Шарль Рамю - Великий страх в горах
Он увидел, что пока он спускался, окружавшая его завеса тумана начала приподниматься, разваливаться на части и лохматиться.
Он помотал головой; и снова к его ногам прикатились камни.
Он помотал головой, и сквозь дыры в тумане глубоко внизу блеснул синий свет, погас и снова загорелся в нескольких сотнях шагов прямо под вами, словно вы были птицей, парившей, расправив крылья, неподвижно кружа в воздухе. По его лицу тек пот, и соленая жидкость попадала в глаза. Жозеф тяжело дышал. Он увидел, как начал двигаться ледник, как поползла вниз его верхняя часть, задвигалась по всей длине, словно змея. В тот же миг морена закачалась; вдруг начал раскачиваться весь огромный склон, за который он держался, как моряк за мачту. Жозеф вцепился в него обеими руками, но это ничего не дало, потому что склон ходил вперед-назад. Был момент, когда он завис над пустотой, в глубине которой в клочьях пены одна за другой катились волны, похожие на морские; что это? сон или явь? Или сном было все, что происходило прежде, а теперь он проснулся? Он пытался это понять, цепляясь за откачнувшуюся назад скалу и потеряв из виду ледник; скала качнулась назад, а потом устремилась в обратном направлении.
Может быть, ему все это приснилось, может быть, и сейчас он спит и видит сон?
Он поднял глаза и посмотрел вверх через плечо, потом перевел взгляд прямо перед собой; он увидел, что верхняя часть ледника по-прежнему скрыта. Он увидел, что сверху по-прежнему висит потолок цвета желтой земли, похожий на глинистую равнину, на которую он смотрит снизу, но воздух, пронизанный мутным светом, был чист. Это было все, что он увидел, пока пытался отдышаться. А в это время внизу под ним ледник засветился зеленым и синим светом, отбрасывая синие и зеленые отблески; он светился отраженным светом и двигался, то поднимаясь, то опускаясь и поднимаясь вновь. Жозеф не спал уже двое суток и с трудом держался на ногах. Он чувствовал, как под ним качается и наклоняется морена. Тут ему под ноги снова покатились камни, должно быть, их вытолкнула сама земля, как это бывает при землетрясениях; они все катились и катились, катились большими кучами, грохоча по расселинам, и большие камни летели впереди мелких. Жозеф попытался ускорить шаг, но поскользнулся и упал. Он едва успел ухватиться обеими руками за скалу; встал, и ему показалось, что горы рассмеялись. Он поднялся и снова пошел, а наверху, в тумане, кто-то продолжал смеяться, кто-то смеялся там, на склоне, на той его части, которую почти не было видно. В это время Жозеф переходил каменистую осыпь, побежал по камням, и осыпь закачалась под его тяжестью. Снова раздался странный звук, похожий на шум водопада и шорох сильного ветра в кронах деревьев; и почва заскользила и качнулась под ногами Жозефа. Жозеф не может понять, где он, на минуту закрывает глаза, открывает их и снова бежит, бежит и падает; встает и опять бежит; и тут ему показалось, что кто-то крикнул: «Эй, подожди меня!»
Что это? Шум камней? Или это горы обрели голос и кричат: «Эге-гей! Куда спешишь?»
Голос раздается где-то над ним, но он не смеет повернуть голову в ту сторону; он спешит из последних сил и снова слышит голос, который окликает его: «Эй, Жозеф!». Оклик, а потом снова этот странный смех…
Он не смог удержаться и поднял голову. Это было наверху, среди скал, на границе тумана; ему показалось, что туман немного рассеялся, и в его толще приоткрылась дверь.
Жозеф увидел, как там, наверху, расступился туман и из тумана вышел человек с мешком, с тяжелым, как ему показалось, мешком; у него под курткой, как две большие шишки, топорщились набитые карманы штанов.
Человек поднял руку:
— Это ты? Я знал, что ты вернешься…
Тут снова покатились камни, и раздался смех, или это смеялись горы? Жозеф не стал слушать дальше.
Он уже добрался до первых поросших травой террас, откуда начинался прямой спуск, как снова услышал: «Подожди меня!» Но он не стал ждать и ускорил шаг, прыгая с одной зеленой ступени на другую.
Он намного опередил своего преследователя, по крайней мере, так ему казалось.
Он видел, как быстро приближается к нему долина, по дну которой среди камней течет река, извергающаяся из самой нижней ледниковой расселины. Он целил в эту точку, но тут снова раздался тот же голос, который теперь шел из другого места, звучал гораздо ближе, чем прежде.
