Лебедев Andrew - Эдельвейс
Есть Игорю не хотелось.
Отказавшись от яичницы, он ограничился чаем с сахаром и куском белого пшеничного хлеба.
Клава – грудастая баба-морячка лет сорока, ласково оглядела Игоря и с чисто южным говорком, с характерно-мягким "г", заботливо предложила, – скушали бы помидорчика, товарища лейтенант, голодными будете, как же голодным немца воевать!
Клава глядела на Игоря такими жадно-бабскими глазами, как будто ела его живьем без соли, прямо не раздевая!
– Что, понравился тебе Клавка старлей? – подмигнув, спросил один из разведчиков, видать тоже припозднившийся с завтраком после вчерашнего, – но не зарься, Клавка, не для тебя кавалер!
– Да уж больно сладкий мужчина! – сказала Клавка, приподняв руками свои пышные груди, и добавила со вздохом, – да видать красивая краля у лейтенанта в Москве имеется! …
Наутро наконец то принялись и за дело.
Старшина Лазаренко со своими хлопцами теперь как бы поступал в распоряжение Игоря.
– Вот тут немцы сделают выброску контейнеров со снаряжением, – Игорь ткнул пальцем в то место на карте, где большим белым пятном на густо-коричневом с зелеными прожилками поле был означен ледник Интернациональный или по старому – ледник Тау-Чах.
Коричневым на карте были отмечены высокогорные плато и складки горных гребней.
Узкие зеленые или желтые полоски между полосками разных оттенков коричневого цвета – были ущелья и долины.
– Дай позырить! – протянул к карте руку одессит Жора.
– Не лапай, – одернул корешка Лазаренко, – карта секретная, только для комсостава.
– Короче, – Игорь снова попытался перевести беседу в деловое русло, – короче нам надо оказаться там раньше немцев и занять выгодную позицию, чтобы без потерь захватить сброшенное с самолета снаряжение.
– Ну и будем, если начальство прикажет, – сказал Жора-одессит.
Игорь поморщился, ему все же не нравилось, что рядовые матросы, пусть хоть и трижды или четырежды геройские ребята, лезут во взрослый разговор.
Лазаренко заметив это, грозно зыркнул на корешка, – прикажут и тебя не спросят, – процедил он сквозь зубы. А когда немцы прилетят, это точно известно? – спросил он у Игоря.
– Если погода летная будет, то послезавтра между семью и восемью утра, – ответил Игорь.
– Послезавтра? – задумчиво протянул Лазаренко, – к послезавтра мы до этого ледника и не дочапаем.
– Ничего, саперы из двести двадцать седьмого отдельного нам две машины дадут, Леселидзе с их начальством договорился, – успокоил Лазаренко Тетов, – на машинах мы до Первомайской доедем, а оттуда уже, пардон, ребята, пешочком в гору.
– Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, – съязвил Лазаренко.
– Все верно, так что, давайте, ребята, собираемся! – подвел итог Игорь, – давайте как положено, одежду, обувь, ледорубы, кошки, страховку, все что надо.
– Оружие, продукты, – добавил Лазаренко.
– Где же мы все это возьмем? – не удержался Жора – одессит и подал голос, тем самым нарушив запрет старшего товарища.
– Кое что Леселидзе пришлет вместе с машинами, – сказал Тетов, – и на десять человек снаряжения хватит, а вот на всю разведроту как раз у немцев то и полезем снаряжение отбирать, затем и идем!
– Да, по всему видно, нужны начальству эти немцы! – покачал головою Лазаренко, – очень, видать они ему нужны. …
План выброски разрабатывали майор Крупински и капитан Вернер. Клаус при разработке имел только статус наблюдателя с совещательным голосом. Все-таки, Крупински уже дважды высаживался и в Норвегии – 30 го мая тридцать девятого года в Нарвике, и потом на Крите в сорок первом. Причем, и в Норвегии и в Греции высадка велась в горной местности, так что Клаусу бравировать своей горной альпинистской подготовкой не приходилось – десантники Крупински и Вернер были настоящими профессионалами.
– В первую группу из шести десантников-альпинистов включите самых лучших и самых самостоятельных в смысле инициативности, – посоветовал Крупински, – захват плацдарма, пусть даже и в совершенно пустынном и ненаселенном месте дело очень серьезное и ответственное, здесь нельзя ничего ни прозевать, ни упустить, поэтому пошлите в первую группу самых наблюдательных и самых ответственных парней.
– Старшим первой группы я предлагаю фельдфебеля Волленгута, – сказал Клаус.
– Тетушку Фрицци? – улыбнулся Вернер.
– Бабушку Фрицци, – поправил капитана Клаус.
