Сергей Пожарский - Грязные сказки
— Да, — сказала она, отойдя в сторону. Инна была без тапочек, совсем босая. Ковер, который всегда был в зале, накануне специально смотали, чтобы не испачкать. Хороший ковер, дорогой, персидский. Ее ноги замерзли на холодном паркете. В комнате должно было быть прохладно, поэтому всю ночь не закрывали окна.
— Мы в сторонке поставим. Вы пока можете его белой простыней накрыть или лучше марлей, — они положили крышку с боку и, поправив загнутую бархатную обивку по краю, посмотрели на жену.
— Он… как… живой… — сказала Инна, взглянув на меня.
— Ну так. Как и обещали, отличная работа. Забальзамировали по высшему разряду, — хвастаясь, он смахнул рукой с моего плеча прилипшую красную ниточку от обивки гроба, — лучший специалист из столицы работал!
Инна не сказала ни слова. Я не видел на ее лице ни грусти или печали, нет, она просто с иронией смотрела на меня и молчала, о чем-то думая.
— Мы, наверное, уже пойдем. Опаздываем на следующий заказ. — Сказал мужчина, — Как договаривались, завтра на два часа дня назначена церемония. Мы предварительно позвоним перед приездом.
— Хорошо, — безразлично сказала Инна и проводила их обратно к двери.
— Ах да. Чуть не забыл, — он достал из внутреннего кармана пластиковую карточку и немного со стеснением сказал, — вам в офисе забыли отдать дисконтную карту. Она дает вам право на скидку при последующих заказах, — протянув карту Инне, мужчина с неуместной улыбкой добавил, — она накопительная.
Взяв карту и положив ее в карман халата, Инна закрыла за ними дверь и вернулась ко мне в зал. Затем она подошла на этот раз совсем близко и протянула ладонь, словно хотела погладить меня по голове, но затем резко осеклась и отошла к подоконнику. Достав из другого кармана халата пачку женских сигарет, она закурила.
Я никогда не любил, когда она курила. Более того, мы постоянно ссорились из-за этого. Что я только не делал, лишь бы она бросила эту вредную привычку.
Инна стояла, и продолжала молча курить. Призрачный дым от ее тонкой, слегка розоватой сигареты, просачивался в открытое окно. Докурив и выкинув бычок на улицу, она ушла в спальню. Я остался один.
День только начинался. Постоянно звонил телефон, все родные интересовались, во сколько сегодня можно приехать и проститься с покойным. То есть со мной. Инна сказала, что весь вечер будет дома. Мне оставалось лишь лежать и ждать. Пока же она приготовила себе завтрак, закинула белье в стиральную машинку и достала из шкафа черное платье, которое собиралась надеть на похороны. Долго решая, стоит ли надевать траурную вуаль, она, в очередной раз примеряя его, крутилась возле зеркала.
Я же просто лежал в своем дорогом роскошном гробу, за который содрали в три цены. «Гарантия двести лет! — дружелюбно расхваливал хитрый продавец в похоронной конторе. — Стальные стенки! Обивка натуральный дуб! А для внутренней отделки используются только высококачественные элитные материалы!» Интересно, можно ли его вернуть по гарантии, через двести лет. Хотя не спорю, лежать в нем очень комфортно. Молодцы. Постарались изготовители. Так же как и портной. Он сшил просто изумительный костюм, хочу вам сказать. Прямо такой, как я и хотел. Небесный светло-голубой цвет в сочетании с белой рубашкой делал меня уже ангелом.
Первым проститься со мной пришел Алексей. Наш холостой сосед. Не дождавшись вечера, он решил зайти утешить мою скорбящую жену. Открыв дверь, Инна пригласила его на кухню и предложила кофе. Они долго там сидели и, иногда хихикая, о чем-то оживленно разговаривали. Наконец после целого часа кофепития он все же удосужился пройти в зал. Наклонившись надо мной, он попытался изобразить грустный вид, но у него как-то это не очень получалось. «Трагедия. Трагедия. Ушел из жизни такой замечательный человек», — только и сказал он, пригладив назад рукой свои длинные грязные волосы.
Хоть бы рубашку что ли надел, а не этот закатанные старый свитер. Вы поглядите, он еще и в сланцах пришел. Мне лично этот тип никогда не нравился. Я всегда старался ограничить с ним общение лишь простым словесным приветствием. Но как-то вот Инна находила с ним общий язык. «Интересная личность! — говорила она про него. — В узких кругах очень знаменитый художник!». «Ну да. Я его как то видел в аллее парка. Он сидел на складном стуле и рисовал за пятьсот рублей смешные шаржи», — ответил я ей. После этого мы поругались. Она назвала меня абсолютно бескультурным, деградирующим человеком. Ну не любил я живопись, что поделать. Все больше предпочитал литературу.
