Анхела Бесерра - Музыка любви
Что-то было щемяще трогательное в этой морщинистой пародии на маленькую девочку, заблудившуюся в парке. Аврора не узнавала подругу матери, но сердцем чувствовала, что перед ней именно Клеменсия. Она осторожно забрала у нее цветок, и все лепестки тут же осыпались ей на платье.
— Клеменсия? — Взяв старушку за руку, она ласково погладила кровоточащие ранки. — Я Аврора, дочь Соледад Урданеты. Помнишь меня?
Пустой, невидящий взгляд был ей ответом. Медсестра, сидевшая неподалеку на скамеечке, посоветовала:
— Наберитесь терпения. Иногда она как будто не слышит, но на самом деле всегда слушает. И отвечает, но только если сочтет предмет разговора достаточно важным, чтобы начать борьбу со своим беспамятством.
Аврора погладила седые волосы Клеменсии и взяла обе ее руки в свои.
— Клеменсия, моя мама умерла.
— Кто я? — Полные тревоги глаза остановились на лице Авроры. — Ты можешь сказать мне, кто я? Я свое имя потеряла, никак не могу найти.
— Ты Клеменсия. Тебя зовут Клеменсия Риваденейра. Ты родилась на зеленой, плодородной земле, где цветы растут даже среди скал. Где облака собираются сотнями, образуя в небе причудливые пейзажи... — Эти слова она столько раз слышала от матери, что помнила наизусть.
— Богота! — Улыбка озарила морщинистое лицо. — Трамвай, мне надо успеть на трамвай, не то опоздаю в школу.
— Клеменсия Риваденейра... ты помнишь Соледад Урданету?
Взгляд старой женщины, пробившись сквозь толщу десятилетий, обрел сосредоточенность. Да, она, несомненно, помнит.
— Почему Соледад не пришла?
— Она не может прийти. Она умерла.
— Соледад обещала мне, что не уйдет, не попрощавшись...
— А когда она тебе это обещала?
— Последний раз, когда мы виделись. — Она пристально посмотрела на Аврору. — А что же... Жоан?
Аврора вздрогнула от неожиданности. Значит, Клеменсия знает о его существовании.
— Ты имеешь в виду Жоана Дольгута? — быстро спросила она. — Он тоже умер.
— Но почему? Почему они умерли? Она же обещала, что не уйдет, не попрощавшись... — Рыдания без звука и без слез сотрясали ее хрупкое тело.
Аврора обняла ее.
— Быть может, она все-таки попрощалась?
— Я должна была быть посаженой матерью у них на свадьбе. Сколько она выстрадала, бедняжка! — И все, нить разговора оборвалась. Снова настороженные, тревожные глаза изучали дочь Соледад. — Кто ты?
Аврора ответила, но Клеменсия уже ее не слушала. Медсестра опять вовремя пришла на помощь, предлагая дать пациентке немного отдохнуть. С ней такое бывает: когда она чем-то сильно взволнована, уходит в себя, но потом возвращается.
— Они поженились? — внезапно подала голос старушка.
— Да, поженились.
— Какое счастье! Они его честно заслужили.
— Клеменсия, — Аврора рискнула спросить напрямую, — ты знаешь, как моя мама познакомилась с Жоаном Дольгутом?
— Это очень длинная и грустная история. — Ее лицо посветлело. — Но очень красивая. Не знаю, стоит ли тебе ее рассказывать. Раз Соледад не сделала этого сама, мне следует уважать ее волю.
— Клеменсия, моя мать покончила с собой. Они вместе покончили с собой. Понимаешь, почему мне необходимо все узнать?
Смятение и отчаяние исказили лицо старухи.
— Кто они? — Клеменсия в ужасе указывала пальцем на пустое место. — Они пришли за мной. Прогони их! Я не хочу идти с ними! — Она снова плакала без слез.
Аврора снова заключила ее в объятия, покачивая и убаюкивая, как ребенка, пока она не успокоилась. Однако призраки, порожденные больным воображением, оказались сильнее.
— А ты кто? — Клеменсия в панике отпрянула, попятилась назад, спотыкаясь, и вдруг надрывно закричала: — Уходи! Прочь!!!
Медсестра торопливо подошла к ним, чтобы успокоить растерянную и перепуганную Аврору.
— Она привыкнет, только не бросайте ее. Вы поможете ей не утратить до конца свою личность. Родственники никогда ее не навещают, обещают, обещают и не приходят, а тем временем жизнь покидает ее вместе с памятью. Если вы будете приходить каждый день, она научится вам доверять. Сами понимаете, Альцгеймер — не шутка...
Аврора решительно подошла к погрузившейся в глубокий транс Клеменсии, поцеловала ее в щеку и пообещала вернуться завтра.