– Да, уж этот ничего не пропустит, – согласился Крупински, – Волленгуту можно доверить даже собственную больную мамашу, все же ветеран с восемнадцатого года, это кое что да значит, господа!
– У русских есть такая поговорка, – вставил Клаус, – они говорят, что старый конь, когда пашет поле, он никогда не испортит этого поля…
– Вы были в России до войны? – поинтересовался Крупински.
– Был, в тридцать девятом году, – кивнул Клаус.
– А мы с Вернером в тридцать девятом прыгали на Нарвик, – с улыбкой явного превосходства сказал Крупински. …
На аэродроме Клаус лично проверил снаряжение всех шестерых из первой группы.
– Господин оберлейтенант, не беспокойтесь, мы в полном порядке, – отрапортовал Волленгут.
Они стояли на летном поле возле их "юнкерса" с бортовой, принятой в Люфтваффе буквенной идентификацией на фюзеляже – две латинских буквы слева от черного германского креста и две буквы справа. За тот месяц, что фон Линде провел на аэродроме в группе майора Крупински, Клаус научился по этим буквам определять и флот, и эскадру, и группу, к которой принадлежал самолет. Вот и их машина принадлежала первой группе четвертой транспортной эскадры. Все три мотора "юнкерса" уже были заведены и прогреты. И командир экипажа – гауптман Вендель уже выглядывал в форточку, терпеливо поджидая, когда шесть его пассажиров усядутся в машину, а борт-стрелок уберет за ними лесенку и закроет люк.
– Ну, Фрицци, удачи тебе и до скорой встречи там на леднике! – сказал Клаус.
– Не волнуйтесь, оберлейтенант, мы вас там встретим с горячим кофе и картофельными оладьями, – заверил своего командира Волленгут и повернувшись налево-кругом, направился к самолету.
Клаус глядел им вслед, покуда самолет совсем не превратился в точку и не растаял там – в белесой голубизне небес.
– А завтра вылетаем и мы, – сам себе сказал Клаус.
Сказал, и зашагал к своему бараку.
Надо было выспаться перед завтрашним днем. …
5.
– Вы встречались с немцами до войны? – спросил Игоря политрук Китаев.
– Да, в тридцать девятом году по направлению из комитета по спорту при ЦК Комсомола, я участвовал в совместном с немцами восхождении на гору Ушба, – ответил Тетов, – об этом в моем личном деле есть, – добавил он.
– Я знаю, – ответил Китаев, – мы не имеем права посылать на ответственное задание людей, которым мы не доверяем.
Но и сам Китаев очень многого не знал. Впрочем, – много будешь знать – плохо будешь спать. Батальонный комиссар Китаев не придерживался того принципа, что если ты информирован, то значит, ты вооружен. Он предпочитал знать поменьше – исходя из принципа, что когда случись чего станут выяснять – а кто об этом или о том знал – то уцелеют те, кто не знал.
Так что, когда полковник Леселидзе попросил Китаева "пощупать" Тетова на вшивость, не знал и не мог знать батальонный комиссар Китаев того, что это вообще была идея самого Абакумова – перестраховаться на всякий случай. Мол, если у Судоплатова сорвется задуманная им операция, то у Абакумова как раз к моменту "разбора полетов" тут кстати, вроде рояля в кустах и папочка с компроматом на главных исполнителей найдется.
А туда в папочку эту – всякое лыко, как говорится – в строку!
И даже донос шофера Бычкова, который на Первомайском спортивном параде явственно слышал, как Игорь Тетов сказал своей любовнице Рите Васильковой, что "вожди на мавзолее скоро красиво висеть будут"…
И еще доклад майора Бекетова, который писал, что старший лейтенант Тетов, имея задание командования доставить на Клухорский перевал группу альпинистов, в которой защитники перевала остро нуждались, вступил в сговор с шофером Борзыкиным и намеренно испортив автомобиль, сорвал своевременное прибытие группы.
А потом, заметая следы преступления, шофера Борзыкина Тетов убил во время вылазки в тыл к немцам.
К докладу Бекетова, кстати, прикладывалось и чистосердечное признание шофера Борзыкина, где тот писал, что в личном разговоре наедине, когда Тетов ехал в кабине с Борзыкиным, угрозами личной расправы, Тетов заставил Борзыкина сломать машину. Не дал вовремя долить воды в перегревшийся радиатор.
Разве этого было не достаточно?
Но Абакумов не велел арестовывать Тетова "до" операции.
Абакумов пока дал команду только собрать материалы.
6.
Вопрос Китаева о том, "был ли Игорь до войны знаком с немцами", вызвал наплыв воспоминаний.
Машины – старая полуторка "газ-АА" и трехтонка – почти новенький ЗиС- 3, везли их группу в сторону Первомайской, откуда на ледник они с Лазаренко уже должны были идти пешком.
