Андрей Шляхов - Доктор Данилов в Крыму. Возвращение
– Плюсик никогда лишним не будет, – согласился Мамлай. – А вы, Владимир Александрович, человек опасный. Правду про вас говорят.
– Что именно? – сразу же вскинулся Данилов. – Можно узнать подробности?
– Да так, ничего особенного, – смутился Мамлай. – Болтают всякую чепуху. Про главных врачей всегда что-то болтают.
Поняв, что Мамлай не расположен вдаваться в подробности, Данилов не стал настаивать, хорошо зная, что под нажимом правды не узнать. Подумав о том, хорошо или нет считаться «опасным человеком», решил, что, наверное, хорошо.
Глава девятая
Ящик против айкидо
По сравнению с руководящей работой дежурства по выходным дням начали казаться праздником. Данилов всегда был уверен в том, что работа на линии гораздо труднее кабинетной, но теперь ему пришлось изменить свое мнение.
– С суток уходишь физически уставшим и морально довольным, а из кабинета выхожу выжатым как лимон и морально угнетенным, – сказал он Елене. – Это я не жалуюсь, а официально свидетельствую тебе, как директору региона, свое уважение и почтение. Горжусь знакомством и восхищаюсь твоей стойкостью.
– Подожди морально угнетаться, еще втянешься, – подбодрила Елена. – Вот как дойдет до каких-нибудь внятных результатов, испытаешь такой душевный подъем, что захочешь повторить. Дело во времени. Линейный врач результат своей работы видит сразу, а администратор – спустя время. Наберись терпения, и ты еще узнаешь смак и прелесть руководства…
«Скорее я смак и прелесть гомосексуализма узнаю», – усмехнулся про себя Данилов, совершенно не склонный к однополой любви, но возражать не стал, чтобы не развивать тему. Неловко получилось. Хотел сделать жене комплимент, а вышло так, будто он жалуется.
– У Ларисы чепэ, Владимир Александрович, – доложила диспетчер Света. – Ишиас. Порывалась выйти, чтобы не подводить вас, но я велела ей сидеть дома. Если уж наша Дюймовочка говорит, что ее «прихватило», то значит, прихватило капитально. А вам я могу поставить Копержинскую или Чернецову. По вашему выбору.
– Вы эти штучки бросьте, Светлана Вячеславовна! – строго сказал Данилов. – Что значит «поставить Копержинскую или Чернецову»? С какой стати? А что скажут Залесский или Гартман? Что начальник станции, используя служебное положение, забрал фельдшера с другой бригады? Чтобы больше я таких предложений не слышал! Никогда!
– Но вы же – БИТ-бригада… – пролепетала Света, стремительно краснея. – Вам лишние руки не помешают… Вам же два фельдшера положено.
– Справлюсь, – заверил Данилов. – Если что – водитель поможет. Юрий Палыч толковый и опытный.
Данилов уже жалел, что столь резко отчитал Свету. Если бы он не был начальником станции, то согласился бы на замену фельдшера, потому что на БИТ-бригаде, по уму, нужен хотя бы один фельдшер. С другой стороны, Миша Залесский работает на «скорой» первый год, причем интернатуру он проходил по терапии. Без помощи опытного фельдшера, такого, как Юля Чернецова, он может растеряться и наломать дров. У Гартман опыта достаточно, а вот телосложение очень уж миниатюрное. Полная противоположность Ларисе. Ей без фельдшера будет физически трудно работать. А ночью – так и страшно. Разные же люди вызывают, попадаются и идиоты. Так что, куда ни кинь, а работать придется одному.
– Вы меня простите, пожалуйста, за резкость, – повинился Данилов. – Я понимаю, что вы предложили из лучших и сугубо деловых побуждений. Просто на меня столько наезжают по поводу использования служебного положения, что… Короче говоря, пуганая ворона куста боится…
– Да вы – самый лучший! – просияла Света. – Я седьмой год на «скорой» работаю и перевидала пятерых главврачей. Есть с кем сравнивать. Если все будут использовать служебное положение так, как вы…
– То на земле наступит рай и зацветут пустыни, – закончил Данилов, радуясь не столько искренней Светиной похвале, сколько тому, что сгладил свою оплошность.
Вспомнились слова бывшего коллеги, доктора Могилы: «Обидеть человека всегда плохо, но хуже всего обидеть его в начале смены». Могила говорил эту фразу всякий раз, когда получал нагоняй от начальства на утренней пятиминутке. Вроде бы как шутил, а на самом деле говорил чистую правду, потому что если смена начинается с нервотрепки, то все валится из рук.
Вселенский закон подлости применительно к скоропомощной работе звучит так: «Чем меньше в бригаде народу, тем круче нагрузка». В те редкие светлые дни, когда на шестьдесят второй московской подстанции с Даниловым ездило аж два фельдшера, он четко знал, что вызовов сегодня будет мало и ночью предоставится возможность выспаться. А когда работал один, то носился как савраска.
Закон подлости из тех законов, которые не знают исключений. Смена началась с отека легких, за которым последовал астматический статус, и дальше пошло по накатанному пути – инфаркт, мерцательная аритмия, еще один отек легких, передоз, нестабильная стенокардия, отравление снотворным… Дважды Данилова вызывали «на себя» другие бригады. В Севастополе, в отличие от Москвы, «на себя» вызывали нечасто, лишь в очень сложных случаях. Юрий Палыч таскал аппаратуру, набирал в шприцы лекарства, делал непрямой массаж сердца и даже порывался ввести желудочный зонд для промывания, но эту манипуляцию Данилов ему не доверил. Потом уже, после вызова, объяснил, что протолкнуть через пищевод смазанный вазелином зонд – дело несложное. Главное убедиться, что зонд случайно не попал в трахею, иначе вместо промывания можно получить утопление.
– А то я не знаю, – обиженным тоном сказал Юрий Палыч. – Присоединил воронку – поднеси ее к уху и послушай. Если дыхания не слышно, можно воду лить. У нас, еще при укрорежиме конкурс фельдшеров проводился, так я из любопытства в нем поучаствовал. Без регистрации, просто так, для себя. Ответил на все вопросы, заинтубировал манекен, наложил шину и промыл желудок. Тоже манекену, но по всем правилам. Столько лет на «скорой», опять же напарники попадались разные. Был у нас доктор Батыньшин, так тот мог прямо на дежурстве в запой уйти. Мы с Лариской сдавали его на подстанцию, а сами дальше вдвоем работали…
Весь день Данилова преследовало странное ощущение. Неприятное и непонятное, как будто ждал чего-то плохого. После непродолжительного самокопания Данилов решил, что это следствие нервной кабинетной работы. Когда то и дело на тебя сыплются шишки, пряников как-то уже не ждешь. Небольшой сеанс аутотренинга помог разогнать тоску. Стоило только вспомнить Марию Владимировну и мысленно с нею пообщаться, как все неприятное сразу же отходило на задний план.
Во втором часу ночи Данилов получил вызов «женщина, двадцать четыре года, беременность двадцать восемь недель, кровотечение из влагалища».
