Прийя Базил - Имбирь и мускат
Хуже того, семья Сингхов приехала в Англию сразу после смерти Уинстона Черчилля. Подавленный дух британцев подтвердил мнение Сарны о том, что они оказались в холодной и бесчувственной стране, где никто никогда не улыбается. 28 января 1965-го Карам потащил всю семью в Вестминстер-Холл, чтобы посмотреть на великого политика в гробу. Они встали в очередь, протянувшуюся от Темзы до больницы Святого Фомы, и целых четыре часа теснились под единственным зонтиком, плохо защищающим от промозглого ветра и дождя. Сарну поразило, сколько людей пришло попрощаться с Черчиллем, хотя она и не понимала почему. Событие, которое муж называл историческим, было ей совершенно безразлично. Когда они наконец попали внутрь, продрогшие до костей, с занемевшими руками и ногами, Сарна поначалу восхитилась величественной атмосферой и всеобщим благоговением. А потом чихнула. Карам поглядел на нее с упреком, как будто она специально нарушила почтительную тишину. Тогда Сарна вышла из себя: презрительно фыркнула, скрестила руки на груди и прошла мимо гроба, даже не взглянув на Черчилля.
Карам говорил, что британцы дружелюбны и гостеприимны. Видно, он имел в виду своих лондонских дамочек, решила Сарна, потому что ей город казался необитаемым. Пока муж был на работе, она внимательно изучала окрестности. Как выяснилось, на Эльм-роуд жили одни старики, которые еле передвигали ногами, и у Сарны всякий раз возникало ощущение, что жизнь вот-вот остановится. Она часто проходила мимо двух старушек. Те провожали ее долгим взглядом и говорили: «О, ну разве она не красавица? Посмотри, какого чудесного цвета ее наряд!» «Наверно, они бранятся, что я вышла на улицу», — думала Сарна и торопилась домой. Во всей округе не было ни одного индийца. Жить рядом с белыми людьми ей было дико — в Кампале черные, индийцы и белые селились в разных районах. В письмах семье она рассказывала о жизни среди европейцев и говорила, будто поднялась на новую ступень, хотя понятия не имела, какой от этого прок. Сарна словно посягала на чужие владения, ожидая, что ее скоро поймают и накажут. Однако с годами в их районе появилось много индийских семей, и это придало ей уверенности.
— Целыми днями я страдаю от безделья, — пожаловалась Сарна как-то раз, когда Карам вешал зеркало в гостиной. На противоположной стене тикали медные часы в форме Африки — прощальный подарок от кампальских друзей. — Ты уходишь на работу, дети — в школу, а я остаюсь одна в этом большом холодном доме. Однажды ты уехал в Лондон на курсы по холодильному оборудованию, а теперь и нас заставляешь жить в холодильнике.
Дом был старый, ветра продували его насквозь. Пока им удалось только повесить ковры в спальне и в «задней комнате» — крошечном закутке рядом с кухней, где жили Раджан и Пьяри. Единственным источником тепла был камин в главной гостиной, однако «из соображений безопасности» Карам запрещал им пользоваться. На самом деле он избегал лишних трат и купил парафиновые нагреватели, которые разрешалось включать только в случае крайней необходимости. «Холод полезен, он делает нас сильнее», — любил повторять Карам. Когда он отходил подальше, Сарна поворачивалась к детям и бормотала: «Он хочет нас заморозить, чтобы мы стали такими же бесчувственными». А потом включала обогреватели на полную мощность.
— Ведь ты и в Кампале сидела дома. — Карам отступил на шаг: посмотреть, ровно ли висит зеркало, и с удивлением заметил, что его верхушка точно совпадает с экватором на часах и отражает только нижнюю половину материка. Он попытался привлечь к этому внимание Сарны, но та лишь поджала губы. Карам сел рядом с женой и взял ее за руку. — Просто из-за погоды тебе немножко не по себе. Подожди, через несколько месяцев настанет весна, и ты увидишь, как здесь красиво. Повсюду цветы, люди сидят на скамейках и наслаждаются солнцем. Будешь гулять в парке. Отчасти из-за него я и купил этот дом. Подумал: он будет напоминать нам о Кампале.
Сарна высвободила руку и начала теребить красную тесьму на камезе. Карам кивнул в сторону зеркала:
— Комната теперь кажется больше, правда?
— Да это же тюрьма! И никакие зеркала не превратят ее во дворец! — взорвалась Сарна. — Ты говорил, что у нас будет целый дом, а тут места еще меньше, чем в Кампале. «Викторианский стиль»! Кто эта Виктория, отвечай! Одна из твоих дамочек?! Видать, оборванка была последняя. Все вокруг разваливается, наши жильцы возомнили себя хозяевами и заняли все большие комнаты наверху, а мы ютимся в тесноте. Целыми днями я совершенно одна. В Кампале у меня была служанка и соседи, и по магазинам я могла ходить. А тут?! Для меня ничего нет! Даже готовить не могу, потому что наши вещи еще не привезли!
