Джон Кутзее - Мистер Фо
- Моя милая Сьюзэн, - сказал Фо, и я не могла смотреть на него с прежней суровостью, когда он произнес эти слова, потому что никто долгие годы не называл меня «моя милая Сьюзэн», уж Крузо-то, во всяком случае, не называл, - моя милая Сьюзэн, мне нечего сказать относительно того, кто из нас призрак, а кто нет: на эту проблему мы можем лишь взирать в оцепенении, подобно птице, не отводящей взгляда от змеи, и надеяться, что она нас не проглотит.
Но если вы не можете отрешиться от терзающих вас сомнений, я скажу вам кое-что, быть может, это вас утешит. Давайте противостоять худшим страхам, то есть тому, что мы все призваны в этот мир из иных сфер (которые не сохранились в нашей памяти) неким не известным нам волшебником, подобно тому как, по вашим словам, я вызвал к жизни вашу дочь и ее компаньонку (к чему я на самом деле непричастен). Все же спрошу: разве мы из-за этого лишились свободы? Вы, например, разве вы перестали быть хозяйкой своей жизни? Разве мы неизбежно превращаемся в марионеток в каком-то фарсе, конец которого нам неизвестен, но к которому мы идем как осужденные на эшафот. Вы и я, каждый по-своему, понимаем, какое беспорядочное занятие - сочинительство, то же относится и к волшебству. Мы сидим и смотрим в окно, мимо проплывает облако в форме верблюда, и, прежде чем мы отдаем себе в этом отчет, наша фантазия устремляется в африканские пустыни, а наш герой (а ведь это не кто иной, как мы сами, скрытые под маской) скрещивает сабли в стычке с мавританским бандитом. Проплывает новое облако, на сей раз в форме парусника, и в мгновение ока нас, несчастных, волна выбрасывает на необитаемый остров. Есть ли у нас какие-либо основания утверждать, что жизнь, которая нам дана, движется в соответствии с неким замыслом, а не подчинена причудам воображения?
Я знаю, вы скажете, что герои и героини приключения - простые люди, им неведомы терзающие вас жизненные сомнения. Но разве вас никогда не посещала мысль, что ваши сомнения - это часть жизни, которую, вам выпало прожить, и что весят они не больше, чем все ваши приключения? Я только спрашиваю, не утверждаю.
В своей жизни, отданной сочинению книг, я часто, поверьте, бродил в тумане сомнений. И вдруг меня осенило: надо ставить некую вешку на том месте, где я стою, чтобы в грядущих странствиях было куда возвращаться и не сбиться с пути. Поставив вешку и постоянно к ней возвращаясь (в сущности, она свидетельство моей слепоты и беспомощности), я все же постоянно сбиваюсь с пути, но тем радостнее каждый раз возвращение на верную дорогу.
Посещала ли вас мысль (и этим я закончу), что в своих странствиях вы, сами того не сознавая, оставляли для себя где-то позади некий знак, это свидетельство слепоты, о которой я говорил, и что, за неимением лучшего плана, вы бродите в тумане, ищете из него выход - если вы и в самом деле сбились с пути или вас сбили с пути - и постоянно возвращаетесь к этому знаку и начинаете все сначала столько раз, сколько будет нужно, пока не окажется, что вы спасены.
Фо повернулся к Джеку, который давно уже тянул его за рукав. Они пошептались, Фо дал мальчику денег, и, весело пожелав всем доброй ночи, Джек удалился. Миссис Эми посмотрела на часы и воскликнула, что уже поздний час.
- Вы далеко живете? - спросила я. Она как-то странно посмотрела на меня.
- Нет, - сказала она. - Недалеко, совсем недалеко
Девочка не хотела уходить, я обняла ее, поцеловала, и это привело ее в хорошее настроение. Ее внешность, даже если допустить, что это призрачное видение, уже не тревожила меня, как раньше, все-таки я видела ее не впервые.
- Идем, Пятница, - позвала я. - Пришла и нам пора уходить.
Фо запротестовал.
- Вы окажете мне большую честь, - сказал он, - если заночуете здесь. Да и где вы сейчас найдете ночлег?
- Если на улице нет дождя, мы можем выбирать из сотни постелей, хотя все они жесткие, - ответила я.
- Оставайтесь у меня, - сказал Фо. - По крайней мере, здесь вас ждет мягкая постель.
- А Пятница?
- И Пятница тоже, - сказал он.
- Но где же будет спать Пятница? Где вы его уложите? Я не могу его прогнать.
- Ни в коем случае, - сказал Фо.
- Может быть, он ляжет в алькове? - спросила я, показав на занавешенный угол.
- Конечно. Я постелю матрац и дам ему подушку.
- Вот и прекрасно, - сказала я. Когда Фо постелил, я позвала Пятницу.
- Идем, Пятница. Сегодня у нас есть крыша над головой, - прошептала я. - А если повезет, то завтра у нас будет еда.