После показной скорби, Алексей тяжело вздохнул и подошел к Инне. Он положил свои руки ей на плечи и сказал:
— Крепись. Все наладится. Жизнь не остановилась, — и улыбнулся ей, — если нужно будет поговорить или еще что-нибудь, всегда обращайся. Буду рад.
Кивнув, он с поднятой головой молча вышел из зала и затем, попрощавшись, ушел к себе домой. Тут же раздался телефонный звонок. Закрыв за Алексеем дверь, Инна взяла трубку.
— Алло.
— Инночка, милая, привет! Это я! Как ты там? — звонила ее старая приятельница из Израиля. В последнее время они часто переписывались по электронной почте.
— Оля, привет! Да все нормально… потихоньку прихожу в себя. Ты как?
— Ой, да я то что. Все хорошо у меня! Только переживаю, что не могу приехать поддержать тебя! Так все быстро произошло. Я просто в шоке.
— Я тоже в шоке. Все так внезапно случилось…
— Жизнь такая, подруга… Смерть приходит внезапно…Ты держись!
Проговорив еще какое-то время по телефону, попрощавшись, Инна положила трубку и, посмотрев в зеркало, вытерла бумажным платком потекшую тушь. Посмотрев на часы, она решила привести себя в порядок и переодеться. Надев черную кофточку и юбку, она снова вошла в зал. На улице портилась погода. Дул сильный ветер, сгоняя серые облака в кучу. В комнате стало еще прохладнее. Она неподвижно стояла и смотрела на меня. Казалось, что она хочет что-то сказать, но все никак не решалась, словно считая, что глупо разговаривать с покойником.
Позвонили в дверь. Открыв, она увидела на пороге Александра. Моего так и не состоявшегося редактора. Последние две рукописи он так и не принял, говоря что нужно еще доработать.
— Здравствуйте. Простите, что я без предупреждения, — извинился он, — примите мои глубочайшие соболезнования.
— Ничего страшного. Спасибо. Проходите, — пригласив его в дом, Инна прикрыла дверь.
— Как ужасно, что это произошло, — пройдя, Александр растерянно посмотрел на меня, — ушел от нас в самом расцвете сил.
— Да… трудно до сих пор в это поверить…
После нескольких минут молчания Александр, неловко нарушив тишину, спросил:
— Простите меня, если я задам, возможно, бестактный и неуместный вопрос, — нервничая, он тщательно подбирал слова, — могу ли я… взглянуть… на его последние рукописи… он должен был сдать заключительную главу будущей книги…
— Конечно, — она проводила его в спальню и достала из стола ноутбук. — Вот, это был его рабочий компьютер. Можете забрать его, мне он ни к чему.
Она никогда не любила мои книги. Считала их чересчур жуткими и пошлыми. Еще ей не нравились мои философские эссе, что я писал в свободное время. «Литература должна развлекать и не более того, — говорила она, — хватит тратить время на это бесполезное занятие». Я относился к этому спокойно, стараясь не осуждать ее недалекие взгляды. «Зачем тебе это? Платят ведь копейки!». Конечно, гонорары были мизерными, но каждый писатель пишет не ради денег. В конце концов, мои написанные книги — это все, что осталось после смерти. Пока их будут читать, я никогда не умру…
Александр взял ноутбук и, попрощавшись, ушел. Оставшись одна, Инна зашла в спальню и посмотрела на полки, забитые книгами. Задумчиво, она осматривала всю мою накопленную библиотеку и размышляла вслух, кому бы она могла их отдать. «Надо было Александру предложить», — подумала она. Книг было не очень много, лишь самые запомнившиеся и любимые. В основном классика. Кнут Гамсун, Ги Де Мопассан, Хемингуэй. То, что повлияло на меня и мои мысли. Оставило в душе глубокий след после прочтения. Жаль, что Инна хотела от них избавиться…
Наступил вечер. Постепенно стали приходить родственники. Я лежал и смотрел на плачущих родителей. Отец пытался всячески успокоить мать. Наверное, это самое неприятное после смерти. Видеть, как тебя оплакивают. Несмотря на открытые настежь окна, в комнате стало душно. Сестра сжимала в руках мокрый от слез платок. Она подошла и, поцеловав меня в щеку, сказала: «Спи спокойно брат. Пусть земля тебе будет пухом». Брат все ходил из угла в угол и, зажмурившись, всхлипывал, пытаясь не расплакаться. Ольга Аркадьевна, мать Инны, отвела в сторону свою дочь и, взяв ее за руки, сжимая ладони, все спрашивала, как она себя чувствует. Гости долго не расходились, но за окном уже совсем стемнело, все устали и постепенно, прощаясь, покинули квартиру.
