил, обнял его, и на весь зал: «Ну-у, продали мы с тобой говни-ищ-ща!» Мой — покраснел весь, позеленел: «Ты что? Тихо! Тихо!»
А после свадьбы сидим с ним думаем, куда поехать?
Поедем на юг — вернёмся ведь без копейки. Здесь в Чувашии работы нету пока… А, думаем, айда на север!
Взяли по чемодану, свекровь нам засунула валенки, серые с галошами — север же едем покорять!..
Пересадка в Тюмени, а у нас этот баул с валенками лопается! На дворе сентябрь месяц, даже август ещё, по-моему… Женщина рядом сидит: «Да-а, молодёжь, серьёзно настроились…» Так смеялись…
Приезжаем в Сургут, вылазием на вокзале: чё делать, куда идти? С чемоданами… Пошли, а там и домов-то жилых нету: стройки только, и пустота.
Пошли по остановкам объявления искать. Сняли у каких-то додиков комнату… Ну додики, алкоголики. Её «Стюардесса» звали… свои местные собутыльники. Она когда-то была стюардессой. У неё такой пятый размер груди, и она всё время ходила в халате, чтоб было видно… богатство. Болтушка была-а! Когда пьяная — она заколебёт. Пристала к нам в первый день с разговорами, болтает-болтает — а мужик ейный подходит, со спокойным таким выражением лица за волосы её — бдыщ! лбом об стенку: «Дом-мой, я сказал… Чё молодым надоедаешь?»
У нас такие глаза вообще…
А как-то раз захожу — Стюардесса мясо варит. А у неё в жизни мяса не было в холодильнике.
«Блин, ты чё, — говорю, — моё мясо?!» А я только вот на последние деньги купила…
Она такая: «Это моё…»
Я говорю: «Какое твоё? Если только крысу поймала где-нибудь!..»
«Ну ла-адно, чё ты…» — вытаскивает это мясо варёное из кастрюли, шмяк, отдаёт мне. Простая такая, вообще! Но с другой стороны, не вредная…
Прожили мы у неё первый месяц.
Денег-то поначалу не было, работы тоже, что делать? давай чай пить!
Варенье доели — пьём просто чай с сахаром.
Потом сахар кончился, без сахара пьём: чай, чай, по пять раз в день только чай…
И гулять ходили. Денег нет — только прогулки по воздуху.
Идём, мой говорит: «Так пива хочется…» Вдруг смотрим: полтинник валяется! Он голову поднимает, кричит: «Господи-и! Спасибо тебе-е!» И — бегом в киоск за пивом! Мне жрать хотелось — ему выпить…
Потом сняли у дагестанцев. Там у них полагается женская половина и мужская. А наша комната была посредине. Женская половина — одни баулы-баулы-баулы, и ванная с туалетом. А мимо мужской проходишь — там такой носкои́н! Ну, мы так называли: носки, ноги вот, мужским запахом… кислорода там не было, короче.
Недели две прожили там — и нашли уже на подольше, у азербайджанцев.
Это хорошая семья была, Ариф и Арифа.
Восточные, они вообще хитрые — а эти очень простые. Она по-русски плохо разговаривала: я по телевизору смотрю объявления о работе (а я же кондитер), — меня Арифа зовёт: «О, „кондуктор“, „кондуктор“!..»
А комнату они сдавали из-за того, что у него брат попал в передрягу с милицией. По-моему, наркота…
У меня такая же была история: тут одна подружка в Москве — такая скромнюха, не пьёт-не курит, я даже не думала, что у неё когда-нибудь парень вообще появится — и отсидела полгода под следствием, представляете? В метро милиция… документы проверила.
«Откройте сумочку!» — и лежит порошок. Причём немало, такой хороший пакетик. И отбрехаться не отбрехаешься — вот же, он у тебя есть? милиция тебя поймала? Полгода ей передачки носила. Пока адвокат не освободил. Ну, вы понимаете, как «освободил»: без денег, естественно, там вопрос не решается…
И, значит, этот Ариф. Он водителем в «Сургутнефтегазе» работал — и ровно свою зарплату всю посылал, чтобы брата вытащить — им на еду даже не хватало.
Я уже потом устроилась на работу на фабрику, с фабрики приносила чё нужно было: масло, яйца, — мы с ней делили. Кушать-то надо чего-то ей и ребёнку?
Полгода у них прожили. Уже даже наши родители им звонили, спрашивали: «Дети наши вас там ещё не достали своими криками?» Мы ж оба с ним темпераментные, «хай, вай»…
Оказался ревнивый ужасно. До свадьбы полгода сдерживался, а как только кольцо надели: всё, получай! Не дай бог на кого посмотришь… прям до болезни. Каждую неделю водил меня в церковь — присягу давать перед иконой. Я, естественно, брыкалась как могла: и чемодан ему собирала, и утюг об голову, и паспорт рвала, где штамп — пришлось восстанавливать по утере… Потом притёрлись. День дерёмся, день влюбляемся…
И всегда вместе. Всегда. Расставаться мы не умели, в первые года особенно.
Таксовали вместе. Он у меня сперва устроился в мусоровозку. «ГАЗэль» трёхместная, сзади будка. Едем — одно место свободное. Если видит, что кто-то стоит, — останавливается сразу, выбегает (никто в «ГАЗэль» же не сядет, тем более в мусоровозку) — сам выбегает, запихивает его туда: «Дав-вай! Куда тебе? Город не знаем: показывай!..»
Как-то едет с нами один — мы слышим: чувашский акцент. (Мы-то без акцента разговариваем, а деревенских сразу слышно.) «Чего, — говорим, — хамальял?» («Хамальял» — это «с моей деревни», «земляк».) «Чего делаешь-то?»
«Дащу, дащу, — говорит, — тут охраняю». (А сам бухарик такой, чего он может охранять? непонятно.)
Мы говорим: «О! нам как раз шашлык негде делать, сейчас приедем к тебе на дачу!» Молодые, наглые…
Приехали — а дача у него на Оби, рядом с ГЭС. И такая картина там обалденная: Обь — она же не замерзает, где ГЭС, — турбины молотят, всё испаряется, — туманища такие, что прямо ножом режь.
И любая веточка, любой провод — вот такой толщины иней! Испаряется и сразу намерзает. А провода же ещё и притягивают, там же всё намагничено… Такого инея я нигде больше не видела: нереально просто, сказочное королевство…
Но очень весны хотелось. Я вообще обожаю весну, когда кровь бурлит, когда жить охота… А тут — нет и нет, я уже… организм же чувствует, что должно уже начаться… Неинтересно там в этом плане.
Хотя уже и квартиру отдельную сняли, и денег стало побольше, свою машину купили «восьмёрку»…
