Николай Камбулов - Ракетный гром
— Виктор! — кто-то окликнул меня.
Оглянулся: подходил старший лейтенант Малко. Пока он подходил, я думал: «Почему же никто не напоминает о проступке? Неужели отец вмешался? Зря это он делает».
— Поиграли? — спросил старший лейтенант, кивая в сторону солдатского кафе. — Кому отдых, а кому работа. Узловцев по тревоге подняли, в ракетном парке вкалывают. Хочешь, пойдем со мной, женсовет будут обновлять. Морока с этими женщинами. Без Елены Васильевны ничего у них не получается. Придется самому возглавить...
— Женсовет? — удивился я.
— А что вы думаете! Приходится вникать во все дела. Оброс общественными поручениями, как старый корабль ракушками. Ничего, сдюжим. Пойдемте.
В душе шевельнулась жалость к старшему лейтенанту: он и член партийного бюро, и редактор стенгазеты «Колючка», и внештатный лектор. Правда, с лекциями он еще не выступал, но говорят, разрабатывает одну важную тему. Слышал как-то от Шахова: «Мишель наш нахватал общественных поручений, теперь к нему не подступишься. Чуть что, ответ: «Сами знаете, как я занят. В такой крутоверти не мудрено допустить и недогляд в службе».
И верно, нагрузили человека поручениями и еще выговаривают: не подступишься!
— Товарищ старший лейтенант, вы откажитесь...
— От общественной работы? Не в моем характере. Поручают — значит, доверяют. А это, товарищ Гросулов, большое дело. А ну-ка завтра мне потребуется характеристика, скажем, на выдвижение или на учебу. Кто таков старший лейтенант Малко? Пожалуйста, вот характеристика. Так что, Виктор... — Он все чаще и чаще называет меня по имени, просто обращается, хотя с виду строг. — Так что, Виктор, соображать надо. Понятно?
Шутит он или серьезно говорит, не пойму. Лейтенант Узлов в этом отношении более понятен, перед солдатами он как на ладони, накричит иногда, потом скажет: «Ладно, мазила, поведу в городской тир, натаскаю, каждую пулю будешь в пятачок класть». Узлов стреляет из личного оружия бесподобно. А ефрейтор Цыганок — такой же стрелок. Меня все больше и больше тянет к этому балагуру. Чем-то он похож на Ваню Оглоблина.
Мы зашли в небольшую комнату, гримерная, что ли: на полке парики, костюмы, музыкальные инструменты. Женщин было немного. Я их никого не знаю. Они сразу набросились на старшего лейтенанта:
— Товарищ Малко, так нельзя опаздывать, целый час ждем вас.
— Рикимендую не нервничать. Спокойно, товарищи. — Он вытер платком розовое лицо. — Вы же знаете, сколько у меня дел. Лекцию готовлю, план работы партбюро на очередной месяц составил...
— Михаил Савельевич, — вдруг поднялась женщина с высокой прической, — что вы говорите! Вчера мой Захарыч составлял этот план. Там даже о женсовете пункт есть.
— Критика — это хорошее дело, товарищ Савчук. — сказал старший лейтенант, — но когда она объективна. Петр Захарович только сделал наброски... Начальство, так сказать, предначертало, а мне пришлось ломать голову, кто и как будет выполнять... Понятно?
Разгорелся спор о составе жеисовета. Ольга Семеновна Савчук, вспоминая добрыми словами свою подружку Елену Васильевну Бородину, жену замполита, подморгнув, сказала:
— Товарищи, может, нам ввести в состав женсовета Михаила Савельевича?
— А что, это хорошая идея! — серьезно воскликнул старший лейтенант Малко. — Мне не привыкать к общественным поручениям.
— Тю-тю! — удивилась самая молодая из присутствующих. — Разве может такое быть! Или вы, Михаил Савельевич, только с виду мужчина?
Все рассмеялись. А Ольга Семеновна сказала:
— Аннета, подтверди...
И опять раздался хохот. Старший лейтенант Малко, почему-то посмотрев на меня, крикнул:
— Тихо!.. Я предлагаю выбрать председателем женсовета нашей части Ольгу Семеновну. Она член партии, потянет...
— Сначала состав, потом председателя, — подсказала та, которую Савчук назвала Аннетой.
— Что ж, давайте так, — согласился Малко.
Начали называть кандидатуры.
Я тихонько поднялся и вышел за дверь. «Изберут или нет?» — подумал я о своем командире. Женсовет для меня — темное дело. Для чего он существует и чем занимается — мне пока неизвестно. Но поскольку это совет, то почему бы и не избрать в него старшего лейтенанта Малко?
Воспоминания чередуются в строгой последовательности. Потом я оказался неподалеку от ракетного парка. Услышал голос лейтенанта Узлова. По его командам понял, что в парке закругляются, готовят установку, как моряки говорят, на «товьсь». Но я ошибся.