Я показала Пятнице его ложе и задернула за ним занавеску.
Фо погасил лампу, я слышала, как он раздевается. Я заколебалась, задумавшись, чем для моего рассказа чревата близость с его автором. Услышала, как заскрипели пружины.
- Спокойной ночи. Пятница, - прошептала я. - Не обращай внимания на свою хозяйку и мистера Фо, все это к лучшему. - Я разделась, оставшись в нижней рубашке, развязала волосы и забралась под одеяло.
Некоторое время мы лежали молча, Фо на своей половине, я - на своей. Потом он сказал:
- Я иногда спрашиваю себя, что было бы, если б творения Господа не испытывали потребности в сне. Было бы людям лучше, если бы мы бодрствовали всю жизнь?
Я никак не ответила на это странное приглашение к разговору.
- Я хочу сказать: лучше было бы, если бы нам не приходилось еженощно погружаться в себя и находить то, что мы там находим?
- Что вы имеете в виду? - спросила я.
- Нашу темную сущность, - сказал он. - Нашу темную сущность и прочие призраки. - И вдруг спросил: - Вы хорошо спите, Сьюзэн?
- Я сплю как сурок, несмотря ни на что.
- А вы не видите во сне призраков?
- Я вижу сны, но не называю призраками тех, кто является мне в сновидениях.
- Кто же они?
- Это воспоминания, воспоминания яви, но искаженные, спутанные, измененные.
- Они реальны?
- Реальны и нереальны - как сами воспоминания.
- Я читал у старого итальянского автора о человеке, который побывал, или ему приснилось, что побывал, в аду. Там он встретил души умерших. Одна из них рыдала. «Не думай, смертный, - сказала ему душа, - что мои слезы не слезы истинного горя только потому, что я бестелесна».
- Истинное горе - но чье? - сказала я. - Души или вашего итальянца? - Я потянулась и сжала руку Фо своими ладонями. - Мистер Фо, все-таки знаете ли вы, кто я такая? Я явилась к вам однажды в дождливый день, вы куда-то спешили, и я задержала вас рассказом про остров, который вы не хотели выслушать.
- Вы ошибаетесь, моя дорогая, - сказал Фо и обнял меня.
- Вы посоветовали мне записать этот рассказ, - продолжала я, - надеясь, очевидно, прочитать о кровавых схватках среди морских просторов или о безнравственности бразильцев.
- Неправда, неправда! - сказал Фо, смеясь и сжимая меня. - Вы сразу возбудили во мне любопытство, я был готов выслушать все, что вы хотели мне рассказать.
- Но я преследовала вас своей скучной историей, навязывая ее вам даже здесь, в вашем потаенном убежище. И привела за собой женщин, следующих за мной по пятам, этих призраков, преследующих призрака, ну точно сонмище блох. Так, наверное, все это выглядит в ваших глазах.
- И зачем вы являетесь ко мне, Сьюзэн?
- За вашей кровью! Разве не за этим возвращаются призраки: выпить кровь живых. И разве не по этой причине тени приветствовали вашего итальянца?
Вместо ответа Фо поцеловал меня так крепко, что даже прикусил мне губу, я вскрикнула и попробовала высвободиться. Но он не отпустил меня, и я почувствовала, что он высасывает из ранки кровь.
- Я высасываю кровь живых, - пробормотал он.
В то же мгновение он оказался надо мной, и я могла подумать, что я снова в объятиях Крузо: оба они были примерно одного возраста, тяжелы в бедрах, но не тучны; похожа была и их манера обращаться с женщиной. Я закрыла глаза, пытаясь отыскать обратную дорогу на остров, где воет ветер и гудят волны, но нет, остров не возвращался, отрезанный от меня тысячами миль океана.
- Разрешите мне, - мягко прошептала я. - Есть привилегия первой ночи, и я требую предоставить ее мне. - Лаской я уложила его на спину и сама оказалась наверху. - Так поступает Муза, когда навещает поэта, - прошептала я и почувствовала, как уходит безразличие, владевшее мною еще минуту назад.
- Ну и качка, - сказал потом Фо, - ноют все мои кости. Я едва дышу.
- Приход Музы - нелегкое испытание, - ответила я. - Она делает все, что в ее силах, чтобы родились стихи.
Фо долго лежал неподвижно, и я решила, что он уснул. Но как только меня охватила дремота, он заговорил:
- Вы писали о том, как Пятница заплывал на своем бревне в заросли морских водорослей. Такие заросли - обиталище тварей, которых моряки называют кракены, вы когда-нибудь слышали о них? У них щупальца толщиной с мужское бедро, сами они в несколько ярдов длиной и имеют крепкий клюв. Я представляю, как эти кракены лежат на морском дне, смотрят на небо сквозь заросли водорослей, а многочисленные щупальца обвивают их тела, выжидая. А Пятница направлял свое хрупкое суденышко в этот опасный омут.