Жозеф не удержался и повернул голову в сторону голоса; голос шел откуда-то сзади и странно приблизился. Кто-то по-прежнему смеялся, смеялся, широко раскрыв рот. Он увидел Клу (если, конечно, это и в самом деле был Клу) с его обычным мешком и посохом; Клу шел, наклонившись вперед, глядя из-под шляпы единственным глазом; однако теперь он находился как раз между Жозефом и ледником, он опередил его и начал расти; он все рос и рос, и приветственно поднял руку. Теперь он почему-то не касался земли и стал значительно выше ростом, чем был на самом деле. Он плыл по воздуху перед ледником и смеялся. Он ничего не говорил, и говорил: «Напрасно стараешься!». Теперь он находился как раз между Жозефом и ледником, отрезав Жозефу путь на пастбище, — а ледник все двигался и двигался, приподнимался от одного конца до другого, подался вперед и треснул; треснул по всей длине; и вот тогда Жозеф снова припустил вниз, пытаясь обойти препятствие стороной, но кто-то снова рассмеялся. Ему кричали: «Осторожно!» Он взглянул вперед и понял, что здесь он далеко не пройдет: у него на пути вырос горный склон; Жозеф снова начал спускаться; но тот, другой, вдруг оказался прямо перед ним и стал большим, как облако.
Облако широко развело руки:
— А вот и ты… Я знал…
Жозефу хотелось кричать, но крик застрял в горле.
— Поди… Поди прочь!..
А потом вдруг голос к нему вернулся: «Ах, не хочешь!» — голос вернулся к Жозефу потому, что он вспомнил про карабин; он остановился, оттянул затвор и зарядил ружье.
Но тот, другой, не остановился и продолжал подниматься к нему навстречу.
А Жозеф поднял глаза только однажды, когда целился, прижав карабин к плечу; поднял глаза и увидел, что тот был совсем близко и еще больше вырос; Жозеф выстрелил.
Но в ответ услышал только громкий смех.
Он увидел, что этот кто-то продолжал идти прямо, пока сам Жозеф пытался обойти его стороной; он увидел его одежду, обвисшие усы и рот, который открывался все шире и шире, потому что смеялся все громче; и Жозеф выстрелил второй раз.
Пуля прошила идущего насквозь, словно туман, словно обрывок горных испарений; пуля попала в ледник, затрещавший от удара.
Пуля попала в ледник, и ледник затрещал, а вода все так же вырывалась из расселины. Звук выстрела несся по склону, и от этого звука посыпались вниз камни, и вся гора словно пришла в движение.
А этот кто-то все приближался. Жозеф выстрелил в третий раз, прямо в упор; однако тот продолжал идти, Жозеф успел увидеть, как он идет, а потом закрыл глаза, почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, и упал навзничь.
Должно быть, было уже часов десять или одиннадцать утра. Бартелеми шел вдоль реки вверх по течению. Его удивил шум, который, как ему казалось, доносился с ледника. Никогда еще не было такой тяжелой жары, как в это утро; двигаться было трудно, и все едва держались на ногах. Бартелеми часто останавливался, ему не хватало воздуха, и приходилось делать глубокий вдох, вытянув губы трубочкой. Бартелеми удивляла жара и то, что в последние два дня в реке стало меньше воды, ее стало меньше, хотя должно было бы быть наоборот; вот поэтому он и отправился к леднику, пошел посмотреть. Его удивляли и звуки, доносившиеся с ледника, это был треск, похожий на кашель; ледник кашлял, а Бартелеми шел к нему, и все вокруг виделось ему в странном свете, словно он смотрел на мир через дымчатое стекло; и небо было какого-то странного цвета, а ледник снова затрещал, хотя на нем, по крайней мере на видимой его части, Бартелеми не заметил ничего подозрительного. Он внимательно осматривал ледник снизу до верху, поднимал голову, поднимал ее все выше и выше, закидывая ее все дальше назад; он снова осмотрел ледник, но ничего не увидел. И поэтому он пошел дальше, постояв немного, чтобы передохнуть.
Ледник все трещал, а он, в который уж раз, проверил, висит ли на шее записка; проверил, и двинулся дальше. Ледник трещит: а он идет, дыша ртом, как астматик, и замечает, что поток почти совсем скрылся среди камней. И это все очень удивляло Бартелеми. Говорят, что он был очень любопытен, и только поэтому пошел дальше, не заботясь о том, что может случиться.
И тогда ему показалось, что он что-то увидел, увидел там, наверху. Увидел, когда в очередной раз остановился, закинув голову назад. Он заметил на краю ледника, ближе к высокому левому его откосу и чуть ниже первой линии снегов какую-то точку, точку, которая двигалась, спускалась вниз, повиснув в воздухе надо льдами, и над вами; быстро спускалась к вам, чернея на фоне серой скалы под шапкой тумана. Сначала точка была совсем маленькой, но потом стала расти и расти; тогда Бартелеми подумал: «Наверное, это Жозеф»; и еще он подумал: «Подожду-ка его здесь». А потом, когда точка скрылась за выступом скалы, он отошел в сторону, то есть шагов на сто вправо; там он споткнулся о камень, потому что все время смотрел вверх, и ударился так сильно, что чуть не упал; он споткнулся, и, чтобы удержаться на ногах, сделал еще несколько шагов, раскинув руки в стороны. Вот, что там с ним случилось, но он едва ли обратил на это внимание и не заметил, как записка соскользнула у него с шеи.