Уходила она в еще большем недоумении, чем пришла, но в конце тоннеля ей все же мерещился лучик надежды. Возможно, рано или поздно Клеменсия вспомнит, что ей рассказывала Соледад, и захочет поделиться. Конечно, добиться этого будет нелегко, но Аврора не отступится. А для начала она просто подождет.
Два часа спустя она встретилась с дочерью, и они вместе поужинали в одном из недорогих кафе своего квартала. Каникулы подходили к концу, и им предстоял основательный поход по магазинам — за учебниками, тетрадями и прочими школьными принадлежностями.
Сегодня Тита Сарда ездила с Борхой за школьной формой. Последний год ему осталось терпеть обязательные нелепые штаны в красную клетку. Скоро сыну исполнится пятнадцать, и она наконец сможет накупить ему брюк и футболок-поло от Ральфа Лорена, чтобы никогда больше не слышать его ежедневное нытье на тему «надо сменить школу, не могу я это носить». Тита с нетерпением ждала начала учебного года, надеясь, что, когда занятия сына и работа мужа войдут в привычное русло, ей будет проще ускользать из дома. И не придется выдумывать бесконечные походы в спортзал — ей уже самой делалось не по себе от собственной лжи. Ведь все ее подруги и знакомые посещают один и тот же фитнес-центр, и если кому-нибудь придет в голову спросить в присутствии Андреу, почему это ее так давно не видно в зале, то в лучшем случае она окажется в неловком положении, а в худшем — ее обман раскроется.
Атмосфера в доме и без того накалялась с каждым днем. Тита упорно избегала выполнения супружеского долга, поскольку всю свою энергию и страсть тратила на свиданиях с Массимо ди Люка. После возвращения из круиза она почти не уделяла времени семье. Умчавшись с утра пораньше на своем кабриолете BMW, домой она являлась только к ужину, усталая и довольная, чтобы быстренько поесть и забыться сном, — за исключением, разумеется, тех случаев, когда им с Андреу предстояло вечером какое-либо светское мероприятие.
Словно голодная львица, наслаждалась она своей лакомой добычей. Массимо, ее прекрасный неотесанный дикарь, разжигал в ней неутолимую жажду. В постели они чувствовали друг друга так безошибочно, будто закончили одну и ту же эротическую школу. Он умел доводить ее до полного исступления поцелуями и ласками. И хотя он никогда ничего у нее не просил, она почти полностью его обеспечивала. Покупала одежду, еду, парфюмерию, осыпала предметами роскоши. Недавно Тита преподнесла любовнику самый крупный подарок — двухкомнатную квартиру, не слишком просторную по ее меркам (всего-то триста квадратных метров!), зато обставленную с изысканным вкусом. Оба они умели взять от партнера лучшее, что тот мог дать, и щедро одарить в ответ — ко взаимному удовольствию. Тита, будучи старше Массимо на пятнадцать лет, тешила себя мыслью, что их разница в возрасте совершенно незаметна со стороны. График упражнений — как спортивных, так и интимного характера, — которым подвергал ее любовник, помогал ей сохранить крепкое молодое тело и упругость кожи. Его ласки действовали куда лучше всяких снадобий и обертывания водорослями, сколько бы ни восхваляли ее подруги чудеса, что творят врачи в швейцарских клиниках. Внешность Титы претерпела лишь «небольшие поправочки» — так она называла инъекции силикона и ботокса, подчеркнувшие дерзкую полноту ее губ, высокие скулы и роскошную грудь, неизменно сводящую с ума Массимо.
Они встречались довольно долго, уже больше года, и то, что начиналось как игра, незаметно превратилось для Титы в настоящую сексуальную зависимость. Она по уши влюбилась в фотомодель из рекламы йогуртов. И он, казалось, отвечал ей взаимностью, найдя в ее лице и римскую матрону из высшего общества, и страстную неаполитанскую любовницу. Он болезненно ревновал свою donna sposata[13], и это приводило Титу в восторг. К работе жиголо он пристрастился с раннего возраста, ловко соблазняя богатеньких одиноких туристок, прогуливающихся по Виа Кондотти в Риме. Являя собой эталон мужской красоты, со временем он сумел пробиться на подиум, а затем подписал эксклюзивный контракт на рекламу йогуртов с крупной испанской компанией, выпускающей молочные продукты, и таким образом очутился в Барселоне. Согласно условиям контракта, он не имел права сниматься в какой бы то ни было другой рекламе, так что свободного времени у него образовалось достаточно. И, чтобы не изводиться от скуки, он нанялся тренером в самый модный фитнес-клуб Барселоны, где самые богатые женщины города облизывались на его литые мускулы. Массимо, помимо прочего, умел увлеченно рассуждать об искусстве, поскольку раньше в Риме изучал искусствоведение, собираясь стать реставратором. Изысканный в разговоре и неистовый в постели, в глазах Титы он был воплощенной мечтой об идеальном мужчине.