Вдруг из ворот на приличной скорости выскочила ракетная установка и помчалась по тренировочному маршруту. В кабине сидел Цыганок. Я помахал Косте, он сделал знак рукой: велел подождать его. На обратном пути он, открыв дверцу, сказал: «Садись, смотри, как мы тревожимся. Учись, Витяга».
Под навесом стояли подполковник Громов и майор Савчук. Они наблюдали, как солдаты зачехляли ракетную установку. Я помогал Цыганку, он хвалил меня за расторопность и все приговаривал: «У нас, брат, так: попотеешь — считай, ты солдат».
Громов посмотрел на часы, сказал:
— Молодцы, торопитесь не спеша, отбой!
Узлов построил взвод. И уже хотел было вести его к навесу, как вдруг заметил меня. Он подал команду «вольно», подошел ко мне.
— Рядовой Гросулов? Вы как сюда попали? Кто пропустил в парк?
Цыганок повел в сторону виноватыми глазами. Потом вскинул голову, сказал:
— Мы его в кабине провезли. Пусть ума набирается. Он мечтает перейти в наш взвод, — нашелся Цыганок, хотя об этом я никому не говорил.
Вход в ракетный парк только по специальному расписанию и разрешению. Узлова аж всего передернуло:
— Ефрейтор Цыганок, делаю вам замечание... Смирно! На-право!
— Садитесь, товарищи, — сказал Громов, когда взвод оказался под навесом.
Подполковник подошел к бачку, наполнил кружку водой, выпил не отрываясь.
— Устали? — сказал он, возвращаясь к столу.
Цыганок взглянул на Волошина, Волошин — на сержанта... и промолчали. Командир, видно, понял, что солдаты устали, потому что сам он тоже устал.
— Говорят: суббота — не работа. — Подполковник улыбнулся белозубым ртом, заулыбались и солдаты. — Нам приходится работать, да еще, как говорится, на полную катушку. Сейчас там, на западе нашей страны, поют первые петухи... Поют! Может, оттого они и поют, что мы тут у ракетных установок тревожимся. — сказал подполковник негромко, как бы про себя. Но его услышали и поняли: я это определил по взглядам солдат, по тому, как они, когда он умолк на минуту, начали перешептываться, а Цыганок дохнул мне на ухо: «Соображаешь, когда петухи поют? Когда у нас мокро под мышками».
Командир части объявил благодарность взводу и в это время заметил меня. Цыганок хотел загородить спиной, но я сам поднялся.
— Вы как попали сюда? — спросил Громов и почему-то посмотрел на Савчука.
— Зайцем, — ответил я. — Когда взвод входил в парк, незаметно пристроился...
— Для чего? — затревожился Громов. Он хотел было позвать дежурного по парку и сделать ему внушение за ротозейство. Но тут поднялся лейтенант Узлов.
— Товарищ подполкновник, виноват ефрейтор Цыганок. Разрешите доложить?
— Товарищ подполковник, выслушайте меня, — твердо сказал я.
— Говорите, рядовой Гросулов.
Что я мог сказать? Мне не хотелось, чтобы наказывали Цыганка, не хотелось потому, что Костя, я в этом убежден, искренне старается помочь мне. Иногда у него это получается не так, как надо бы. И все же он старается.
— Я был в солдатском кафе, на баяне играл... Пальцы по клавишам ходят, а мысли мои о тройке. Все знают, что я троешник. А соревнуюсь я с кем? С самим ефрейтором Цыганком. Дай, думаю, посмотрю, как он колдует у приборов. Вот и пришел. Конечно, Цыганок провез в кабине. Но я был к этому готов, он лишь отгадал мое желание...
Командир, видимо, поверил мне. Он обратился к Савчуку:
— Слышал? Случай-то необыкновенный. Вроде и наказывать-то не за что. Ну хорошо, мы разберемся... Лейтенант Узлов, —взвод в вашем распоряжении.
— Струхнул? — спросил Цыганок, когда я остался с ним вдвоем. — Играл бы себе на баяне, мило и хорошо. Сочинитель, потянуло его посмотреть. Придумал?
— Правду сказал.
— Поверил я тебе! Выгораживал меня, вот и сочинил.
— Нет. — возразил я и вспомнил отца: — Если узнает, попадет и мне и другим.
— Если! — возразил Цыганок. — Ты думаешь, он не узнает? Узнает. У генералов нюх на чепе обостренный, они на расстоянии чувствуют компот. Приедет, поведет носом и сразу пальчиком поманит: подойди, субчик, ты чего же здесь колбасишь, воинский порядок нарушаешь! Уставы читал? Читал! Получай двойную порцию! Обязательно двойную. А как же, читал и нарушил. В этом случае лучше говорить — не читал. С необразованных да незнаек спрос полегче. Они, эти незнайки, как божьи сироты, сострадание вызывают...
— Отец таких «тузиками» называет.
— И своего сына?
— Для него я сейчас не сын — солдат.
— И ты так считаешь?
— Так. Он сам по себе, а я сам по себе. Защиты у него не ищу...
