Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»
Юля не знала, как там у остальных, но никто из её знакомых не стал к 2005-му году “получать свою долю от использования природных богатств России”. К 2006-му году “ЕдРо” обещало всем россиянам работу по профессии. В 2011-м году Юля только начинала свою карьеру, действительно, по полученной ранее в университете специальности, вот только зарплата у неё была меньше, чем у тех, кто работал в сети ресторанов “MacDonalds”, для которых высшее образование не требовалось.
“Вы квартиру снимаете?”, спрашивала Юля, если разговор проходил с не слишком хорошо знакомым человеком. Большинство в этот момент удивленно кивало, видимо, не представляя какие еще ужасы способна довести до их сведения девушка. “А вот правящая партия еще в 2008-м году обещала обеспечить ВСЕХ жильем, ЛИЧНЫМ жильем, СОБСТВЕННЫМ. Что-то здесь не то, как вы считаете?”.
После просмотра списка незаконченных “Единой Россией” дел, собеседники, под давлением фактов, вынужденно признавали, что обещания избирателям выполнены не были. Юля таким признаниям не радовалась, привычно зная, что за этим обязательно последует следующая типичная реакция — “Все политики врут! Веры им нет никакой! Ничего не изменится, если мы проголосуем, лучше вообще не ходить на выборы”. Девушка в этот момент напускала на себя самый серьезный вид и, пользуясь фактом наличия юридического образования, грозно объясняла, что голоса проигнорировавших выборы избирателей, равно как и всех тех, кто проголосовал на “непроходные” партии (те, что не набирают даже минимально необходимый процент), фактически переходят в подарок той же “Единой России”. Несовершенное избирательное законодательство, о котором большинство людей и понятия не имело, играет на руку победителям.
“Да? Ну, надо же!”, удивлялись собеседники, качая головами. “Но, даже если так, все равно все политики — жулики и воры. Выберем новых, будут больше этих воровать. Те, что из “Единой России” уже все миллионеры, им скоро достаточно будет денег. А новые будут с нуля обогащаться за наш счет”.
Юля в этот момент всегда заглядывала в глаза говорившему человеку в глаза и с интересом спрашивала: “Достаточно денег? А вам, например, сколько нужно для счастья, чтобы, вот, раз и навсегда?”. На этот вопрос ответа почему-то ни у кого не находилось, в том числе и у самой Юленьки. Впрочем, Юля и не считала, что денег когда-то кому-то может быть достаточно в современном обществе.
“Да ладно тебе, Юль”, чувствуя некую беспомощность, говорил тогда собеседник. “Плохо тебе живется что ли? Ну, вот честно? Университет за границей закончила, молодой человек у тебя есть, сама ты красивая, молодая. Что не так-то?”.
Долгое время Юля не знала, как отвечать на подобные вопросы. Ведь, действительно, лично у неё, как и у большинства её друзей, так же агитировавших голосовать “по методу Навального” — за любую партию, кроме “Единой России”, все было хорошо. Так зачем же тогда рассуждать о том, как тяжело живется на Родине благодаря тому, или иному политическому курсу?
Ответ пришел к ней внезапно, прочно закрепившись в ее голове. Он был настолько прост, что она удивилась, почему раньше не додумалась до такого осознанного теперь объяснения. Да, у неё все было хорошо, она не имела особых проблем. Однако девушка знала людей, у которых эти проблемы были и, в какой-то момент, она уже не смогла не ассоциировать себя с ними. Если у Юли лично не было проблем, это не значит, что они когда-нибудь не появятся, или что в стране все хорошо!
Да и так ли все лично у Юли было замечательно? Цены на общественный транспорт росли каждый год, без исключений. Стоимость жилищно-коммунальных услуг вообще увеличивалась по несколько раз в год, с учетом того, что лампочку в подъезде Юля меняла всегда сама, а лестничную площадку намывала раз в неделю её бабушка. Развитие инфраструктуры, о котором пело телевиденье каждый вечер, происходило почему-то только в Чечне, тогда как шоссе, соединяющее Петербург и Хельсинки, расползалось по швам, крошилось и пестрило ямами, в которых автомобили теряли колеса…
“Но как же мы выберем кого-то другого???”, почти в отчаянии спрашивали Юлю собеседники. “Мы же не знаем, вдруг все еще хуже будет?”.
“Ну, значит, оставьте тогда все, как есть. Пенсии по 5 000 рублей вашим бабушкам и дедушкам. Впрочем, причем тут бабушки? У вас у самих будет пенсия в 5 000 рублей. И детям вашим удачи, они не смогут поступить в университет на бесплатное отделение, потому что всякие странные люди купили 100 % результат ЕГЭ и заняли их места, хотя и писать-то без ошибок не умеют. Здорово будет”.
