Бернард Вербер - Тайна Богов
Рауль низко кланяется, благодаря зрителей, которые громко скандируют его имя:
– Рауль Разорбак! Рауль Разорбак!
Ему бросают цветы, увенчивают лавровым венком, лентами.
– А этого – в тюрьму, – приказывает богиня справедливости, указывая на меня пальцем. – Завтра мы будем судить его, и он ответит за все свои преступления.
Все смотрят на меня. Афродита потрясена, но не решается вступиться и отводит глаза.
Я шепчу:
– Прости меня, Мата Хари. Я проиграл…
26. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: АПОПТОЗ
Апоптоз – это явление программируемой клеточной смерти. Например, появление пальцев у человеческого зародыша – это тоже апоптоз.
На начальной стадии рука похожа на плавник рыбы или тюленя. Затем клетки, которые находятся между пальцами, отмирают. «Самоубийство» клеток необходимо для того, чтобы в конце концов получилась человеческая рука. Заканчивается «рыбья» стадия развития эмбриона.
Точно так же происходит исчезновение хвостика у зародыша. Саморазрушение этого хвостика означает завершение стадии «примитивного животного» в нашем развитии. Формируется позвоночник без хвостового отдела, характерный для человека.
В растительном мире апоптоз проявляется в осеннем листопаде. Каждый год дерево создает клетки, которые необходимы ему, но должны будут исчезнуть, чтобы дерево могло развиваться дальше.
В человеческом теле клетки постоянно обращаются к мозгу с вопросом – в чем их задача, зачем они нужны? Мозг указывает клеткам, как им расти и развиваться, а некоторым приказывает умереть.
Понимание феномена апоптоза открывает новые горизонты для ученых, в частности для исследователей раковых заболеваний. Рак появляется в результате того, что некоторые клетки отказываются выполнять приказ самоуничтожиться. Они продолжают расти, несмотря на сигналы, которые им посылает мозг. Некоторые ученые считают, что это происходит потому, что клетки эгоистично стремятся к бессмертию, и размножаются, хотя в результате этого погибнет весь организм.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
27. ТЮРЬМА
Дверь захлопывается. Гремят многочисленные засовы. Кентавры грубо обращаются со мной, ведь я убил одного из них. Камера довольно просторная. В ней даже есть вполне удобная кровать. Через зарешеченное окно я вижу окутанную туманом вершину первой Горы Эдема.
Я ложусь на постель. В моем мозгу всплывает вопрос, который я нередко задаю себе: «Что я тут делаю?» Что я делаю в тюрьме Олимпии, на краю вселенной, так далеко от Земли, где я родился?
Я пытаюсь заснуть. Но сон ведет себя как кошка, которая была у меня когда-то: его нет, когда он нужен, а когда не нужен тут как тут, и только мешает. В моей голове проносятся события последнего дня. Я неподвижно лежу с открытыми глазами и прерывисто дышу.
Итак, теперь я знаю: ничего нельзя изменить. Люди обречены повторять одни и те же ошибки, так как это записано в программе, согласно которой они действуют.
А.D.N.[4]
Возможно, не случайно в середине, в самом центре – D, разрушение[5].
Зевс оказал мне милость, позволил сыграть эту партию столько раз, сколько было нужно, чтобы я понял: историю смертных изменить невозможно.
У людей своя судьба.
У народов своя судьба.
Даже у животных.
Это напомнило мне два фокуса, которые показывал Жорж Мельес: какую бы цифру я ни выбрал вначале, отгадкой оказывалось слово «киви» [6]. То же самое и с картами: сколько бы я ни взял карт, и как бы их ни раскладывал, в итоге все короли, дамы, валеты и тузы были разложены по отдельности. «Ты думаешь, что выбираешь, а на самом деле это совсем не так. Ты просто-напросто играешь по заранее написанному сценарию».
Эдмонд Уэллс говорил: «У Природы свои планы. Если у нее не получается добиться того, что ей нужно одним путем, она идет другим».
Я кружу по своей камере.
В одном углу я нахожу амфору и открываю ее. Снизу на пробке надпись: «Урожай Диониса». Бог пьяниц не забыл обо мне.
Я нюхаю содержимое, делаю глоток. Медовое вино ударяет в голову. Мысли начинают путаться.
Вдруг у дверей раздается какой-то шум. Кто-то пытается открыть замок. На пороге появляется какая-то женщина. Свет падает на нее так, что я не могу различить ее черты.
– Вон отсюда! Я никого не хочу видеть! Убирайтесь! – восклицаю я.
– Завтра боги-преподаватели соберутся, чтобы выбрать тебе наказание. Знай, что многие на твоей стороне. Они считают, что ты не перешел границ необходимой самообороны. Я пожимаю плечами.
– Я буду защищать тебя, – говорит богиня любви.
Меня окутывает ее запах. Но это уже не оказывает на меня того магического действия, как раньше. Я вспоминаю, что когда в первый раз почувствовал этот аромат, то просто лишился воли. Теперь же это просто информация.
Оставаясь в тени, богиня любви продолжила:
– Я твоя сторонница, даже если ты не веришь мне. Я люблю тебя, Мишель.
– Чего стоит любовь богини, расточавшей ее столь многим?
Афродита подходит ближе. Лунный свет падает на ее губы, освещает нижнюю часть лица.
– Любовь богини не меньше любви женщины. Я обещала любить тебя. Ты проиграл, но от этого не стал менее желанным для меня. Я всегда искренне любила тебя, хотя ты и не доверял мне. Страх мешает тебе увидеть истину.
– Уходи, Афродита. Ты всегда хотела затмить Мату Хари, единственную любовь моей жизни. Я боюсь, что не смогу удержаться от желания причинить тебе зло. Убить богиню любви – вполне логичное завершение списка моих злодеяний.
Я доведен до крайности. Мне уже нечего терять. Афродита подходит еще ближе. Луна освещает ее изумрудные глаза.
– Я не боюсь тебя, Мишель. Я вижу, что передо мной просто растерянный ребенок. Мой долг помогать детям. Даже агрессивным.
Теперь она всего в двух шагах от меня.
– Кроме того, у тебя просто нет выбора.
– Нет, выбор у меня есть. Всегда есть выбор. И я его уже сделал.
Я хватаю амфору с медовым вином и пью, пью, пью. В голове становится щекотно, кажется, что кровь, бегущая по венам, становится горячей.
– Мата Хари сделала тебя другим. Она была никто. Забудь о ней.
– Никогда не произноси ее имени! – удается произнести мне в перерывах между икотой. Я снова поднимаю амфору. – Я не люблю тебя, Афродита. Ты только манипулируешь всеми. Ты не способна любить по-настоящему. И никогда, никогда не будешь стоить даже мизинца Маты Хари.
– Воспоминание о любви к этой женщине, которое ты хранишь, достойно уважение. Мне даже завидно.