Карам с тревогой заметил, какой несчастной и одновременно живой выглядит Сарна. От ярости ее кожа порозовела, глаза — мечта пуантилиста — заблестели от слез, волосы выбились из пучка и легкой дымкой обрамляли лицо. Рядом с женой Карам совсем раскис и, несмотря на упреки, сыпавшиеся из ее уст, погладил Сарну по щеке.
— Обещаю, скоро все наладится. Если тебе скучно, включи радио, — мягко сказал он. Потом добавил: — Только ненадолго, имей в виду. По нескольку минут в день, просто чтобы отвлечься. И не забывай потом выдергивать шнур из розетки — глупая машина ест электричество, даже когда выключена.
Сарна так резко отвернулась от Карама, что его рука соскользнула со щеки на шею и плечо. Он стал поглаживать их, Сарна разозлилась пуще прежнего, разгадав намерения мужа. Пусть даже не думает! Если он не дает ей слушать радио, то и она наложит ограничения на свое электричество — посмотрим, каково ему будет без розетки! Сарна повела плечами, не сбросив руку мужа, она атаковала его словесно:
— Какой толк от радио, если я ни черта не понимаю?!
— Вот я и говорю: запишись на курсы английского для взрослых. Школа Мэри Лоусон прямо за углом, занятия бесплатные. Делом займешься, с людьми познакомишься… И язык выучишь! Видишь, как все просто? — Он обхватил рукой ее грудь.
— Для тебя все просто. — Она напряглась и оттолкнула мужа. — Дети могут увидеть!
— Я уже несколько недель твержу, чтобы ты записалась на курсы, а ты меня и слушать не хочешь. Сарна, тебе придется выучить английский. — Карам встал и снова посмотрел на зеркало. — Иначе ты не сможешь влиться в общество. А чем дольше будешь это откладывать, тем труднее тебе придется.
Резкий тон мужа злил Сарну, хотя куда больше ее возмущали слова, потому что в них была правда. Она ничего не имела против курсов английского, кроме того, что на них настаивал Карам.
— Ну как? — Он слегка подвинул зеркало. — Ровно висит? — Потом потянулся, чтобы его поправить, но вместо этого стал возиться с тюрбаном.
Какой самовлюбленный! Сарна раздраженно встала. Он всегда одевался дольше ее, а с приездом в Англию окончательно помешался на внешности. Теперь ему интереснее чистить перышки, чем разговаривать с женой!
— Ты меня не понимаешь, — сказала она Караму, который вытащил из кармана ручку и стал поправлять выбившиеся из-под тюрбана волоски. — Никогда не понимал.
Сарна вышла из комнаты. Он проводил ее взглядом. Это она ничего не понимает, упрямица. Все ей мало. По радио звучала песня Элвиса Пресли: «Упрямая женщина и покладистый мужчина… были причиной всех бед с начала времен… Упрямая женщина костью засела в горле мужчины…» — Карам едва сдержал улыбку, когда слова песни вплелись в его сознание. В один из первых приездов в Лондон он услышал Элвиса по радио и поразился, как точно он описывает их с Сарной отношения. Когда он, мирный посетитель кафе, склонившийся над газетой, слышал «Упрямую женщину», то начинал барабанить пальцами, качать головой в такт и стучать ногами по полу как одержимый. Слова навсегда запали в душу Карама и в трудные минуты приходили на ум, точно гимн сострадания.
Он убрал ручку обратно в карман и внимательно осмотрел ногти. В жаркой Африке приходилось стричь их каждые три дня, а здесь — только раз в неделю. Да, переезд дался семье тяжелее, чем Карам рассчитывал. Он прилагал все усилия, чтобы им жилось хорошо, но кое-что от него не зависело: например, погода и скорость доставки их багажа из Кампалы.
Неблагодарные! Карам потер ногти друг об друга, как будто хотел их отполировать. Они живут в новой стране, в новом доме, учатся в новой школе и почти каждый вечер ужинают в ресторане — и все равно недовольны. Да другие бы все отдали за это! Братья смотрели на Карама с завистью, когда он делился с ними планами на будущее. В ближайшие годы они тоже собирались переехать в Англию.
— Мы сегодня ужинаем дома или идем куда-нибудь? — крикнул он.
Хмурое лицо жены показалось из-за двери.
— У меня нет ни плиты, ни продуктов. Откуда взяться ужину?
— Ну, я подумал, может, ты приготовила сандвичи. Если ничего нет, зови детей и пошли, а то я умираю с голоду.