До выборов оставался один день, и Юля не знала, скольких людей в действительности ей удалось переубедить или хотя бы немного проинформировать. Она делала это каждый день, добившись удивительных результатов в кругу своих друзей и родных. Оставалось только надеяться, что её знакомые сделали тоже самое, что возымели эффект видео, размещенные в Интернете, что заработало “сарафанное радио” из бабушек и сплетниц, которые бывают, порой, не менее убедительны в своих рассказах об ужасах действующей власти.
Против многомесячного труда Юли и её друзей работала мощная машина пропаганды. Гигантские плакаты “Единой России” висели по всему городу, не смотря на законный запрет любой предвыборной агитации за 24 часа до начала голосования. С улиц исчезла молодежь, раздающая листовки о правящей партии, но исчезли и флаеры всех других участников предвыборной гонки.
Плакаты “Единой России”, на один из которых Юля смотрела, стоя на проспекте, ужасно раздражали. Их много раз портили, дополняя надписями при помощи маркеров, а однажды даже “исправили” текст плаката на ругательный при помощи ножниц. Юле никогда не нравился вандализм, особенно в историческом центре Санкт-Петербурга, но скоро осознание того, что расклеивание плакатов и листовок по центру является единственной возможностью информировать людей за пределами Интернета, пришло к ней в полной мере.
Одну единственную наклейку с надписью “Единая Россия — партия жуликов и воров”, на эскалаторе станции “Невский проспект” за один день видели тысячи людей. Наклейки в вагонах собирали меньше “просмотров”, но тоже были достаточно эффективны. Меньше всего на агитационные плакаты смотрели на автобусных остановках, зато там люди стояли дольше всего и читали гораздо внимательнее.
Юленька отклеила очередную наклейку с надписью “голосуй против Единой России!” и прилепила её на стеклянную дверь входа в метро “Лиговский проспект”. Надпись оказывалась прямо перед лицом всех входивших.
Агитационные плакаты всех размеров были лично расклеены Юлей по всему её району, на каждую входную дверь подъездов, на большинстве доступных столбов. Смысл у всех был примерно одинаковый, но она меняла картинки и лозунги перед распечаткой на компьютере, чтобы «чтиво» никому не приедалось.
Все наклейки в метро непременно срывали, на следующий день от них оставались лишь следы клея. При этом другие стикеры и рекламу работники метрополитена не трогали. Сознательность ночных уборщиков поражала, чтобы оторвать одну наклейку требовалось немало времени.
Избавившись от последнего стикера, Юля поняла, что общественный долг выполнен, и двинулась в сторону дома. По дороге она зорко следила, чтобы никто не нарушал закон о запрете предвыборной агитации, но все бабушки и дети с листовками словно испарились.
В сумке, уже на выходе из метрополитена, зазвонил мобильный телефон. Девушка поднесла трубку к уху.
— Привет, ты где? — из динамика раздался усталый голос Дмитрия.
— К дому двигаюсь, — ответила Юля. — А ты?
— Задолбался, много материалов для завтрашней работы наблюдателем, — сказал он. — Всю ночь буду читать, чтобы не рыться, в случае чего, в бумажках.
— Денек у тебя будет тот еще, — согласилась девушка. — Во сколько начало?
— Приходить к 7.30 утра, но я, может, даже раньше заявлюсь, участок находится недалеко от дома. Когда освободимся — понятия не имею, может уже к следующему утру, — усмехнулся Дима. — Приезжай меня покормить.
— Эм… — предложение было несколько внезапным.
— Исключительно в интересах честных выборов, — тут же добавил Дима. — Я знаю, что ты будешь в моих краях, мне твои подружки рассказали, что вы идете шляться.
— Пусть твоя девушка тебя и покормит, — рассмеялась Юля. — Она у тебя все еще есть.
— О, точно, надо Ляле тоже позвонить! — обрадовался напоминанию он. — Вы все меня покормите, и Ляля, и ты, и мама… круто?
— Ты же лопнешь, деточка, — съязвила Юленька и нажала “отбой”. У нее действительно были планы в том же районе, в котором находился избирательный участок Димки, но как-то она слабо представляла, как приедет туда с продовольственной передачкой для голодающих наблюдателей.
В это время на другом конце города за кухонным столом родительского дома сидел Тимофей, раздраженно разгребая вилкой салат «Мясной», заботливо приготовленный лично его мамой. Тим прибыл «с важной миссией», ему предстояло точно узнать о том, пойдут его родители на следующий день голосовать или нет, а если пойдут, то за кого. Уже более двух недель он говорил с отцом и матерью о важности участия в голосовании.
