Бахыт Кенжеев - Иван Безуглов
- Помнишь, какой он поднял шум? - спросил Иван у Тани. - Уверял, что за пять тысяч долларов мы можем купить три таких же компьютера типа IBM. Он старый товарищ, но исполнение бухгалтерских обязанностей лишило его былого кругозора.
- Я полтора года работала на IBM, - усмехнулась Таня. - Эту систему придумали компьютерные инженеры, чтобы поиздеваться над простачками вроде нас. Даже при моих способностях мне потребовалось добрых полгода, чтобы освоить простейшую редакторскую программу.
- А Макинтош?
- О, он был изобретен людьми для людей, - рассмеялась Таня. - Надо быть настоящим гением, чтобы разработать машину, которую можно полностью освоить за четыре часа. И еще четыре часа мне потребовалось, чтобы научиться работать на Майкрософт Уорд. Гениальная программа. А для нас, русских, Макинтош особенно прекрасен там, что работает на всех языках. Кстати, чем ты собирался заниматься? - взгляд ее стал настороженным и серьезным.
- Надо подбить кое-какие финансовые итоги, - неохотно сказал Иван. - Я взял с собой все файлы, выполненные Баратынским на еще одной великолепной программе - Майкрософт Экселе. Хочу проверить их, внести кое-какие новые данные. Кроме того, у меня с собой подробный доклад Лермонтова. Ты думаешь, мы едем развлекаться, а на самом деле на карту поставлено все благополучие фирмы. Если будет хотя бы малейшее осложнение вот с этим, - он достал из бумажника невзрачный листок аккредитива, стоивший два миллиона долларов, - мы вылетим в трубу, моя дорогая.
Самолет уже летел над независимой Латвией. Далеко внизу виднелись аккуратно распаханные поля, по ровным краям которых даже с такой головокружительной высоты было видно, что латвийское правительство оказалось расторопнее русского, и уже распустило колхозы - мертворожденное детище большевистского режима, придуманное для того, чтобы держать крестьян в феодальной узде, и вернуло землю истосковавшимся по работе на себя свободным фермерам. Через несколько минут они уже летели над серебристо-голубой поверхностью Балтики с разбросанными там и сям редкими пятнами кораблей, с высоты казавшимися игрушечными. Света не отрывалась от окна - для нее полет был сам по себе удовольствием, а в самолете такой первоклассной авиакомпании - в особенности. Федор, прижавшись к ней совсем тесно, тоже глядел в окно. Юноша и девушка обменивались короткими, ничего не значащими фразами, в которых, однако, явно сквозила их нарастающая тяга друг к другу.
- Хорошо, - сказал Иван со вздохом, - я поработаю на компьютере, когда мы полетим через Атлантику. Тем более, что следует все-таки докончить этот великолепный обед. Ты проголодалась?
- Еще бы, - засмеялась Таня, - разве не ты заставил меня сегодня с девяти утра, не разгибаясь, сидеть на рабочем месте? Девочки принесли каких-то бутербродов, и я перекусила, не отрываясь от компьютера. Дурачок, - в голосе ее зазвучала нежность, - проснись ты, наконец. Я имею в виду, как ты утомлен, какой ты нервный. Но пойми, мы летим с тобой вместе в замечательные места, мы через два часа будем бродить по амстердамским каналам, и тебе не нужно будет думать об устройстве коммунального хозяйства Амстердама, и учетных ставках на займы в Голландии. Кстати, - она вдруг похолодела, - ты говорил, что потерял доверие к Лермонтову. Отчего же ты оставил его своим заместителем на эту неделю? Если он предал тебя, то нет вернее способа потерять наши два миллиона. Ведь он не преминет сообщить Зеленову о том, что ты собираешься везти эти деньги наличными. А там достаточно собрать хорошую компанию бывших политруков - и всем нам не поздоровится уже в аэропорту.
- Ты думаешь, что бизнес съел во мне все человеческое? - сказал Иван. - Я хочу дать Лермонтову еще один шанс. Нелегко сбрасывать со счетов своего близкого друга, а мы с тобой не большевики, чтобы считать человека преступником до того, как его вина доказана.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
Огромный "Боинг", следовавший рейсом Амстердам-Монреаль, мягко шел на посадку.
Мало кто из утомленных пассажиров экономического класса отдавал должное голливудской мелодраме, которую крутила заботливая авиакомпания на пяти или шести телевизионных экранах, вознесенных под потолок салона. Кое-кто со скучающим лицом слушал музыку через наушники (предлагалось на выбор добрая дюжина программ), иные, скорчившись в неудобных позах, похрапывали под тонкими, но теплыми клетчатыми одеялами, заботливо выданными авиакомпанией. У наиболее предусмотрительных были надеты на шее немудрящие надувные приспособления, позволяющие с умеренным комфортом дремать сидя, склонив горемычную голову на упругую резину. Иные, пользуясь щедротами КЛМ, успели за дорогу основательно нагрузиться, и теперь если не заснули, то уставились в иллюминаторы, осоловело созерцая ровную изумрудную поверхность океана, порою открывавшуюся в разрывах между клочьями царственных облаков.
Трансатлантический перелет, даже в современном авиалайнере - занятие не из самых интересных, даром что всю дорогу стюардессы обхаживали пассажиров, как могли.
Однако были на борту и пребывавшие в более воодушевленном настроении, чем остальные. Разумеется, это были сотрудники Ивана Безуглова. Самого президента, после трехчасовых вдумчивых вычислений на портативном "Макинтоше", все-таки сморило, и Таня, укрыв его одеялом и положив под голову подушку, пересела к сестре и Тютчеву, трещавшим без умолку - и надо сказать, вовсе не о бизнесе.
Света, забыв свою обычную скромность, положила руку на колено Федору и с хохотом повествовала ему, как прошлым летом ездила с подругами отдыхать на море. Не воспроизвожу ее рассказа, поскольку все мы слышали подобные истории, имеющие смысл лишь когда их сообщают друг другу если не влюбленные, то близкие друзья. Таня слушала, изредка вставляя свои замечания, такие точно, какие полагалось бы вставлять любой старшей сестре, то есть несколько охлаждающие пыл рассказчицы.
Разумеется, была и еще одна неиссякаемая тема для разговора - те два часа в Амстердаме, которые все четверо прогуляли по берегам каналов, по узким улочкам, где едва можно было разойтись со встречными прохожими. Впервые побывавшая за границей Светлана была, как сейчас принято выражаться, в полном шоке, потрясенная, что греха таить, не столько чистотой и ухоженностью Амстердама, сколько товарным изобилием в многочисленных магазинах. Иван как-то раз водил сестер в Irish House, небольшой универсам на Новом Арбате, торговавший за доллары, но каким же захудалым выглядел тот магазин (показавшийся Свете сущим раем для чревоугодника) по сравнению с любой амстердамской лавчонкой! Конечно же, наши путешественники не преминули закупить чуть ли не по мешку открыток, луковиц тюльпанов, всевозможных фарфоровых мельниц, белых с синим, а также миниатюрных деревянных башмаков и изразцов, живописующих сценки из деревенской жизни столетней давности. На этой весьма уместной остановке даже озабоченный Иван много смеялся, купил себе бессмысленные кроссовки с зелено-фиолетовой отделкой и, вопреки всем своим привычкам, порядочно налегал на Heineken, на каждом углу подававшийся в толстых тяжелых кружках в сопровождении бутербродов с нежнейшей голландской селедкой, переложенной аккуратными кружочками лука.
Перед посадкой обе девушки, попросив Федора поглазеть в окно, навели на себя подобающую красоту, дружно решив, что не подобает являться перед господином Верленом и его коллегами прямо с дороги, то есть в виде утомленном и несвежем. Вылетев из Амстердама в полдень, они прибывали в Монреаль в два часа дня - приятный сюрприз для каждого, кто в реактивном лайнере летит вслед солнцу, прибавляя таким образом несколько часов к своему наполненному дорожными треволнениями дню. Вообще, нашими путешественниками овладело радостное воодушевление, досконально знакомое всякому, кто пересекает за неполные сутки несколько границ и несколько часовых поясов. Все проблемы как бы остаются дома, и жизнь представляется - по крайней мере тот ее участок, который предстоит провести за границей - совершеннейшим праздником. Даже предстоящее посещение предприятий и магазинов империи господина Верлена казалось им не работой, а отдыхом.
Впрочем, нашим героям повезло - они ехали в Канаду не робкими просителями, как большинство русских бизнесменов, а как представители могучей фирмы, которая, строго говоря, была одной из немногих в Москве и вообще в России, не нуждавшейся в зарубежных инвестициях, не просившей ни о кредите, ни об образовании совместного предприятия. (Еще в Москве Верлен, смеясь, сообщил им, что последняя из этих просьб уже начала вызывать у него зубную боль, потому что русские партнеры требуют от иностранцев вложить несколько миллионов, не гарантируя ни возврата прибыли, ни монтажных работ, думая обойтись только помещением и рабочей силой.) Таня помнила, как испытующе посмотрел на него Иван при этих словах. Но нет, никакого намека здесь не было - Безуглов сам говорил, что при желании может и сам оплатить все оборудование швейной фабрики, а если господин Верлен захочет войти в долю, то за московской фирмой останется капитальный ремонт здания, все рублевые расходы и гарантированный маркетинг готовой продукции.
